Стигмалион

* * *


Я была лишена всего того, что даровано обычным детям: школа, общение со сверстниками, экскурсии, путешествия, игры, объятия, ладошка в ладошке, одно печенье на двоих.

Дети имеют привычку прикасаться друг к другу, обниматься, драться, меняться одеждой и делить еду. Все это могло стоить мне жизни. Поэтому образование я получала дома, под присмотром родителей. С репетиторами, облаченными в свежие халаты и перчатки. И общалась только с родителями, Сейджем, няней и взрослыми людьми, которым не придет в голову предложить мне доесть свой сэндвич или поменяться одеждой.

Меня окружали идеально чистые вещи. Все, к чему я прикасалась, не должно было контактировать с потом и жиром других людей. Я постоянно носила перчатки и закрытую одежду. А о технологии приготовления еды для меня можно было бы написать целый трактат. Посуда должна была быть идеально чистой, повар работал в маске, и ела я всегда одна. Чтобы случайно не перепутать и не взять со стола то, что мне не предназначалось. Иногда еду мне готовил Сейдж, и потом мы ели ее вместе за одним столом – о, трапезы с ним были моими самыми любимыми! Только благодаря брату моя жизнь не превратилась в жизнь Рапунцель. Мы общались, смотрели кино, вместе играли с Хэйзел, принадлежали друг другу.

А какая жуткая ревность переполняла меня, когда к нам в гости приходили его друзья-мальчишки. Или хуже того – девчонки. Я не испытывала никакого интереса к другим детям, а если во мне и просыпались крохи любопытства, то их тут же сметал на своем пути ураган зависти и злости. Они претендовали на моего Сейджа! Они трогали его, хлопали по плечу, толкали в бок, обменивались игрушками, ели картошку с одной тарелки!

«Лори, иди к нам! – не раз предлагал мне Сейдж. – Тебя никто не будет трогать, я предупредил их, что нельзя».

Но присоединиться к ним означало примириться с их посягательствами на то, что было моим. А мириться я не собиралась. Я хмурилась, громко стучала пятками по лестницам, запиралась в комнате и ломала игрушки: выдергивала волосы у Барби и рушила построенные из «Лего» замки.

Родители думали, что мое деструктивное поведение – результат недостатка общения со сверстниками. Соблюдая все меры предосторожности, они начали приводить в дом детей близких друзей. Но я не хотела играть ни с кем, кроме Сейджа. Чужие дети пугали меня, они тянули руки к моим игрушкам, занимали много места, говорили слишком громко, странно пахли. А невозможность наброситься на них с кулаками и прогнать вселяла в меня гадкое чувство бессилия. Все равно, что в ваш дом привели бы чужака, а вас привязали к батарее и сказали: «Терпи, пока он не уйдет».

Дошло до того, что появление в доме других детей стало вызывать у меня ужасные истерики и приступы паники, и родителям ничего не оставалось, как приостановить план моей социализации.

– Наверное, стоит подождать, пока она не станет чуть старше, – предложил отец. – В конце концов, нам некуда торопиться.

– Или отказаться от социализации вообще, – всхлипнула мама. – Ральф, кого мы обманываем? Что мы пытаемся ей навязать? Интерес к другим людям, с которыми она не сможет толком общаться? Которым она будет смертельно завидовать, когда поймет, как много дано им и как мало – ей?! Я с ужасом думаю о том дне, когда она осознает, что не сможет жить полной жизнью, выйти замуж, завести семью…

Я слушала все это под дверью. Пришла на кухню среди ночи попить и стянуть что-нибудь вкусное из холодильника. Но на кухне были родители, снова говорили о чем-то, чего я не понимала, спорили, плакали… Как же все это мне надоело!

Я вошла на кухню с беззаботным видом, шаркая по полу тапочками-зайцами, и направилась прямо к холодильнику. Мама тут же замолчала, а папа наигранно воскликнул:

– Это кто у нас не спит?! Маленькая зайка?

Я открыла холодильник, отщипнула себе пару больших кусков марципана, вернулась к столу и забралась к папе на колени.

– Почему это я не выйду замуж? Выйду, – сказала я очень серьезно. – За Сейджа.

Мама отвернулась к окну, ее плечи тряслись. Мне казалось, что она смеется. Только через много лет, вспоминая этот вечер, я поняла, что она беззвучно плакала.





2

Чудовище




2008 год, мне десять лет

После трех лет тишины и покоя попытки наладить процесс социализации возобновились. Однажды я вернулась с мамой от врача и обнаружила в доме гостей. Незнакомый мужчина – высокий, пугающе-серьезный. Рядом с ним женщина – русоволосая, красивая и важно разодета. И подростки лет четырнадцати-пятнадцати – мальчик и девочка – очень похожие, с большими оленьими глазами и русыми кудрями. Оба выше меня на голову.

Девочка рассматривала кубок, который Сейдж получил за победу в Чемпионате по хёрлингу среди школ города, и ее заинтересованность кубком Сейджа тут же привела меня в негодование.

А мальчик напряженно застыл посреди комнаты и, прищурившись, озирался по сторонам. Ему здесь явно не нравилось.

«Что ж, а мне не нравитесь все вы», – решила я, приготовившись к побегу. Но тут отец поднялся из кресла и обратился ко мне:

– Долорес, проходи, дорогая. Познакомься, это мистер Веланд, его жена Ингрид, это Вибеке и Вильям.

– Здравствуйте. – Я приподняла концы воображаемой юбки и изобразила комический реверанс. Вообще-то на мне были брюки, куртка и заляпанные грязью сапоги, и я надеялась, что мое позерство оскорбит незваных гостей и они поскорее уедут, но никто не оскорбился. Женщина тепло улыбнулась, девочка склонила набок голову, с интересом изучая меня. А мальчик оглядел меня с ног до головы и тут же отвел глаза.

– Дорогая, нам нужно обсудить с мистером и миссис Веланд кое-какие дела, не могла бы ты показать Вибеке и Вильяму дом и сад? А чуть позже соберемся все за ужином, окей?

– А где Сейдж? – шепотом спросила я, одеревенев под взглядами всех этих незнакомцев.

Пусть его не будет дома, пусть он не видит эту чужую девочку с кругленьким лицом и малюсенькими веснушками на носу. А не то она уцепится за его рукав и попросит показать ей все спортивные трофеи! А их у него много!

– Сейдж скоро вернется с тренировки и составит вам компанию!

Черт.

Папа попросил Мелиссу подать им кофе в гостиную. Я развернулась и, не оглядываясь, направилась в сад. Только у самых дверей я заметила, что чужие дети следуют за мной – молчаливо, с опаской, как лесные звери. Чуют, наверное, что мне хочется отлупить их клюшкой для хёрлинга. Жаль, что Сейдж забрал ее с собой на тренировку…


– Тебя зовут Долорес, так? – спросила Вибеке. Голос – низкий, бархатный, как будто мороженого переела, и еще я уловила акцент. Точно не из нашего города.

Я ничего не ответила, не слишком хотелось говорить с ней.

– Можно называть тебя Долли?

– Нет!

«Долли» – почти то же самое, что и «лолли» – «леденец». Напоминает сладости и овечек. А я не похожа ни на леденец, ни на овцу!

– У тебя испанские корни? Это же не слишком обычное имя для Ирландии? – снова спросила девочка.

– Обычное. Долорес О’Риордан – певица из группы «Кренберриз», – начала загибать пальцы я. – Долорес Макнамара – тетя из Лимерика, которая сорвала самый большой джекпот в истории Ирландии – сто двенадцать миллионов евро! Долорес Кин – еще одна певица, бабушке нравится. А мне не очень. Долорес – медсестра, которая сегодня брала у меня кровь в больнице. «Долорес» было написано у нее на бейджике. Поэтому я думаю, что так ее и зовут. Иначе зачем бы она прицепила его себе спереди, прямо вот тут? – И я ткнула себя в левую грудь – вернее, туда, где она однажды должна была вырасти.

– Ладно, верю, – рассмеялась Вибеке. – Получается, это распространенное имя. А что оно значит?

Я прекрасно знала, что означает мое имя. И его значение мне не нравилось. Иногда я даже думала, что имя виновато во всех моих бедах. Потому что оно означало кое-что не слишком приятное. Вот имя моей мамы означает «любимая». А имя брата – «мудрец». А мое…

– Давай лучше про тебя поговорим, – сказала я, раздражаясь. – Тебя зовут Бибика?

Я помнила, как ее зовут. Просто мне хотелось ее подразнить.

– Вибеке, – исправила девочка, останавливаясь рядом со мной у двери, ведущей в сад.

– А его – Вальтер? – кивнула я в сторону ее молчаливого брата, который со скучающим видом разглядывал сад. Поздняя осень, смотреть и правда было не на что.

– Вильям, – терпеливо исправила Вибеке. – Ты легко запомнишь. Ведь у вас это имя так же популярно, как и у нас.

– Где это «у вас»?

– В Норвегии.

– Вы из Норвегии?

– Да, сегодня прилетели. У твоего папы с нашим какие-то дела.

– Ты хорошо говоришь по-английски, – заметила я, и Вибеке тут же поблагодарила меня. Странная. Наверное, подумала, что я сделала ей комплимент. А я просто сказала вслух то, что подумала. – А Вальтер говорит?

Девочка оглянулась на брата и неловко улыбнулась.

– Нет, он не говорит. Вильям, а не Вальтер. У них в школе… французский учат.

– Значит, он не понимает, о чем мы говорим? Вот круто!

– Не-а, – протянула Вибеке, снова оглядываясь на брата.

– Хорошо, потому что он мне не нравится, – сказала я. – Похож на девчонку. Разве мальчики носят длинные волосы? И лицо у него – как будто его от всего тут тошнит. Зачем приезжать с таким лицом? А я сегодня полдня провела в больнице, где меня всю иголками истыкали. Не вовремя вы как-то приехали. И еще у него что, руки к карманам приросли? – кивнула я на Вильяма, который как ни в чем не бывало стоял рядом и разглядывал бесцветное небо над головой.

Вибеке точно не ждала ничего подобного. Ее глаза расширились, теперь она смотрела на меня уже не так радостно, как минуту назад.

– Прости, мне жаль. По поводу больницы…

Вы гляньте, какая вежливая. Разве люди так отвечают на грубости? Сейдж бы мне точно подзатыльник дал. Наверное, что-то задумала. Вибеке была старше меня года на четыре, а может, даже на пять, но я не пасовала. Считала, что разница в возрасте легко компенсируется особыми умениями. Например, умением драться.

– А по поводу Вильяма зря ты так. Он самый лучший брат на свете. А волосы у него только на макушке длинные, – добавила Вибеке. – А ниже сбриты. Когда он собирает их в хвост – выглядит очень круто.

– Что-то не верится, – с сомнением заявила я, и тут мое сердце упало и закатилось в самую пятку. В самый дальний уголок пятки.

У дома остановилась наша машина, и с пассажирского сиденья соскочил Сейдж. Открыл багажник, набросил на плечо рюкзак, взял клюшку и шлем. До чего же он хорош! Вот как должен выглядеть мальчик! Вернее, парень – ему уже пятнадцать. Светлые волосы коротко подстрижены, на лице улыбка, в глазах – огоньки. Я любовалась им. И было совершенно ясно, что залюбовалась и Вибеке.

– Привет, – сказал Сейдж, разглядывая новых гостей.

Я открыла рот, чтобы объяснить, кто это тут у нас, но Вибеке опередила меня:

– Привет! Я Вибеке, а это Вильям. Мы приехали с родителями к вам в гости на несколько дней…

– На несколько дней?! – поперхнулась я.

Вибеке даже ухом не повела, она уже утонула в дымчатой бездне глаз моего брата.

– Я Сейдж, – сказал он девчонке. Протянул руку Вильяму, но тот не пожал ее (ну и невежа!), просто кивнул.

– Мы хотим прогуляться, ты с нами? – хлопнула ресничками Вибеке.

Ну и выскочка! Я открыла рот, чтобы поставить ее на место, но не успела ничего сказать.