Стеклянный сад

Вычитанья тайна истекла,

Вытекла, как устрица на блюдо,

Как коралла карнавальный век,

Позолота, патина, полуда,

Продремала в ожиданье чуда,

Триста лет, не поднимая век…[1]





Маша оглянулась.

У нее за спиной стоял высокий мужчина лет сорока, с проблесками седины в густых темных волосах, в сером твидовом пиджаке.

– Прекрасно, не правда ли? – проговорил он. – Я не о стихах, стихи – бог с ними. Я о Венеции. Венеция – воплощение умирающей, исчезающей красоты. Все это живет прекрасным прошлым… прекрасным и невозвратным… и венецианское стекло очень точно передает самую квинтэссенцию этих свойств – оно так же прекрасно и хрупко, стоит неосторожно коснуться его – и от этой неземной красоты останутся только осколки…

– Да, все это очень красиво, – не стала спорить с ним Маша. – Но я вообще-то ищу здесь определенный экспонат.

– Какой же?

– Стеклянный сад.

– Вот как? – мужчина поднял брови. – Откуда у вас такой интерес к этому артефакту?

– Ну, это долго рассказывать. Так где он? В этом зале я его не вижу. Вы тут, похоже, все знаете…

– Ну да, конечно, я вообще-то работаю в этом музее. Меня зовут Дмитрий…

– А я – Маша.

Уже назвав свое настоящее имя, Маша тут же засомневалась – не опасно ли это. Но тут же она заверила себя, что это не причинит ей никакого вреда – этот музей так далек от всех ее прежних проблем и неприятностей.

– Прекрасное имя! – проговорил Дмитрий. – А стеклянный сад… пойдемте, я вам его покажу.

Он проследовал через парадный зал, не оглядываясь, словно не сомневался, что Маша следует за ним, прошел через анфиладу комнат поменьше, где посетители музея разглядывали бесчисленные стеклянные сосуды и безделушки, и наконец вошел в небольшую, ярко освещенную комнату, лишенную пышной, показной яркости и блеска прочих дворцовых помещений.

Почти всю эту комнату занимала огромная витрина, внутри которой на специальном столе стоял тот самый сад. Стеклянный сад Машиных видений.

Маша остановилась перед витриной, вгляделась в сад и словно забыла, где находится. Где и когда.

Она была в средневековой Венеции, в старинном палаццо на берегу Большого канала…

Перед ней открылась высокая двойная дверь, она прошла через нее и оказалась в саду. В том самом саду ее видений.

Маша почувствовала удивительную легкость и покой. Все ее горести, все проблемы остались далеко позади, за стенами этого сада. Она оказалась там, куда всегда стремилась. Там, куда, сама того не зная, шла всю свою жизнь.

Маша шла по дорожке, гравий хрустел у нее под ногами, а впереди, среди цветущих деревьев и пышных клумб, ее кто-то ждал, кто-то ждал ее долгие годы…

Ветерок коснулся ветвей – и ветви деревьев над головой Маши зазвенели, как нежные колокольчики.

Ну да, ведь это – не настоящий сад, а рукотворный, неживой, стеклянный…

Маша шла вперед, провожаемая нежным хрустальным звоном. Казалось, еще немного – и она увидит какого-то давно забытого друга и получит от него ответ на многие волнующие ее вопросы… и тогда жизнь ее удивительным образом изменится…

Вдруг откуда-то сзади и сверху до Маши донесся призывный, обеспокоенный голос:

– Маша! Маша! Очнитесь!

Этот голос… он почему-то показался Маше знакомым. И странным образом он заставил ее замедлить шаги. Она все еще шла вперед – но теперь каждый шаг давался ей с трудом, ей приходилось преодолевать сопротивление, как будто она двигалась против сильного ветра или даже навстречу течению невидимой реки.

– Маша! – снова прозвучал тот же знакомый голос. – Маша! Отзовитесь! Вернитесь!

Ей очень не хотелось возвращаться – но зовущий ее голос был полон такой боли, что она не могла не отозваться на него. Она повернулась и проговорила едва слышно:

– Я здесь…

И тут же порыв сильного ветра пробежал над садом, подхватил ее и вынес…


Маша стояла в музейной комнате перед огромной витриной, в которой был расположен стеклянный сад. Рядом с ней стоял ее новый знакомый, Дмитрий, работник музея. Его лицо было удивленным и обеспокоенным.

– Маша! – повторил он. – Маша, отзовитесь!

Маша поняла, что именно его голос слышала в саду, именно его голос уговаривал ее вернуться – и почувствовала обиду и сожаление.

– Я здесь! – проговорила она.

– Слава богу! – Дмитрий вздохнул с облегчением.

– Что это вы так переполошились?

– Ох, вы не видели свое лицо! Оно было совсем неживое, казалось, еще немного – и вы превратитесь в стеклянную статую. Или вообще исчезнете, рассыплетесь на тысячу осколков.

– Что за ерунда!

– Ну да, наверное, я говорю глупости, но с этим артефактом, с этим стеклянным садом связана любопытная легенда. Мне рассказывал ее хранитель Музея стекла на острове Мурано, когда мы с ним готовили стеклянный сад к перевозке. Говорят, что это не просто старинная стеклянная безделушка, но удивительный музыкальный инструмент. Если прикоснуться к стеклянным ветвям и цветам в определенном порядке, они издадут удивительную мелодию…

– Ну, в этом нет ничего странного или необычного. Есть же музыкальные инструменты из стекла, самый простой – составленный из обычных бокалов, подобранных по тональности. На нем можно исполнить любое музыкальное произведение…

– Да, это так. Но стеклянный сад настроен на одну-единственную, постоянную мелодию, и говорят, что тот, кто исполнит или случайно услышит эту мелодию, превратится в стеклянную фигурку и перенесется в сад…

– Ну, это уже мистика!

– Совершенно верно! Но хранитель венецианского музея вполне серьезно рассказывал мне, что сотни лет назад, когда этот сад только был создан, юная девушка, возлюбленная одного аристократа, спасаясь от преследования сбиров…

– Кого? – переспросила Маша.

– Сбиры – это агенты венецианского правительства, что-то вроде тайной полиции. Так вот, спасаясь от их преследования, та девушка ушла в сад, превратилась в одну из стеклянных статуй.

– Ну, вы же сами сказали, что это легенда!

– Да, несомненно. С тех пор прошло столько лет – поди проверь. Но есть и еще одна история, куда более поздняя. Всего несколько лет назад какой-то человек сумел проникнуть в музей стекла ночью, отключив охранную сигнализацию и усыпив хлороформом одного из сторожей. Судя по следам и уликам, он прямиком отправился в помещение, где хранился стеклянный сад, вырезал часть витрины… и бесследно исчез. Музейный сторож все же очнулся и поднял тревогу, мобильная группа полиции прибыла на место буквально через несколько минут, ни один из экспонатов не пострадал и не пропал, но самого злоумышленника не было.

– Должно быть, сбежал, увидев приближение полиции.

– Так все и подумали. Однако никаких следов его побега не обнаружили – все окна целы, все двери, кроме той, через которую он вошел, были заперты, и из здания музея никто не выходил.

– Ну мало ли как он сумел ускользнуть! Ловкий был злоумышленник, хорошо изучил здание музея!

– Да, конечно. Но только… я сказал вам, что ни один экспонат не пострадал. Но когда мой коллега, хранитель музея стекла, внимательно обследовал стеклянный сад, он с удивлением обнаружил, что в саду появилась новая фигурка. Мужская стеклянная фигурка в современной одежде.

– То есть вы хотите сказать, что злоумышленник ушел в сад, стал его частью?

– Именно. Так вот, когда вы стояли возле этого сада, у вас был такой странный вид, что я испугался. Казалось, какая-то непреодолимая сила затягивает вас внутрь этого сада… казалось, еще немного – и вас уже будет не вернуть…

– Да что вы такое говорите! – Маша заставила себя рассмеяться. – Вы, Дмитрий, очень впечатлительный человек, я понимаю, ваша работа такова, что…

Он понял намек и тоже рассмеялся, причем Маша готова была поклясться, что сделал он это с усилием, потому что глаза его оставались серьезными.

– Дмитрий Алексеевич, можно вас на минуточку? – К ним подошла дама в блестящем платье, в ушах у нее качались большие стеклянные серьги.

От Маши не укрылось, что Дмитрий, перед тем как повернуться к даме, невольно поморщился.

– Я по поводу… – Дама наконец заметила Машу и подняла аккуратно нарисованные брови, затем снова повернулась к Дмитрию, причем серьги при этом так закачались, что едва не упали.

А вот интересно, они разобьются или нет?

– Приятно было познакомиться, – сказала Маша Дмитрию и пошла к выходу.

Он двинулся было за ней, но дама вцепилась в него мертвой хваткой, так что вырваться не было никакой возможности.



Милена остановилась напротив музея и сделала вид, что любуется солнечными бликами на воде реки Фонтанки. Мимо проплывали катера, моторные лодки и речные трамвайчики с неизменными китайскими туристами. Китайцы радостно махали руками и что-то кричали по-своему. На следующем кораблике на открытой палубе был накрыт стол, и пожилой турист с окладистой рыжеватой бородой приветственно поднял бокал шампанского.

Погода сегодня была прекрасная, и народ расслаблялся вовсю.

Милена с улыбкой отвернулась от реки и задумалась. Что, если Эльвира уже там, в музее? Тогда будет очень плохо, если они столкнутся нос к носу. Ну, допустим, на людях Эльвира ничего не посмеет ей сделать, но все равно Милене совершенно не нужно, чтобы те узнали, что она жива. То есть Власов-то, верно, вытряс из своих уродов правду, и ее караулят у квартиры, но столкнуться с Эльвирой она совершенно не готова. Хотя рано или поздно это надо будет сделать.

Милена почувствовала сильнейшее желание задушить Эльвиру собственными руками. Вот именно, никому этого дела не поручать, никого не просить, ни на кого не рассчитывать, она и сама прекрасно справится.

В музей входили и выходили люди, была даже небольшая очередь у входа, и вдруг…

Милена не поверила своим глазам. Из музея вышла молодая женщина и быстрым шагом пошла в сторону. Да это же она, та самая… как ее, Алина, то есть не Алина, а та, которая выдавала себя за нее, потому что настоящую Алину уже навестили бандиты и убедились, что женщина – не та.