Стрелок

– Черт побери, трогайся, поезжай медленно и постарайся ни во что не врезаться, дедуля, иначе я позавтракаю твоей задницей.

Машина медленно поползла вперед, чуть ли не нащупывая дорогу между деревьями, то и дело останавливаясь, когда чей-либо бдительный взор замечал какие-то преграды. Да, с такой скоростью он выберется из Висконсина в лучшем случае к Рождеству!

– Нет, так ничего не получится, черт побери! – крикнул Лес.

– Сэр, извините, я просто…

– Ну ладно, ладно. Заткнись. Видишь, слева, кажется, это ведь дом?

– Это дом Кернеров, – сказал спутник водителя и добавил: – Там живут Кернеры.

– Сворачивай, – приказал Лес.

Болван съехал с дороги и направился к ярко освещенному дому, стоящему в стороне в окружении деревьев. Лес соображал, что делать дальше. Лучший вариант: вломиться в дом, узнать, есть ли здесь машина, после чего дать деру, предположительно с работающими фарами, и петлять в ночи до тех пор, пока он не пересечет административную границу с Иллинойсом, Айовой или Мичиганом, ему было все равно, какую именно. Это была лучшая мысль, и Лес, глубоко вздохнув, постарался успокоиться, чтобы выдать четкие распоряжения, но тут, как в театре абсурда, сзади подкатила другая машина, остановилась рядом, и из нее вышли трое.

Боже милосердный, это что, бегство или комедия «Кистоун»?[7] Люди постоянно появляются там, где их не должно быть, а у него на шее и так уже двое заложников… Что ему делать с этими заложниками? Организовать оркестр?

Выскочив из машины, Лес направил автоматический пистолет на троицу, даже в темноте интуитивно определив, что у этих людей нет повадок полицейских – он изучал их всю свою жизнь и знал, что они представляют собой смесь в равных частях физических габаритов, солидности и серьезности, – и заорал:

– Лапы вверх, недоноски, иначе я разнесу вас к чертовой матери!

Обернувшись, все трое вскинули руки, однако Лес сразу же почувствовал, что этим ушлепкам, кто бы они ни были, уже известно про происшествие в «Маленькой Богемии» и про то, что предстоящая ночь будет полна привидений, гангстеров, федералов и автоматического огня. Они со страхом посмотрели на Леса, ожидая проблемы, не предлагая сопротивления, словно рассчитывая своей покорностью успокоить его безумие.

– Эй вы, двое, идите, черт побери, заходите в дом! – имея в виду тех двоих, которых он сцапал первыми, и все пятеро сгрудились в беспорядочную кучку гражданских лиц, с поднятыми руками, послушных одному-единственному бандиту, замыкавшему шествие с ужасным пистолетом в руках.

Пестрое сборище направилось домой к Кернерам, и хозяева также были ошеломлены размерами толпы, ввалившейся к ним в гостиную. В первую очередь на них произвел впечатление крайне возбужденный молодой тип, который был за главного, выкрикивал распоряжения, плясал туда и сюда, потел, словно боксер, лихорадочно мечась взглядом по сторонам, впитывая всю информацию.

– Так, отлично, всем на пол, черт побери, если не хотите кровавой бойни. Если мне придется стрелять, вы прославитесь, но умрете, так что у вас не будет времени этим насладиться.

Группа неуклюже опустилась на колени перед уютно составленными диваном и креслом, рядом с телефонным коммутатором, а именно так Кернер зарабатывал на жизнь.

– Чудесно, – продолжал Лес. – Прощу прощения за крик, я не собираюсь делать больно мирным людям. Но мне нужно убраться отсюда, и я хочу, чтобы все вели себя тихо и смирно. Держите рты закрытыми, и, может быть, вы останетесь живы и расскажете обо всем своим внукам. Ты и ты, – он указал на двух мужчин у двери, принадлежавших к той троице, которую он только что захватил, – сейчас мы выходим, садимся в вашу машину и уезжаем, понятно? Играете честно – и все будет хорошо, если не считать небольшой дополнительной поездки. Остальные остаются здесь, ведут себя тихо, смирно, сохраняют спокойствие. У меня даже нет времени на то, чтобы вас ограбить.

Лес вытолкнул двух заложников из дома, на крыльцо, и повел их к последней машине на теперь уже полностью заставленной дорожке.

– Так, садитесь вперед и… Какого черта?..

Поразительно, но на заднем сиденье уже кто-то сидел. Еще один музыкант из оркестра! И что дальше? Лес лихорадочно соображал.

– Ты, вон из машины. Господи Иисусе, ребята, откуда вы все появляетесь?

Последний, который, судя по всему, спал, очнулся и вывалился из машины, совершенно сбитый с толку, но благоразумно поднимая руки вверх.

– Так, ты ложишься и спишь дальше, и не подсматривай. Остальные садятся в машину, мы заводим двигатель и убираемся отсюда ко всем чертям…

И как раз тут из ниоткуда появилась еще одна машина, внутри три человека, и свернула с дороги прямо к дому.

«Что дальше? – в отчаянии подумал Лес. – Автобус? Или, еще лучше, здесь приземлится самолет, или по реке приплывет корабль?»

Направив дуло на трех новых гостей, балансируя на грани ярости, Лес снова крикнул:

– Вылезайте, вылезайте, черт побери!

И, распахнув заднюю дверь, уставился в зев пистолета-пулемета «Томпсон».

Он труп.

«Я труп», – подумал Лес.

Однако он не превратился в труп, ибо хотя на лице федерала отразились усилие и отчаяние, вспышки, возвещающей о высвобождении потока пуль, который на таком близком расстоянии разрезал бы Леса пополам, так и не последовало.

Лес не успел опомниться, но быстрее прыжка крысы указательный палец правой руки спас ему жизнь, резко надавив на спусковой крючок автоматического пистолета работы мистера Лебмана, опустошая его за три секунды, выбрасывая фонтан стреляных гильз, и оружие одним глотком сожрало весь магазин, на что и было рассчитано.

Лесу показалось, что он ухватил за хвост ракету: свист, гарь и дрожь, лягающаяся отдача и дерганье, однако поскольку обе руки крепко сжимали рукоятки, пистолет не увело в сторону, и его груз обрушился на автомобиль, истребляя его и его пассажиров, задернув стекла паутиной, выдрав облачка конского волоса из обивки сидений, рассыпав в общем направлении с юга на север пробоины по голому металлу, образующему кузов машины.

Федерал так и не нажал на спусковой крючок – просто отлетел назад, выронив оружие и вскидывая руки к горлу. Внезапно из него вырвались пульсирующие струи крови, забирающие его жизнь, «Томпсон» свалился у него с коленей и упал на землю. Остальные двое также куда-то делись, задетые пулями или нет, и Лес даже не увидел, как они бежали, – настолько был поглощен драматизмом смерти.

Вернувшись в реальность, он обнаружил, что стоит перед машиной один, в облаке порохового дыма, среди груды стреляных гильз. Все остальные человеческие существа бесследно исчезли с лица земли, так как и заложники, и федералы разбежались, словно зайцы, ища спасения в темноте.

Запрыгнув в машину, он бросил пистолет на сиденье сзади. Водитель даже не заглушил двигатель, поэтому Лес просто включил передачу, выехал на дорогу и помчался прочь.

«Ха! – подумал он. – У меня получилось!»

Но получилось ли?


Через несколько миль лесной дороги, прекрасно освещенной светом фар, Лес выехал на шоссе, и в четверти мили впереди на той же самой полоске асфальта показалась еще одна пара фар – седан, несущийся быстро, так быстро, как могли ехать только служители закона.

«Твою мать!» – подумал Лес.

А затем подумал: «Ни хрена!»

И еще он подумал: «Ребята, вы хотите играть круто? Что ж, посмотрим, насколько вы круты!»

Надавив на педаль газа, Лес почувствовал, как агрессивно встрепенулся двигатель, теперь пожирая бензин во всю глотку, а вокруг него лес, дорога, приближающийся свет фар вражеской машины – все слилось в сплошное мельтешение.

«Мы еще посмотрим, кто первым наложит в штаны», – подумал Лестер Дж. Гиллис, известный прессе и полиции как Малыш Нельсон. Презрительно фыркнув, рассмеявшись и ощутив внезапный прилив радости, он направил свою машину прямиком между фар и втопил педаль в пол.





Глава 06




Литтл-Рок, штат Арканзас

Наши дни, через день

Все стрельбища примерно одинаковые. Этот тир находился в придорожном торговом центре и включал в себя розничный магазин с приличным выбором пистолетов последних моделей, но вот охотничьих винтовок могло бы быть и побольше; неплохой ассортимент автоматических винтовок и короткоствольных ружей – и ни одной двустволки. Он не был обшит сосной с затейливым рисунком древесины, с его стен не взирали в вечность стеклянными глазами оленьи головы; вместо этого на огневом рубеже – зомби и безумные клоуны, а также анатомически откровенные силуэты и обыкновенные круглые мишени. Очевидно, главной темой здесь была самооборона и бурно развивающийся рынок оружия для скрытного ношения, и на стойке собственно тира, притаившегося в полумраке за толстым плексигласом, старый «Кольт» привлек внимание.

– Ого, – сказал дежурный по стрельбищу, – это отличная штучка, сэр. Вы точно хотите из нее пострелять? Возможно, она имеет коллекционную ценность.

– Я хочу проверить работу механизма и точность стрельбы, – сказал Боб, – после чего разобрать на детали и выставить на продажу. Из этого «Кольта» не стреляли с тридцать четвертого года. Мне нужна коробка патронов с цельнооболочечными пулями.

– Хорошо, сэр, но опять же у нас есть патроны с пулей весом двести гран с полым наконечником. Так гораздо безопаснее, и отдача слабее.

– Думаю, я как-нибудь справлюсь с цельнооболочечными. Если это мог мой дед, смогу и я. Эту вещицу изготовили в Хартфорде для жесткой игры. В тридцать четвертом в другие игры и не играли, но вы это и без меня знаете.

– Если и знал, то забыл, – ответил дежурный с лицом римского легионера за очками, которые в последний раз были в моде в начале семидесятых.

Боб взял белую картонную коробку с пятьюдесятью обычными патронами «винчестер» с пулей весом двести тридцать гран в стальной оболочке, мощная останавливающая сила; государство на протяжении семидесяти трех лет снабжало такими свои правоохранительные структуры, под обозначением «патрон 45-го калибра», и за ним навсегда закрепилось прозвище «твердый орешек». Затем он надел обязательные очки и наушники и прошел в двустворчатую дверь. Дежурный зажег свет, осветив пещеру с восемью кабинками для стрельбы, каждая с электрическим приводом, доставляющим мишени на дистанцию двадцать пять ярдов. Боб прошел в указанную кабинку, положил чемоданчик на полку и закрепил на стенде стандартную мишень НСА[8] – простой черный круг. Обернувшись, нашел выключатель и отправил мишень на отстоящий в двадцати пяти ярдах огневой рубеж, дождавшись, чтобы та наткнулась на противоположную стену.

Затем, быстро и без церемоний, Боб достал пистолет из коробки, вскрыл картонную коробку, с глухим стуком высыпал патроны на полку, где те раскатились в стороны с тяжелой властностью, после чего отвел затвор назад и нажал на кнопку, извлекая магазин.

Он вставил в магазин семь патронов, ибо Чарльз Свэггер заряжал пистолет именно так. Впрочем, быть может, он загонял один патрон в патронник, ставил пистолет на предохранитель, вынимал магазин и вставлял в него еще один патрон, превозмогая усилие пружины. Старый трюк настоящих стрелков; это давало ему один дополнительный выстрел в перестрелке, где один выстрел мог решить все.

И Чарльз стрелял бы с одной руки, ибо в те времена концепции под названием «современная техника», предписывающей во всех случаях держать пистолет двумя руками, обеспечивая ему упор в жесткий треугольник из костей, еще не было, и появилась она только в конце пятидесятых. Все рассматривали пистолет как оружие, с которым нужно обращаться одной рукой, как это показано на всех старых картинках, почему, наверное, в те времена так много мазали.

Но Боб уже много лет не стрелял с одной руки, поскольку такая техника практически полностью исчезла с лица земли, и он понимал, что если сегодня испробует эту тему, то его будет ждать одно только разочарование. Вместо этого развернулся к мишени вдалеке под углом сорок пять градусов и встал на изготовку – то есть правая рука держит пистолет, крепко сжимая рукоятку; левая рука обвита вокруг правой и также крепко сжата; правое плечо напряжено; спина прямая; левая рука поддерживает правую, напряжена. Тут главное было дойти до полного автоматизма. Когда Боб нашел мушку, он снова восхитился мастерством первого поколения стрелков 1911 года, ибо это было лишь булавочное острие, и обнимающая ее прорезь прицела, чьи ушки должны были поддерживать это острие, также была крошечной. Но Боб совместил мушку с прицелом, хотя пространство для маневра было максимально ограниченным, почувствовал, как подушечка указательного пальца легла на изгиб спускового крючка, и медленно-медленно надавил.

Когда пистолет выстрелил, это явилось неожиданностью, поскольку все произошло быстрее, чем предполагал Боб, отдача оказалась сильнее, отозвавшись болью в соединении между большим и указательным пальцами, потому что он держал пистолет слишком высоко, как того требовала современная техника, в то время как на рукоятке не было большой накладки, поглощающей удар, и пистолет разряжал свою энергию прямиком в нежное место.

Всмотревшись в цель, Боб не нашел никаких следов попадания. Подумал: «Черт, я не попал даже в мишень!», и повторил упражнение еще шесть раз, стоя под тем же самым шестичасовым углом к мишени. Дыма было немного, но в маленьком помещении шириной всего восемь дорожек он собрался в облачко и поплыл назад, – и это принесло бы Бобу воспоминания длиной в целую жизнь: горячие точки, погибшие товарищи, полные отчаяния ночи, страх повсюду, – если б он это позволил. Но он наглухо закрыл свою память.

Бросив взгляд на мишень, Боб подумал, что промазал вчистую.

«Практики нет, – подумал он. – Совсем нет».

Однако, подкатив мишень, с удивлением обнаружил скопление из четырех отверстий в черном круге, как раз на кольце с цифрой «10», и еще три рядом, самое дальнее точнехонько в кольце «6».

Он еще раз оценил впечатления от стрельбы, стремясь определить нюансы, которые позволили бы ему компенсировать силу отдачи и уменьшить боль в руке. Только тут до него дошло, как плавно двигался спусковой крючок, без шероховатостей, без микротрещин сопротивления; конечно, от одного только прикосновения выстрел не произойдет, но тем не менее качество весьма полезное. Внимательно рассмотрев пистолет, Боб также отметил, что мушка чуть-чуть отогнута вправо умелым ударом резинового молоточка – свидетельство того, что конкретно этот экземпляр упорно посылал пули влево, и тот, кто разобрался с этой проблемой – его дед или какой-нибудь другой джентльмен? – подправил мушку, сдвинув ее на волосок, чтобы пули оставались в черном.

Боб быстро расстрелял оставшиеся сорок три патрона и выяснил, что на дистанции двадцать пять ярдов, например, он может без особого труда обеспечить разброс пуль меньше дюйма, даже подправив упор руки так, чтобы предохранительная накладка при отдаче не впивалась в мягкие ткани. Свэггер потряс пистолет и не услышал никакого грохота, из чего следовало, что детали были подогнаны друг к другу гораздо плотнее, чем у стандартного «сорок пятого», который собирался свободно, чтобы, даже забитый грязью Фландрии, пеплом Иводзимы или песком Дананга, он продолжал функционировать исправно, точно и метко.

Когда Боб покончил со всем этим и вернулся через двустворчатые двери в магазин, дежурный по стрельбищу сказал:

– Знаете, я наблюдал за вами и вижу, что вам довелось немало пострелять. Мало кто может на двадцати пяти ярдах попасть в черный круг. Вот почему все стреляют в зомби.

– Да, довелось, много лет назад, – подтвердил Боб. – Вы, случайно, не можете взять пистолет в мастерскую, чтобы разобрать его и хорошенько посмотреть на детали? Я хочу получить представление о том, как с ним поработали.

– Конечно, это будет чертовски интересно, – согласился дежурный, похоже, человек дружелюбный и общительный, чем, вероятно, наполовину объяснялось то, почему это заведение продолжало работать в нынешние неблагоприятные времена.

Они подошли к верстаку у стены, где чистилось прокатное оружие, когда слишком забивалось грязью. Взяв пистолет, дежурный умелыми движениями разобрал его на части.

– Вижу, вам частенько приходится этим заниматься, – заметил Боб.

– Служил в армии. Вьетнам, с шестьдесят девятого по семидесятый. Всего отбарабанил двадцать лет, вышел в отставку с восемью лычками.