Судьба

«Слабым здесь не место», – подумал Акос. Он бы мог спросить Кайру, что случалось с немощными, осмелившимися бросить вызов Ноавекам. Но ответ бы ему не понравился.

Акос взял у старушки ложку.

– По часовой стрелке. Взбалтывай до дна. И не слишком быстро.

Акос старался как мог. Скрежет металлической ложки по дну котелка нельзя было назвать приятным. Но выбора не было – деревянной ложки он не видел. Вероятно, если попытаться срубить дерево на этой планете, оно скорее сожрет тебя.

– Как твое имя? – буркнула старуха.

Она подошла к столешнице, которая была не шире ее бедер, и принялась рубить листья незнакомого для Акоса растения. Но прямо перед его носом болтался пучок бурых листьев сендеса. Откуда она их взяла? Или они растут на Огре? Определенно – нет.

– Акос. Откуда у вас листья сендеса?

– Привозят. Что, считаешь, здесь достаточно холодно для ледоцветов?

– Не думаю, что тепло – главная помеха. Отсутствие солнечного света посерьезнее будет.

Старуха хмыкнула в знак согласия.

– Они не часто рискуют летать за новыми партиями. Тебе что, неинтересно, как меня звать?

– Нет, я…

Женщина засмеялась.

– Я Зенка. Не смущайся. Я не стану бранить человека за то, что растения его интересуют больше, чем бабка. Это было бы откровенным лицемерием. Полегче! Ты совсем их расколотишь таким темпом!

Акос глянул на свою руку. Он мешал намного быстрее, чем собирался.

Пришлось замедлиться. Очевидно, Акосу не хватало практики.

– У вас здесь бывают тихоцветы?

– А что с них толку? Я не слишком осведомлена, как с ними обращаться. А с ними следует быть осторожной.

Акосу стало смешно.

– Да. Ваша правда. В моем городе они ограждены забором, чтобы люди не могли навредить себе.

– В твоем городе? И откуда же ты?

Акос осознал слишком поздно, что с незнакомыми людьми не стоило трепаться о том, что он тувенец. Но он так давно не встречал человека, не знавшего о его происхождении.

– Из Гессы, – пришлось ответить Акосу, так как другого выхода он не видел. – Полагаю, больше не мой город.

– Если вообще был когда-то. Твое имя – Акос. Шотетское.

– Да, слыхал об этом.

– Выходит, ты знаешь о ледоцветах?

– Отец был фермером. Да и мама кое-чему научила. Зато в растениях Огры я совсем не разбираюсь.

– Огрианские растения свирепы. Они живут за счет других растений, мяса или тока… или всего сразу. Зазеваешься – они оторвут тебе руку или высосут внутренности. Сбор урожая здесь больше напоминает охоту, с тем отличием, что каждый раз, ступая в лес, ты чуть ли не травишься. – Старушка слегка улыбнулась. – Но если ты сможешь добыть растения, они послужат тебе на пользу. Обычно их варят. Это отнимает у них немного силы.

– А что вы делаете с ними?

– Готовим лекарства, подавляющие ток, – спасение для тех, чей токодар чересчур силен на этой планете. Многие шотеты находят ее непригодной для жизни. Не откажусь от помощи, если желаешь узнать, как рубить, счищать кожуру и натирать.

Губы Акоса изогнулись в скромной улыбке.

– Почему бы и нет. Не знаю, чем еще заниматься, пока я здесь.

– Планируешь долго здесь не задерживаться?

Женщина хотела узнать, как долго Акос останется на Огре, но он понял вопрос куда глубже. Как много времени ему отведено до встречи с судьбой? День? Сезон? Десять сезонов? Акос ощущал себя попавшейся на крючок глубоководной тварью, притягиваемой все ближе к поверхности. Ничего изменить он не мог – лишь плыл туда, куда тянула его леска, навстречу неминуемой гибели.

– Мои намерения, – промолвил Акос, – больше не имеют значения.



Когда Акос заглянул в столовую, там было необычайно тихо. Кончики его пальцев стали зелеными от стебля огрианского растения, который он разделал для Зенки. Было слишком тихо, но слишком людно. Все суетились, но в действительности практически стояли на местах. Акос выглядывал в толпе Кайру, когда к нему подлетел Йорек. Его тощие руки были обнажены. Судя по необработанным у плеч краям рубахи, от рукавов Йорек избавился самостоятельно. Возможно, используя зубы.

– Вот ты где! – воскликнул Йорек. – Где ты шатался? Все с ума посходили.


Акос тут же почувствовал себя настолько уставшим, что готов был рухнуть прямо на пол столовой – на разбросанные хлебные крошки.

– Что еще?

– Огрианский спутник сбросил пару новостей несколько минут назад. Как только смогут, они транслируют их на экраны. Но очевидно, там творится что-то безумное. Много они не скажут, но они выследили Кайру. И мне кажется, это не только потому, что Исэй Бенезит считает ее нашим сувереном.

Благодаря блеску дермоамальгамы Акос заметил Кайру. Ее голова была повернута в сторону Азы – одного из предводителей диссидентов. Брови Кайры были сведены. Акос понимал, что это не из-за злости, но так казалось. В ярости Кайра выглядела бесстрастной. От смеха она совершенно теряла голову. А когда хмурилась… Акос не до конца понимал, что это означало.

Акос направился к Кайре, и тут же экраны загорелись. Гроздь из четырех экранов свисала с центра потолка, словно люстра. Сначала бежала стандартная новостная лента, но затем показалось лицо мужчины. Он был светлокожим, с глубокими морщинами, «сердитыми» бровями, худым и узкоплечим, но нельзя было назвать его немощным – скорее наоборот. Каждая его мышца была развита и полна сил. Но самой необычной чертой во внешности мужчины казались веснушки, рассыпавшиеся по его носу, – эта юношеская особенность никак не сочеталась с суровым старческим лицом.

В столовой воцарилась гробовая тишина.

– Говорит Лазмет Ноавек – законный владыка шотетов.





14





КАЙРА


Лицо отца – искра, разжигающая воспоминания.

Эти глаза тысячу раз скользили по мне, как сейчас по присутствующим в комнате. Вот его крепкая жилистая рука с отнюдь не одним рядом знаков. А эта вена посреди лба пульсирует, когда его кто-то разочаровывает. Это черты отца, что отпечатались в моей памяти. Но было и кое-что пострашнее.

Я никогда не видела отца в худшем расположении духа, поскольку он никогда не приглашал меня в кабинет. Теперь я понимала, что это было любезностью с его стороны, но тогда я чувствовала себя обделенной вниманием. Ведь Ризека он приглашал. В молодости брат присутствовал на казнях, допросах и жестоких военных подготовках, где к шотетским солдатам относились как к живому мясу. Когда Ризек стал старше, ему пришлось принимать в этом непосредственное участие, познавать искусство причинения боли, в то время как другие изучали музыку или языки, и зарабатывать репутацию жестокого тирана, каким был отец.

Вышло так, что мои худшие воспоминания о Лазмете были связаны с Ризеком или матерью, которую в какой-то момент оградили от сына. Руки матери слегка дрожали, когда она снимала колье или расстегивала пуговицы платья. Ризек зажимал рот обеими ладонями, чтобы никто не слышал его всхлипываний (конечно, я слышала все), или хриплым голосом кричал на Васа без причины.

Сейчас сам Лазмет Ноавек глядел на меня с экрана, висевшего над моей головой. Я заставила себя выпрямиться. Конечно, его взгляд был направлен на аудиторию, а не конкретно на меня, но сперва мне показалось, что отец посмотрел мне в глаза, и мне хотелось выглядеть достойно. В нем было все худшее от Ризека во плоти, но я по-прежнему желала его одобрения. Одобрения отца. «Может, и не твоего отца», – подсказывал внутренний голос.

– Я – Лазмет Ноавек – законный владыка шотетов.

Отец, казалось, похудел в сравнении с последним разом, когда я его видела, и у него появилось больше морщин, но все остальное не изменилось. Он стал брить голову с тех пор, как волос истончился, и его череп был бы гладким, если бы не острые угловатые кости, выпирающие по бокам. Покрывающим кости рельефным мышцам и броне, которая была на отце даже сейчас, не удавалось скрыть его худобы – ее выдавали узкие плечи.

Кожа Лазмета была загорелой и обветренной, но не такой коричневой, как у меня. У него был вид светлокожего человека, который много сезонов подряд находился под солнцем. А лицо его покрывала свежая щетина.

Лишь Ризек и Вас были свидетелями предполагаемой смерти Лазмета во время Побывки. Они выполняли ответственное и секретное задание по розыску и похищению оракула. С тех пор как отец узнал о судьбе Ризека, они оба пытались избежать предсказанного. Первое дитя рода Ноавеков должно пасть от руки Бенезитов. Надо было найти способ это предотвратить.

Каждая Побывка была еще одним шансом выследить предсказателя. В ту конкретную Побывку они подверглись нападению со стороны местных вооруженных сил, которые превзошли их по численности. Лазмет пал в сражении и заставил Ризека с Васом бежать. Тела не было, как и причин подозревать Ризека во лжи. До настоящего момента.

Интересно, нападали ли на них вообще? Где находился Лазмет все эти сезоны? Он не мог скрываться. Он бы ни за что не отдал власть добровольно. Наверняка он пребывал в заключении. Но как выбрался? И зачем вернулся сейчас?

Лазмет откашлялся, и это напомнило грохот катящихся со скалы валунов.

– Все, что вы ранее слышали от девочки-подростка, которая погубила мою жену и сына, не должно приниматься за истину, поскольку по закону наследования не она владыка шотетов.

Со всех сторон на меня обратились глаза, но всего на несколько тиков. Я убеждала себя, что мне все равно. Но не смогла не вспомнить свою испещренную тенями руку, которой я ухватилась за плечо матери, чтобы ее оттолкнуть, и вздрогнула. Ризека я не убивала, но я не могла утверждать, что невиновна в смерти мамы. И я никогда не смогу назвать себя невинной.

– Я обращаюсь к шотетскому народу – к народу, что сотни сезонов подвергался презрению, оскорблениям и унижениям со стороны планет Ассамблеи. Народу, который, несмотря на постоянные издевки, обрел мощь. Мы соответствуем всем возможным критериям для вхождения в состав Ассамблеи. Мы обосновались на планете, но нами пренебрегли. Мы сформировали могучую армию, но нами снова пренебрегли. Нам была дарована семья судьбоносных, о которой объявили оракулы всей Солнечной системы, но и это ничего не изменило. Больше мы не станем терпеть пренебрежение.

Несмотря на мой страх перед отцом, внутри у меня что-то вспыхнуло.

Гордость за мой народ, культуру, язык, и да – нацию, в которую я никогда не переставала верить, хоть была и не согласна с методами убеждения, используемыми моей семьей. Слова отца воодушевили меня, несмотря на то, что меня пугал подтекст. Когда я огляделась, то поняла, что была не единственной, кто испытывал подобные чувства. Эти люди были противниками режима Ноавеков, но они оставались шотетами.

– Мы отвергаем условия мира, выдвинутые канцлером Бенезит, – продолжил Лазмет. – Между нами не может быть мира до тех пор, пока нет уважения. Потому самым эффективным методом будет борьба против мира. Это послание является объявлением войны против народа Туве, возглавляемого канцлером Исэй Бенезит. До встречи в бою, мисс Бенезит. Конец связи.

Экраны переключились на следующую запись – новости с прорезавших небо вершин Треллы, где туман поднимался так высоко, что плавно переходил в тучи.

Вокруг меня повисла странная тишина.

Мы приняли вызов.



– Кайра!

Такой родной голос Акоса был облегчением. Что он сказал мне в нашу первую встречу? Ох, да – про его токодар. «Я отсекаю ток, – сказал он тогда, – во всех его проявлениях».