Сто лет пути
Часть 19 из 41 Информация о книге
— Да какая-то темная история, Дмитрий Иванович, — сказал Боря. — Я не понял. То есть точно была операция, и по всей видимости, строго секретная. Сведений о ней почти нет. Упоминается только, что она прошла с успехом. — Нужно узнать подробнее, — сказал Шаховской. — Если никаких других операций в мае девятьсот шестого не проводилось… — Я ничего не нашел. — Значит, вполне возможно, что эта как-то связана с заговором. Никаких громких убийств и взрывов в это время тоже не было, значит, логично предположить, что заговор удалось раскрыть и предотвратить. Тогда разгром мастерской на Малоохтинском — финальный аккорд. Нужно запросить ФСБ, архивы Департамента полиции наверняка у них. — Дмитрий Иванович, это сколько времени понадобится! — Немного, — отрезал Шаховской, которому надоел Борин скулеж. — Я попрошу Ворошилова, он меня с кем-нибудь сведет из их архива. — Ворошилова из Думы? Шаховской кивнул и приписал еще: «Переписка Щегловитова и Столыпина, Щегловитова и Трепова». Тут Боря Викторов окончательно впал в уныние. Нет, ему очень хотелось быть полезным, он был готов на все — не то чтоб ради Дмитрия Ивановича, а ради синих «государственных» переплетов и своего имени в «списке редколлегии», — но одно дело ездить в Думу и принимать участие в совещаниях, чувствовать себя отчасти большим ученым, отчасти государственным мужем, слушать, навострив уши, что говорят, а другое дело — ковыряться в документах и книжках, сверять даты, читать кучу скучнейших стенограмм!.. …Заболеть, что ли? Завтра утром позвонить и сказать, что температура? И на свободе быстренько сочинить статейку о том, как в этой самой Первой Думе осуществлялось принятие законов, материала хватит. Шаховскому статейку можно не показывать, хотя, конечно, лучше бы показать, потому что в «Вестник Исторического общества» Борину статейку определить может только Дмитрий Иванович, так не возьмут, а издание хорошее, солидное. Так и не решив, заболеть или нет, Боря на всякий случай шмыгнул носом погромче и спросил у профессора, не сделать ли чаю. Шаховской промычал невразумительное — он читал еще какую-то стенограмму, благо Боря набрал их полно. Тут на столе у профессора залился трамвайным звоном желтый телефонный аппарат, должно быть выпущенный незадолго до того дня, когда был объявлен Всемирный потоп, и Ной именно по нему связывался с окружающим миром. Сто раз аппарат предлагали поменять, но профессор не соглашался ни в какую. Когда телефон звонил, в книжных шкафах вибрировали стекла и сотрясалась в углу раскидистая пальма. Шаховской встал, свалив на пол свои записи, и взял трубку. — Дмитрий Иванович, к вам пришли. Спуститесь? Он ничего не понял — честно. — Ко мне? Кто?.. В желтой трубке произошло какое-то движение, возникли и пропали голоса, и охранник доложил: — Звонкова Варвара. Дмитрий Иванович брякнул трубку на всхлипнувшие пластмассовые уши и выскочил в коридор. Викторов от изумления, кажется, даже глаза вытаращил, но ему было не до Бори. По пустому коридору он добежал до широкой лестницы с истертыми мраморными ступенями, скатился по ней, его окликнули: — Дмитрий Иванович! — но он только махнул в ответ рукой. Внизу он вдруг сообразил, что бежать глупо, пошел потише, но все равно хотелось побежать. Он увидел ее издалека — сунув руки в карманы длинного пальто, она стояла возле канцелярского стола, за которым сидел охранник, и рассматривала стенгазету. — Вы же обещали позвонить! Она обернулась, и он увидел ее улыбку. — Так мы же и позвонили. Вот с товарищем часовым! — Записать, Дмитрий Иванович?.. — благожелательно спросил товарищ, распахнул толстую разграфленную тетрадь и вооружился карандашом. — К вам? Дмитрий Иванович взглянул на него и опять уставился на нее. — Я бы встретил!.. Как вы меня нашли? — Вы же говорили, что работаете в самом старом здании университета. — Вы бы позвонили, Варвара Дмитриевна!.. — Записать, что к вам, Дмитрий Иванович? — спросил охранник. Шаховской кивнул. Мимо них пропорхала стайка припозднившихся студентов. — До свидания!.. До завтра, Дмитрий Иванович!.. Заскрипели и бабахнули высокие двери с латунными ручками, дернуло сквозняком. Шаховской решительно не знал, что делать дальше. — Документики ваши, пожалуйста!.. Она достала из кармана красную книжицу, охранник изучил и преисполнился таким уважением, что записывать не стал. — Я хотел с вами поговорить, — сообщил Дмитрий Иванович, вытащил мобильный, посмотрел на него и потыкал пальцем. Мобильный на призывы не реагировал. Должно быть, выключился в кармане. — Или вам… некогда? Фу ты, глупость какая!.. — Какая чудесная стенгазета, — сказала Варвара. — А на каком языке это написано? Он посмотрел. — На фарси. — И фотографии… веселые! — Наш ректор считает, что на компьютере такие вещи делать глупо и бессмысленно. Нужно рисовать и непременно красками и карандашами. — Он прав, ваш ректор. Кивнув охраннику, Варвара пошла по коридору, а Дмитрий Иванович почему-то остался стоять и некоторое время с места не двигался. Он совершенно не представлял себе, как станет с ней… общаться. Вот она приехала, и, стало быть, они встретились, и что теперь делать?.. Дмитрий Иванович догнал ее возле лестницы. — А это какой язык? — Где? По-моему, маратхи. — Какая красота, — пробормотала Варвара, — фарси, маратхи. Они стали подниматься. — Вы давно здесь работаете? — Всю жизнь. Я здесь учился, потом окончил аспирантуру, потом кафедра. — Какой-то совсем другой мир. — Она улыбнулась. — Мне всегда казалось, что история — это очень далеко! Как можно изучать то, чего уже давно нет?.. …Вот сейчас спросит: «О чем вы хотели со мной поговорить?», и что он ответит?.. Чтобы опередить ее вопрос, он заговорил сам, очень быстро и как-то не к месту, как будто начал лекцию читать, хотя никаких лекций и не требовалось. — Я сейчас как раз исторические материалы смотрю. Это только кажется, что история или совсем не оставляет следов, или оставляет мало. Сто лет в историческом масштабе — крохотный срок, все это было совсем недавно. Конечно, в семнадцатом году, после революции, архивы основательно почистили, но все равно многое сохранилось. И архивы полиции тоже. Я пытаюсь как-то разобраться, о каком заговоре шла речь в письме Щегловитова. — А кто был этот Щегловитов, я забыла? — Министр юстиции. Но пока ничего особенного не нашел, а полковник просил быстрее. — Полковнику всегда все нужно быстрее. В нашей работе чем быстрее, тем лучше. И если мы делаем ее хорошо и вовремя, о ней забывают тут же. Дело закрыто, приступаем к следующему. И так без конца. Через сто лет вряд ли кому-то придет в голову рыться в наших архивах!.. Шаховской открыл перед ней дверь, Боря выглянул из-за шкафа: — Дмитрий Иванович, куда вы подевались? И вскочил, завидев их. — Варвара, это Борис Викторов, аспирант. Борь, Варвара… эксперт, с Петровки. Боря как будто даже попятился немного, лицо у него приняло странное выражение. — У нас… что-то случилось? — Варвара Дмитриевна работает по этому же делу. — Как дальше объяснять ее присутствие у них на кафедре, Шаховской не знал. Варвара стянула с плеч пальто и кинула в кресло. Дмитрий Иванович проводил его глазами. — Можно посмотреть? — спросила Варвара. Боря пожал плечами. — Конечно, можно! — Шаховской пролез за шкаф и подвинул немного Борю. — Садитесь, Варвара! Ну, это стенограммы речей секретаря Думы, — он не хотел произносить собственную фамилию, — это материалы заседаний… — Так много? — удивилась Варвара. — И они все сохранились? — Конечно! Борь, а где?.. Все, я вижу. Это выписки из газет…