Стеклянный сад

– Я могу доставить тебе объект.



– Ты нашел? – обрадовался тот. – Это кстати! Ее ни в коем случае нельзя убивать!

– Я понял, – медленно сказал Власов, – но теперь будем играть по моим правилам. Ты заплатишь мне за нее деньги. Иначе ты никогда ее не увидишь и твой эксперимент пойдет прахом.

– Сколько? – спросил Василий Андреевич и, услышав цифру, выругался вслух.

– Торг неуместен, – заметил Власов.

– Хорошо. Я согласен, – сказал Василий Андреевич.

«Псих, – подумал Власов. – Забрать деньги, да и самого его… Пожалуй, так и нужно сделать…»

Если бы в это время он видел лицо Василия Андреевича, то не был бы так спокоен.



В лазурных водах венецианской лагуны разбросаны сотни больших и маленьких островов. На одном из них, острове Мурано, издавна селились мастера стекольных дел. Отсюда, с этого небольшого острова, расходились по всему миру чудесные венецианские зеркала и вазы, искрящиеся светильники и кубки, чаши и бокалы, принося Светлейшей республике огромные доходы.

Стекольные мастерские острова Мурано сотни лет переходят от отца к сыну, от деда к внуку. Стекольных дел мастера гордятся своими родословными, не менее древними, чем у графов и маркизов, обитающих в палаццо Большого канала. Одна из самых старинных, самых уважаемых мастерских на острове уже четыреста лет принадлежит семейству Маринетти.

Мастер Джакомо работал в своей мастерской.

В мастерской стекольщика всегда царит тропическая жара, поэтому мастер был одет только в широкие кожаные штаны. Он стоял, обливаясь потом, перед большой печью, в которой готовилась стеклянная масса для удивительной работы, заказанной ему недавно маркизом Сантакьяра.

Его помощники и подмастерья покинули мастерскую – они знали, что в этот ответственный момент мастер не терпит постороннего присутствия.

Зеленоватая масса кипела, на поверхности ее лопались прозрачные пузыри. Мастер Джакомо поднес к печи трубку, подцепил на ее конец каплю жидкого стекла и повернул ее, разглядывая на свет. Масса была почти готова.

В это время в мастерскую быстрыми шагами вошел немолодой сутулый мужчина в черно-фиолетовом бархатном камзоле и напудренном парике. За спиной у него переминался слуга в ливрее таких же, как у хозяина, цветов.

– Как дела, Джакомо? – проговорил господин.

– Ваша милость, – отозвался мастер недовольно. – Я не люблю, когда меня отвлекают в такой важный момент!

– Я пришел не для того, чтобы отвлекать тебя. Я принес кое-что и хочу, чтобы ты добавил это в стекольную массу.

С этими словами маркиз протянул стеклодуву замшевый мешочек и хрустальный флакон.

– Я сам составляю стекольную массу по рецепту, который унаследовал от своего отца, а он – от деда. Этот рецепт – старинный секрет семьи Маринетти, который мы из поколения в поколение тщательно оберегаем от посторонних. Я не стану портить массу даже в угоду вам, ваша милость.

– Уверяю тебя, Джакомо, то, что я принес, не испортит твое стекло, наоборот, придаст ему удивительные свойства. Поэтому я прошу – добавь это прямо сейчас…

Мастер хотел строго отчитать самонадеянного маркиза, хотел выставить его из мастерской – но отчего-то не смог это сделать. Руки его сами потянулись к маркизу. Он вытряхнул на ладонь содержимое мешочка – и увидел темно-серый камень с черными прожилками, формой и размером напоминающий голубиное яйцо.

– Это безоар, – пояснил маркиз странным, гипнотическим голосом. – Он обладает многими удивительными свойствами, в нашем же случае он придаст стеклу необычайный блеск.

Мастеру Джакомо не раз приходилось слышать о безоаровых камнях.

Эти камни чрезвычайно редко образуются в желудке у коз, лошадей и других травоядных животных и очень ценятся, потому что, как говорят, обладают многими магическими свойствами. В частности, предохраняют своего владельца от яда.

Крупный безоаровый камень может стоить не меньше такого же рубина.

– А это что? – Джакомо взял у маркиза хрустальный флакон, взглянул сквозь него на свет. Внутри флакона плескалась густая темно-рубиновая жидкость.

– Это – кровь единорога, – ответил маркиз. – Не представляешь, как трудно было ее достать. Обидно будет, если ты ее не используешь по назначению.

– Коли уж вы, ваша милость, раздобыли такие редкости, я не посмею отказать вам!

С этими словами мастер бросил в стеклянную массу безоаровый камень.

Стеклянная масса на глазах переменила цвет. Сначала по ней пошли пятна и полосы янтарного оттенка, потом проступила густая прозрачная зелень, вроде того цвета, который приобретают в полдень адриатические волны.

Тогда Джакомо влил в массу рубиновую жидкость из хрустального флакона.

Стеклянная масса заискрилась, словно внутри нее зажглись тысячи крошечных звезд. Затем сама масса засветилась переливчатым звездным светом.

Мастеру на какой-то миг показалось, что он находится не в своей мастерской, знакомой ему до мельчайшей детали, а на капитанском мостике корабля, плывущего сквозь звездную ночь в таинственные, неизведанные просторы…

Наваждение тут же покинуло его.


Он снова стоял в своей собственной мастерской, а в печи сияла и переливалась стеклянная масса необыкновенной, невиданной, неземной красоты.

Мастер Джакомо оглянулся, чтобы высказать свое удивление маркизу – но того не было в мастерской. Тогда он выглянул в соседнюю комнату, где дожидались подмастерья, и спросил:

– Куда ушел господин Сантакьяра?

Подмастерья переглянулись, словно не поняли его слова, словно удивились им.

– Что вы так смотрите, балбесы? Сейчас сюда приходил маркиз Сантакьяра, мой заказчик, так вот…

– Простите, хозяин, – заговорил старший подмастерье, – простите великодушно, но сюда никто не приходил. Мы бы никого и не пустили, ведь вы не терпите, чтобы посторонние приходили в мастерскую, особенно в такой важный момент!

– Никто не приходил? – недоверчиво переспросил мастер. – Как это – никто не приходил?

– Ни одна живая душа!

Тут мастер уловил какое-то движение у себя за спиной.

Он удивленно обернулся – и увидел, что крышка расписного сундука-кассоне, стоящего у задней стены, поднимается.

– Кто здесь? – проговорил мастер удивленно.

Крышка кассоне откинулась до конца, и из сундука выбралась стройная девушка в лиловом платье и черной шляпке, с лицом, скрытым бархатной полумаской.

Мастер Джакомо почувствовал изысканный запах весенних левкоев и вспомнил ночь в палаццо маркиза Сантакьяра и девушку, которая говорила с ним…

– Господин маркиз ушел? – вполголоса осведомилась девушка.

– Как вы сюда попали? – удивленно спросил мастер.

– Я спрашиваю – господин Сантакьяра ушел? – повторила девушка и в нетерпении топнула ножкой.

– Ушел, ушел! – заверил ее мастер.

– Слава богу! Но нам нужно поторопиться!

– Поторопиться? О чем вы говорите, прекрасная синьора?

– Вы ведь уже почти закончили приготовление стеклянной массы?

– Да, я закончил, и скоро начну отливать исходные формы. А что вы хотите…

Но девушка перебила его:

– И маркиз добавил в нее свои колдовские зелья?

– Не знаю, о каких зельях вы говорите. Он бросил в массу безоаровый камень и еще…

– Вот-вот, об этом я и говорю! Теперь, чтобы от этого не случилось большой беды, вы должны добавить туда еще кое-что…

– Я ничего не стану добавлять! Моя семья из поколения в поколение передает секрет особенной стеклянной массы, и при всем уважении, прекрасная синьора, я не стану портить ее неизвестными добавками. И вообще, вы правы, мне следует поспешить, иначе стеклянная масса загустеет…

– Мастер, мастер, послушайте меня! Вы должны добавить в стекло вот это… – С этими словами девушка выхватила из-за корсажа маленький кинжал, отхватила свой локон и бросилась к печи.

Мастер попытался перехватить ее, но девушка ловко поднырнула под его руку, подскочила к печи и бросила блестящий локон в густеющую массу.

– Дело сделано! – проговорила она и вдруг показала на что-то за спиной Джакомо:

– Откуда это у вас?

– О чем вы, синьора? – мастер обернулся, но ничего особенного не увидел.

Когда же он снова повернулся к необыкновенной гостье, той и след простыл.

Мастер Джакомо покачал головой и подошел к печи. Нужно было работать, чтобы не испортить стекло.

Приглядевшись к стеклянной массе, он увидел, что она снова переменила цвет. Теперь у нее появился глубокий и нежный перламутровый оттенок, подобный тому, какой приобретает вода венецианской лагуны в час перед закатом.



Большая черная машина подъехала к типовой хрущевской пятиэтажке в Дачном. За рулем машины сидел коротышка с физиономией, разукрашенной синяками и ссадинами, рядом с ним – мрачный долговязый тип с туго перевязанной рукой. На заднем сиденье в гордом одиночестве разместился Власов.

Шестьдесят лет назад, когда Никита Хрущев объявил, что каждая советская семья должна жить в отдельной квартире, и начал программу массового строительства, именно здесь, в Дачном, начали строить первые в Ленинграде типовые пятиэтажки.

Квартиры в них были маленькие и тесные, с крохотными кухоньками, но получая такую квартиру после комнаты в дремучей коммуналке, с общим на десять семей туалетом и кухней, на которой завывали десять примусов, или после подвала, в который солнце заглядывало раз в году, люди были счастливы.