Спаси себя

Как это произошло?

– И каково тебе? – продолжал допытываться Фредерик, явно проигнорировав мой однозначный намек на то, что мне не хочется подвергать себя его допросу.

– Увлекательно, – пробормотал я стандартный ответ, ожидая эсэмэс от Руби. – Большая честь.

Я слышал, как Сирил фыркнул, хотя он и попытался приглушить это ладонью. Он-то понял единственное значение моего ответа: – Заткнись уже наконец! – в отличие от Фредерика, который сделал вторую попытку что-нибудь из меня вытянуть:

– Да колись уже, Бофорт, не жмись!

В этот момент айфон снова вспыхнул. Руби прислала мне скриншот письма Элис. Поверх скрина стояло: Аааа!



Дорогая Руби, меня так воодушевил наш разговор в минувшую субботу на благотворительном вечере. Когда в следующий раз окажетесь в Лондоне, я буду рада, если вы зайдете ко мне в офис.

Всего наилучшего, Элис.



Мой ответ напечатался сам собой:

Когда поедем?

Внезапно Фредерик ткнул меня в плечо. Я повернул к нему голову и посмотрел на него, подняв брови. Он тут же заметил свою ошибку и слегка отстранился. Потом откашлялся:

– Я имею в виду, что мы здесь единственные, кто уже чего-то добился в жизни. Поэтому нам нужно держаться друг друга.

– Из твоего рта льется лишь дерьмо, Фредерик, – негромко заметил Кеш.

Фредерик возмущенно запыхтел.

– Да ладно тебе, Кеш, – монотонно прозвучал голос Алистера. Когда его брат здесь, он всегда такой. Холодный и отстраненный – полная противоположность тому Алистеру, к которому мы привыкли. Если бы он знал, что Фредерик явится домой на выходные, то не пригласил бы никого к себе, а, наоборот, попытался скрыться у кого-нибудь из нас.

– И чего же достиг? – спросил Кеш, и голос его звучал так спокойно и низко, что у меня мороз прошел по коже. – Ну, тебя приняли в Оксфорд, с чем мы тебя и поздравляем. И ты обручился, опять же поздравляем. Но все это не делает тебя таким уж успешным, а выдает в тебе скорее бесполезную, бесхарактерную куклу. – Кешав неторопливо отхлебнул из своего большого стакана, ни на миг не сводя глаз с Фредерика.

– Будь у тебя хотя бы капля приличия, ты бы никогда не сказал того, что выдал сейчас, – резко возразил Фредерик. Он попытался придать себе скучающий вид, но я видел, как нервно он себя ведет.

– Не тебе рассказывать о приличиях. В отличие от тебя, я знаю, что в семье не обращаются друг с другом как с отбросами. Мне достаточно того, что ты никогда не ставишь себя на место своего брата, жалкий ты…

– Кешав, черт возьми, заткнись! – Алистер вскочил, сжав кулаки. Лицо его налилось кровью.

– Ну и друзья у тебя, Алистер. Родители имеют все основания гордиться тобой, – сказал Фредерик, доставая из кармана брюк телефон. Парень куда-то засобирался. – Прошу меня простить – звонит моя невеста.

Прежде чем Фредерик вышел из зала, оставив нас одних, мы успели услышать, как он ответил на звонок и поприветствовал свою невесту слащавым словом.

– Черт возьми, что все значит? – прошипел Алистер, все еще со сжатыми кулаками.

– Он вел себя как скотина, – ответил Кеш.

– И что? Если тебе в семье говорят какую-нибудь глупость, разве я вмешиваюсь? Нет!

– Дело в том, что моя семья не обращается со мной так, как твоя. Сказал бы спасибо, что я за тебя заступился.

Алистер презрительно фыркнул:

– Ты заступаешься за меня, только когда тебе это выгодно. Я мог бы обойтись и без твоего заступничества, лицемер.

Кеш вздрогнул, как будто Алистер ударил его. Он быстро взглянул на Рена, Сирила и на меня, потом снова на Алистера. Нахмурившись, я переводил взгляд с одного на другого, но не успел я как-то истолковать ситуацию, как Алистер развернулся и выбежал в ту же дверь, за которой скрылся Фредерик.

– Что за… – начал Рен, но в этот момент и Кешав выбежал вслед за Алистером. Дверь за ним захлопнулась на защелку. – …чертовщина?

Рен, Сирил и я растерянно переглянулась.

Затем Сирил застонал и откинулся головой на спинку кресла:

– Не так я представлял себе этот вечер. – Он принялся что-то печатать в своем телефоне и сделал музыку в зале громче.

– Надеюсь, они не убьют друг друга, – сказал я после небольшой паузы.

Сирил с ухмылкой помотал головой:

– Не думаю. А если будет драка, я бы поставил на Алистера.

Я слушал вполуха и все еще поглядывал на дверь, за которой они скрылись. Я никогда не видел, чтобы Алистер и Кешав так ожесточенно ссорились.


Когда Алистер признался в гомосексуальности и его родители стали обращаться с ним как с прокаженным, он много времени проводил с каждым из нас, потому что не мог находиться дома. Это сплотило нас, а особенно Кеша и Алистера. Родители Кеша гостеприимные и открытые, и они принимали Алистера как собственного сына.

– Что-то между ними не так, – заметил Рен.

– Мне тоже так показалось.

Рен вскинул бровь, и на какой-то момент показалось, будто он хотел что-то сказать, но потом все-таки сдержался и отпил виски с колой.

Я вздохнул.

– Рен, – начал я.

Он осторожно ответил на мой взгляд.

– Я и правда не был в последнее время хорошим другом, – сказал я. – Я действительно сожалею о том, что слишком погрузился в собственные неприятности и отдалился…

– У тебя были причины заниматься своими делами, – тихо ответил Рен. Он шумно выдохнул. – У тебя умерла мать. Я повел себя как придурок. Прости.

– Я должен был заметить, что с тобой что-то творится.

Рен пожал плечами.

– Сейчас, например, неплохой момент, чтобы все мне рассказать, – предложил я. – Собственно, для этого я и пришел сюда сегодня.

Рен казался нерешительным. Он смотрел на меня поверх своего стакана. Потом коротко прикрыл глаза, словно для того, чтобы набраться мужества.

– Мы… мы переезжаем.

Я подался к нему. Не ослышался ли я?

– Что?

– Мои родители потеряли все свое состояние. На прошлой неделе мы уже нашли покупателя на наш дом. В марте мы переезжаем в двухквартирный дом.

Я уставился на Рена. Его слова эхом повторились в голове, но их смысл все не доходил до меня.

– А какого черта ты ничего не рассказал нам? – спросил Сирил. Он встал со своего кресла, подошел к нам и уселся на диван рядом с Реном. – Мы бы тебе помогли.

Это вырвало меня из состояния ступора.

– Си прав, – сказал я. – Наверняка была возможность сохранить дом за собой.

Сирил кивнул:

– Мои родители тут же его купили бы, и вы продолжали бы там жить.

Рен поднял руки, успокаивая нас:

– Вы же знаете, какие мои родные гордые. Они бы никогда не приняли подачки. Кроме того, было бы все-таки странно, если бы твои родители стали нашими арендодателями, – сказал Рен, повернувшись к Сирилу. Но тот лишь пожал плечами.

– А как так вообще получилось? – спросил я.

Рен вздохнул и потер себе подбородок свободной рукой:

– Отец просчитался на спекуляциях с акциями. Он все поставил на одну карту – и проиграл.

– Черт! – вырвалось у меня. Не знаю, как велико было состояние Фицджеральдов, но я видел, в каком доме они жили и все их загородные имения. Я наблюдал, в какие предприятия они вкладывали деньги. То, что они действительно все потеряли – причем за такое короткое время, – мне трудно было даже представить.

– Мы можем что-нибудь сделать? – спросил я после короткой паузы.

Рен равнодушно пожал плечами:

– Сейчас все как-то сумбурно. И моему отцу… ему сейчас очень погано.

– Просто дай нам знать, если что-то будет нужно, – сказал я, и Сирил согласился.

– Столько всего произошло, что я едва успеваю со всеми школьными делами. А теперь еще и надо думать о стипендии для Оксфорда. Я… я прямо не знаю, за что хвататься.

Рен зарылся лицом в ладони, и мы с Сирилом переглянулись. Я уверен, что мы подумали об одном и том же. Если дойдет до крайности, мы все скинемся и дадим Рену кредит. Каждый из нас без колебаний дал бы денег Рену и просто так, но нам ли не знать, что просто так он их не возьмет.

– Как-нибудь справишься. Мы тебе поможем, – заверил я и толкнул Рена плечом. Тот медленно отвел ладони от лица.

– Джеймс, а что касается Руби…