Страна вечного лета

– Нет нужды ничего говорить, Уайт, вам нужно время прийти в себя. Почему бы вам не взять несколько дней отпуска? А в четверг доложитесь в корпус Ф. Свободны. И передавайте наилучшие пожелания старине Джо.





* * *


Рэйчел шла по главному коридору Вормвуд-Скрабса. Голоса, шаги и металлические звонки эктофонов отражались эхом от стен из кирпича и бетона, тонули в спутанном хоре ее мыслей. Она не могла сейчас выдержать клетушку своего кабинета, схватила пальто и через боковую дверь вышла на маленькую площадь, бывший прогулочный двор тюрьмы.

Холодный воздух освежил голову. Сумеречное небо было затянуто тучами. Рэйчел ничего не видела за пределами кирпичных стен, но городские огни превратили облака в янтарь и пурпур. Она решила, что именно так выглядит Лондон из Страны вечного лета. Каково это – быть Питером Блумом, видеть небесный город наверху и знать, что каждым своим действием, каждой мыслью он подтачивает его фундамент?

Ее карьера – это одно, но крот в Летнем управлении – это рана в самом сердце Секретной службы. Может, потому Харкер и отказывался в это поверить. Это подрывает его концепцию естественного порядка вещей. И все же это имеет смысл. Последние операции в Испании окончились полным провалом. В России у них до сих пор нет ценных агентов, а крот – более простое объяснение, чем всепроникающее присутствие Вечно Живого.

– Привет, Рэйчел.

У входа во двор стоял Роджер Холлис в щеголеватом угольно-сером дождевике и с букетиком цветов в руках. У него было суровое лицо (если выражаться элегантно), волнистые каштановые волосы и мальчишеская фигура, несмотря на тридцать два года.

– Роджер? Что ты здесь делаешь? Разве тебе не следует заваривать чай для нового шефа в Бленхейме?

Несмотря на всю неприязнь к Харкеру, Рэйчел не могла не признать – несправедливо, что местные отделы – Ф, В, А и другие – втиснули в Скрабс, а внешняя разведка и отделы по связям с Летним управлением сидят в роскошном Бленхеймском дворце в Оксфордшире.

– Я заглядываю сюда время от времени, повидаться с друзьями.

Рэйчел улыбнулась. Ни для кого не было секретом, что бывшая секретарша Роджера Кэтлин Уилтшир из отдела В – его любовница.

– В общем, проходил мимо и услышал, что сегодня ты побывала в логове льва, не нашел тебя в кабинете и вспомнил, что обычно ты скрываешься здесь. Как прошло?

– Аллен что-то рассказал? Клянусь, он любит потрепать языком – больше, чем секретарши. – Рэйчел вздохнула. – Меня макнули в львиное дерьмо по самые уши. Похоже, с сегодняшнего дня я буду помогать бухгалтерии складывать числа.

– Ты же не всерьез.

Рэйчел кисло улыбнулась. Роджер оказывал на нее успокаивающий эффект. Они подружились на теннисном матче, который ее школьная подруга Лаура устроила несколько лет назад в попытке вытащить ее в высшее общество и, как подозревала Рэйчел, с кем-нибудь свести. С Роджером у нее ничего не было, но она разглядела в нем что-то знакомое. Под высокомерием и мальчишеским обаянием скрывалась пустота, которую было необходимо заполнить, именно это и привлекло его в Секретную службу.

– Произошел инцидент с источником, – объяснила она. – Кому-то пришлось взять на себя вину.

– Что ж, выглядит слишком сурово, даже для старины Джаспера.

Роджер откашлялся. После перенесенного в Гонконге туберкулеза звук был резким и скребущим. И хуже, чем в прошлый раз.

Он вытер губы платком.

– Может, расслабишься и расскажешь?





* * *


Кабинет Рэйчел занимал бывшую двухместную камеру. Окон в нем не было, и Рэйчел старалась проводить здесь как можно меньше времени, предпочитая работать в комнате для старшего персонала или в библиотеке. В результате маленький письменный стол в основном служил местом для складирования рапортов и копий дел, громоздящихся желтыми бумажными кипами с запахом плесени. Рэйчел села на край стола, предложив Роджеру собственный стул.

Она рассказала обо всем, не называя Кулагина и не вдаваясь в детали операции.

– Тревожит меня главным образом вот что: если мы ничего срочно не предпримем, крот зароется в нору и заберет с собой наши овощи. Уверена, что пока мы тут разговариваем, НКВД уже размышляет, как с наименьшим ущербом вытащить своего человека. И я не сумею этого предотвратить, заполняя расходные бланки у мисс Скэплхорн.

– И что у тебя на уме? – спросил Роджер.

– Ну, мы оба знаем нескольких младотурков в Летнем управлении – Берджесса, Пикеринга, Саймондса, а некоторые из них по-прежнему посещают званые вечера у Харрисов. Я могла бы просто намекнуть, что в их гнезде есть кукушка.

Роджер откинулся на стуле.

– А твой проштрафившийся перебежчик назвал имя?

Вместе с холодком вечернего воздуха нахлынула жуткая, параноидальная мысль. Роджер может пойти к Харкеру и рассказать о ее планах действовать через его голову. Это было бы вполне логичным поступком. Рэйчел посмотрела на него, размышляя. В мерцающем свете голой лампочки на потолке его глаза искрились темными отблесками. Потом он закашлялся и снова стал ее другом Роджером.

Уж насколько она не выносила, когда школьные связи помогали людям вроде Харкера занять пост без настоящей квалификации или компетентности, в случае Роджера именно Рэйчел воспользовалась своим положением, чтобы помочь другу. Он дважды подавал заявление в Секретную службу и дважды был отвергнут на том основании, что во время работы журналистом в Гонконге якшался с сомнительными личностями. Для Рэйчел это означало лишь, что он как следует выполнял свою работу.

Она пошла к сэру Вернону, тогдашнему главе Секретной службы, и попросила еще раз рассмотреть кандидатуру Роджера, при этом порекомендовала и поручилась за него. И в результате он стал ее помощником. Он ни разу не дал ей причин сомневаться в своем решении, оказавшись добросовестным исследователем с проблесками гения, и она порадовалась, когда его забрали в Бленхейм. И все-таки осторожность не помешает.

– Нет, – наконец сказала она. – Только кодовое имя. Феликс.


– Ясно. Честно говоря, Рэйчел, не думаю, что этого достаточно. Смерть сделала этих нечестивцев донельзя осторожными. А перед Си все хотят распушить перышки. Чтобы их убедить, у тебя должно быть что-то более существенное. А кроме того, пусть Джаспер и не отличит свою задницу от лба, но в чем-то он прав. Может, русского послали сюда, чтобы устроить кавардак. Ты же знаешь, как я ценю твои суждения, но…

– Что – но?

Рэйчел не могла избавиться от резкости в голосе. После бессонной ночи и встречи с Харкером она была вымотана и зла, и последнее, что она хотела услышать от Роджера, так это согласия с генералом.

– Успокойся.

Он примирительно поднял руки, а затем вытащил из кармана пиджака пачку сигарет и предложил Рэйчел закурить, сунул сигарету в рот и поднес и себе, и ей богато украшенную золотую зажигалку с драконом.

– Я лишь говорю, Рэйчел, что, возможно, стоит переждать. Я знаю, что Лиддел и Вивиан тебя уважают. Они могут пойти к сэру Стюарту. И я бы поставил на то, что рикошетом заденет Джаспера.

– Лидделу и Вивиану козел отпущения за весь этот кавардак нужен не меньше, чем Джасперу.

Рэйчел быстро затянулась сигаретой.

– Ну, может, скоро я смогу кое-что для тебя сделать, – сказал Роджер.

Рэйчел вытаращилась на него.

– Говорят, это не больно, в особенности под барбитуратами. Хотя запомнить Билет – та еще головная боль. Думаю, лишние повороты и кульбиты добавлены специально для Управления.

– Это же великолепно, Роджер. Я за тебя рада, – сказала Рэйчел без всякого выражения.

– И я благодарен, – тихо произнес он. – Ведь этим я обязан тебе, Рэйчел. Ты просто затаись на время, а я распущу слух, что во всем виноват Джаспер. Несколько месяцев у мисс Скэплхорн, подумаешь. Ты справишься. А пока что займи себя делом и проводи больше времени с Джо.

– Слишком высоки ставки! Мои проблемы с Харкером – полбеды, но что, если в Летнем управлении крот? Если есть хоть малейший шанс, что источник сказал правду, я должна что-то предпринять.

– Но мы этого не знаем. Мы не знаем, кто крот и к чему он имеет доступ. Все не так плохо, как тебе кажется. Ты так болезненно реагируешь, потому что тот мерзавец тебя ударил, я вижу, как ты потрясена. Подумай рационально, всего на секундочку…

– Ах, вот как? Джаспер завершил разговор, заявив, что естественные ограничения делают меня неподходящей для этой работы. Ты думаешь, я расстроилась, потому что меня ударил русский громила? Ну спасибо тебе, Роджер. Я так рада, что ты мне это разъяснил.

– Бога ради, Рэйчел, я знаю, что у тебя стальные нервы. Просто я думаю, что ты совсем не понимаешь Зимнее управление.

– Я провела здесь полжизни. Думаю, я достаточно хорошо его понимаю.

– Со всем уважением, вероятно, ты просто не позволяешь себе понять. Не хочешь смириться с тем, что бестолочи вроде Харкера получают всю славу, пока мы делаем всю работу. Но они мелочны и дерутся между собой. Мы можем этим воспользоваться, чтобы побить их в их же игре.

– Да неужели?

Что с ней не так? Она должна быть благодарна Роджеру, но стоит открыть рот, как из него вылетают только колкости.

Роджер вздохнул.

– Все потому, что когда-то ты мне доверяла, Рэйчел. Я просто пытаюсь отблагодарить тебя и защитить.

– Я не нуждаюсь в защите.

– Только от себя самой. Помнишь, о чем мы говорили на том теннисном матче?

Сигарета Рэйчел превратилась в столбик пепла. Она выбросила ее в мусорную корзину. Рэйчел замерзла, устала и чувствовала себя опустошенной. Она не ответила.

– Ты спрашивала меня про Гонконг, каково это – жить в другой стране с другим языком. Я сказал, что это тяжело, даже спустя долгое время не можешь разобраться, о чем на самом деле думают люди, между вами всегда стоит невидимая стеклянная стена. Это одиночество. Думаю, тебе стоит решить, в какой стране ты хочешь жить, Рэйчел. Я буду поблизости, если понадоблюсь.

Когда он вышел, его кашель гулко раскатился по коридору.





* * *


Некоторое время Рэйчел сидела в одиночестве, глядя на выцветшие карандашные надписи на стене, которую она использовала как импровизированную доску. Роджер прав, и она это знала. Не высовывайся, ищи союзников, не отказывайся от ответных услуг, выжидай. Именно так все и работает. Именно так и действует Блум.

В ее памяти снова всплыло лицо Кулагина, а за ним маячило другое, словно враждебная планета. Широкий лоб, аккуратная борода. Лицо, сотканное из тьмы и душ умирающих. Она подумала о потерянных испанских агентах. Подумала о своей матери в Стране вечного лета и саде ее памяти, о ее голосе по эктофону. Империя покорила когда-то самый устрашающий рубеж, а Секретная служба стоит на страже империи. Когда Рэйчел поступила туда во время Великой войны, много лет назад, все это понимали. Они были так молоды, они были живыми. Никто не возражал продвинуть по служебной лестнице сотрудницу картотеки, и она начала анализировать радиопереговоры – мужчин не хватало.

«У тебя должно быть что-то более существенное», – сказал Роджер. А потом голос Харкера: «Мы знаем его людей».

Кто знает людей Питера Блума? Кто его проверял?

Было уже поздно, но у нее еще есть доступ к картотеке. Рэйчел села за стол, выудила из-под груды пыльных бумаг эктотерминал и набрала запрос. Полчаса спустя она была на пути к дому, а в сумочке лежала коричневая картонная папка.