Спящие
Часть 36 из 41 Информация о книге
Вокруг слышится кашель. Звон разбитого стекла. Горло начинает саднить. И вдруг в палату врывается Мэтью. Ощущение, как будто они не виделись очень давно. Но это точно он — длинные ноги, лихорадочные движения. Мэтью сумеет выручить их из беды. Правда, кое-что в нем переменилось — на лице застыло выражение тревоги. Он подбегает к ней, кричит — Мэй не может разобрать ни слова, — а после несется вглубь помещения. Она теряет его из виду, но он позаботится о ней, конечно позаботится. На Мэтью можно положиться, успевает подумать Мэй, прежде чем провалиться в сладкий омут сна. Медицине известны случаи, когда кататоники чудесным образом воскресали из мертвых. В минуты опасности к вчерашним паралитикам возвращается способность двигаться, кричать и даже бегать. Рука, много лет не подававшая признаков жизни, может в последний момент ухватиться за поручень и предотвратить неминуемое падение. Бену снится: сначала они с Энни оказываются на вечеринке в какой-то гостинице. Или не в гостинице, а в лофте. Наверное, в Бруклине, а может, и нет. Интерьер лофта сильно напоминает бабушкин дом в Висконсине. Особенно бежевый диванчик шестидесятых годов. Они с Энни пьют пунш из хрустальных рюмочек и восклицают: «С ума сойти, диван прямо как у бабушки!» Празднуют Хеллоуин, поэтому Энни нарядилась в жилет с галстуком, широкополую черную шляпу и камуфляжные брюки. Вылитая Энни Холл[6] из одноименного фильма, твердят друзья. Образ подходит ей идеально. Просто идеально. На вечеринке очень тесно и шумно. Пунш отдает джином, розмарином и немного копотью. Все кругом веселятся — вот единственное, о чем помышляет Бен, обнимая жену, весельем пропитаны сами стены, воздух, напитки, костюм Энни, даже диванчик. Внезапно воцаряется мертвая тишина. Ее сменяет грохот, треск дерева. Как будто корабль раскололся в шторм. Может, они на корабле? Точно. Под ногами изначально была палуба. Дьявол, кричит кто-то, пол рушится! Энни судорожно, до боли стискивает его ладонь. Палуба вдруг проваливается, а Энни… Бен открывает глаза, оглушенный собственным дыханием и лихорадочным стуком сердца. Следом накатывает волна облегчения — слава богу, это всего лишь сон. В следующую секунду взгляд упирается в незнакомый и высокий, из темного дерева потолок, шарит по необъятному, тускло освещенному пространству. В уши врывается крик. Кто-то склоняется над ним — пожарный. Зрительная часть мозга срабатывает на манер пожарной сигнализации, при виде желтой экипировки в голове вспыхивает ассоциативный ряд — нос наконец улавливает запах гари. Бен пытается сесть, но тщетно, невидимые веревки удерживают его на кровати. Болезнь, вспоминает он. Наверное, заразился от Энни. — Где мой ребенок? — твердит он. Но никто не слушает. — Где моя дочь? Где она? Помещение наполняет густой дым. Горло начинает жечь. Растерянность растворяется в желании любой ценой выбраться из пекла. Непростая задача — открепить от тела бесчисленные трубки. Пожарный помогает выпутаться из паутины проводов и растворяется в сизой мгле. Лампочки вспыхивают и гаснут. Сквозь толщу дыма пробивается солнечный свет. Бен заходится кашлем. Библиотека, осеняет его, они в библиотеке, заставленной кроватями. Кашель не прекращается. Бен вместе с остальными ползет к выходу. Преодолевая боль и скованность, он устремляется вперед, остро чувствуя свои конечности, словно те слегка выбиваются из ритма: одна рука опережает другую, колени перебирают по паркету. В дыму сложно отыскать выход, но люди, совершенно посторонние, взывают к Бену из дверного проема. Чужие люди готовы помочь чужим, от этой мысли на глаза наворачиваются слезы. «Сюда, сюда! — кричат они впотьмах. — Дверь тут!» Впоследствии многие детали сотрутся из памяти — Бен не вспомнит, как выбрался на лужайку, залитую солнечным светом. Не вспомнит изумленные взгляды, шок от того, что он и еще несколько узников Морфея очнулись. Их ни с кем не перепутаешь — изможденные, в больничных сорочках, у кого-то из вены по-прежнему торчит капельница. Из этого Бен не вспомнит ровным счетом ничего, — наверное, у каждого дня свой лимит воспоминаний. Зато дальнейшее запечатлеется в мельчайших, почти фотографических подробностях. Женщина, очень похожая на Энни, стоит босиком на траве. Однако Бену хорошо известны игры разума, известно, как тоска по любимым наделяет родными чертами чужое лицо в толпе. Очнувшись, Бен снова обречен страдать по жене. Но что-то в позе женщины, в слегка сутулых плечах и манере жевать волосы заставляет его насторожиться. Женщина поворачивается. Виден профиль, горбинка на носу. У Энни такая же, осталась после давнего перелома. Энни… В ночной сорочке и одеяле, наброшенном на плечи. Худая, болезненная, ее слегка покачивает, лицо потемнело от копоти. Однако это действительно она. Энни. Она растерянно щурится. Бодрствующая и невредимая. 50 В СМИ появляется информация о поджоге. В подвале библиотеки обнаруживают спички и выдранные из книг страницы для растопки. Виновного так и не найдут. К счастью, многие узники Морфея выжили. Их эвакуировали прямо во сне. Однако главная новость — четырнадцать человек очнулись и сумели самостоятельно выбраться из здания. Поразительно, соглашаются все, настоящее чудо. На чудеса всегда большой спрос. Среди уцелевших — супружеская пара, Ромео и Джульетта из Санта-Лоры, как окрестили их некоторые издания взамен настоящих имен: Бен и Энни. Повезло и одиннадцатилетней девочке — ее вынес на руках отец, который сам недавно очнулся от забытья. Их история широко освещалась в прессе: заметив дым, мужчина ворвался в здание и сумел отыскать дочь — Либби. Журналисты почти не уделяют внимания погибшим, чье число достигает девяти. Причиной смерти стало отравление угарным газом, кислород постепенно выветрился из крови — раньше подобное считалось причиной неестественно ярких снов. Среди погибших две медсестры, инфекционист из Центра по контролю заболеваний и декан Колледжа наук и искусств. Также в списке значится первокурсница из Сан-Диего: Мэй Лью, девятнадцать лет. Пожарные слишком поздно обнаруживают ее тело в дальнем углу задымленного помещения. Мэй неподвижно лежит под одеялом, раствор из капельницы продолжает вливаться в деревенеющую руку. Она ничего не почувствовала, заверяют ее родителей, ушла не мучаясь, прямо во сне. Однако подлинной сенсацией становится другая история — людям нравится, когда в минуты опасности их собратья проявляют героическое благородство: первокурсник и наследник крупнейшего фармацевтического концерна «Бейкер и Бейкер» Мэтью Бейкер ворвался в задымленное здание и спас из огня ребенка. С первых полос не сходит рассказ о том, как парень схватил самого юного пациента, кому еще жить и жить, — младенца девяти недель от роду, который мирно спал, завернутый в одеяльце. История особняком стоит среди прочих, Мэтью становится национальным героем, живым доказательством того, на что способен человек, — кому из нас не по душе незамысловатый мотив? 51 У Бена и Энни наблюдаются лишь незначительные остаточные симптомы. В ее случае легкая слабость. В его — нарушение периферийного зрения. Вроде бы ничего больше. Год или два назад — в любой момент прошлого — их воссоединение воспринималось бы иначе — как невероятная удача, как чудо, как воскрешение из мертвых. Однако сейчас они не испытывают радости. Благодарность не охватывает супругов, когда они держатся за руки или склоняют голову друг другу на плечо. Их мысли заняты другим. Они родители, отец и мать. А их ребенок болен. Самых юных пациентов переводят в студенческую столовую. Именно там после мучительного ожидания, бесконечных звонков и кучи подписанных бумаг Энни и Бен находят свою девочку. Она лежит в прозрачной пластиковой колыбельке, завернутая в чужое одеяло, крохотный рассудок объят глубоким, непроницаемым сном. В носик заправлен питательный зонд. — Она так выросла с прошлого раза, — шепчет Энни, глаза у нее постоянно на мокром месте. Она берет дочку на руки, трубки волочатся следом. Даже во сне малышка кладет головку ей на плечо, словно в мышцах шеи сохранилось генетическое воспоминание о матери. Им советуют надевать маски и перчатки. Но разве можно в перчатках снимать засохшую корочку с ресниц или увлажнять вазелином сухие потрескавшиеся губки? Супруги ощущают острую потребность дотронуться до ее кожи. С их последней встречи прошло две недели, и Бен в очередной раз осознает, что дочка жива и дышит исключительно благодаря заботам чужих людей: медсестры в шуршащих комбинезонах опекали ее в отсутствие родителей, незнакомый студент, рискуя собственной жизнью, спас их девочку из огня. Она могла умереть — эта мысль озаряет каждое мгновение, проведенное рядом с дочерью. События, которые могли случиться, но не случились, важны не меньше свершившихся. Другие родители склоняются над своими малышами, кто-то, подобно Бену и Энни, сидит на пластиковых стульях у кроваток. Однако большинство детей лежат в одиночестве, на попечении немногочисленных медсестер — они переворачивают их, моют, поправляют зонды, меняют подгузники. Незадолго до пробуждения Бену приснился сон: они с Энни плывут на каноэ. Солнце светит ей в спину, прикрытую лишь узенькими лямками зеленого купальника. Они заплывают в какую-то бухту. Причаливают у острова, на котором растет единственная сосна. Выбравшись из каноэ, бредут по песчаному пляжу к сосне и там пьют пиво из сумки-холодильника, наблюдая, как лодки скользят по водной глади. Вокруг островка пляшут солнечные зайчики, и Бена затапливает волна неимоверного счастья, надежды и легкости. Внезапно из проплывающей лодки доносится крик: — Эй, где ваше каноэ?! Их «транспорт» отнесло далеко от берега. Наверное, смыло приливом. Они отправляются за каноэ вплавь, хватаются за борта и подбирают качающиеся на волнах весла. И снова сон не похож на все виденные Беном до болезни. Ощущение, будто все происходит наяву, иначе не скажешь. Бена не покидает уверенность, что ему удалось заглянуть в будущее. Первое время видения не идут из головы, закадровым шумом преследуют даже в столовой. Бена подмывает рассказать обо всем Энни. Нет, слишком интимно, нелепо. Лучше промолчать. Попытка облечь пережитое в слова подтачивает его веру. Бен ограничивается туманным вопросом: — Тебе не снилось ничего странного? Энни даже не поворачивается, занятая Грейси. — Нет, мне вообще ничего не снилось. Она очень отдалилась от него, стала чужой, как попутчица в поезде. На второй день в соседней колыбельке ребенок чуть старше Грейс начинает хныкать во сне. Морщит лобик. Как выясняет потом Энни, из подгузника малыша льет через край. Бен зовет медсестру. Отчаявшись дождаться помощи, Энни сама берется за дело. В ряде обстоятельств смена подгузника приравнивается к священному таинству. Спустя несколько дней мальчик, лежащий неподалеку от Грейс, приходит в себя. Движение век, белки` глаз внушают надежду всем родителям в комнате. — Хочу к маме. — Мальчик на удивление спокоен, уверенный, что просьба будет мгновенно выполнена. — Хочу к маме. Но когда мама не появляется по первому его зову, малыш начинает плакать. Бен пробует его утешить — безрезультатно. Наконец маму отыскивают и приводят к сыну.