Сущность

Нет, не казалось, а было узнаваемым.

– Джулиан? – прошептала она.

Все вдруг замерло. Движение, звуки, вообще все.

И в это мгновение она поняла – он умер, хотя и не хотела этому верить, отказывалась позволить себе поверить.

– Нет, – сказала Клэр, вытирая нос. – Это неправда.

– Что неправда, мам? – Джеймс сел, протирая сонные глаза. И сразу же замер и огляделся по сторонам, мгновенно осознав, что атмосфера в палате изменилась и они здесь не одни. Клэр подошла к нему и взяла за руку.

От сумрака отделилась фигура, туманная, темная, состоящая из вихрящихся теней, но она стояла, стояла и смотрела на них, оставаясь совершенно неподвижной.

– Это папа? – Голос Джеймса звучал приглушенно, и Клэр услышала в нем безутешность. Она еще никогда не видела на лице другого человека выражения такого безграничного, бескрайнего отчаяния.

То же самое чувствовала сейчас и она.

Нет, не совсем то же самое. Ведь она старше; она взрослая. Клэр уже видела в своей жизни одну смерть и смогла пережить ее. Она могла с этим справиться. У нее уже был такой опыт. Джеймс же был всего лишь ребенком, и необычайно чувствительным ребенком, мальчиком, который был куда ближе к своему отцу, чем бывает большинство детей его возраста. Джулиан также испытывал куда бо́льшую близость к Джеймсу, чем большинство отцов испытывают к своим сыновьям. Вероятно, из-за Майлса. Он находился рядом с Джеймсом, поддерживал его каждый день и каждый час его жизни, служил буфером между ним и окружающим миром, и сейчас они пристально смотрели друг на друга, призрак и ребенок, и каждый из них был охвачен печалью, такой глубокой и безысходной, что ее, казалось, можно было осязать.

– Мама!

В палату вошла Меган, на ее лице были написаны одновременно растерянность и решимость, как будто она сделала все, что только могла, чтобы оказаться здесь – но не знала почему. Клэр понятия не имела, как ее дочь сумела встать с койки, но она это сделала, отсоединив от пальцев все зажимы от проводов, которыми была подключена к мониторам, но оставив капельницу, которую катила за собой.

Где же медсестры?

«Это уже не важно», – поняла Клэр.

С медицинской точки зрения с ее детьми все было в порядке, а то, что творилось здесь в эти минуты, настолько далеко отстояло от повседневной реальности, что ее вопрос просто не имел смысла. Медсестер не было сейчас здесь по той простой причине, что в происходящем им не было места. Это предназначалось не для них.

На секунду тень в середине комнаты стала менее размытой, более осязаемой.

– Папа? – сказала Меган.

Детали туманной фигуры были не видны, к тому же глаза Клэр застилали слезы, но она узнавала ее очертания.

– Да, – ответила она своим детям.

А потом…

Фигура исчезла.





Глава 37




Клэр. Меган. Джеймс.

Он видел их всех. Меган и Джеймс спали, но его появление разбудило Клэр.

Она тоже увидела его. И узнала.

Он оставался в больнице, зовя их, собирая вокруг себя, глядя на них, хотя в то же самое время остальная его часть продолжала двигаться прочь, истончаясь и истончаясь, за пределы города, за пределы окружающей его равнины, в пустыню, в небеса, в глубь земли.

Прошла наносекунда. Или год. Остальные, все до единого, продолжали отчаянно сопротивляться тому, что он творил, и сила, привязывающая его к месту, где находился ее источник, не переставала оказывать ему отпор.

Он все тянулся и тянулся прочь.

Прочь, прочь…

Пока связь не разорвалась.

И его вмиг отбросило назад, всего целиком. Его семья теперь была в безопасности. И на долю секунды он увидел их вновь.

И понял, что и они видят его.

В последний раз.

Прежде чем его не стало.






Глава 38




Внезапно, в один миг, все вернулось на свои места.

Пришла медсестра, чтобы отвести Меган обратно в ее палату, явно не подозревая о том, что здесь только что произошло.

Меган и Джеймс плакали. Клэр плакала тоже. Неужели это закончилось? Неужели все это закончилось? Она была уверена, абсолютно уверена, что так оно и есть, и, позвонив Дайэн и своей матери, попросила их посидеть с детьми.

Как только они приехали в больницу, Клэр рассказала им, что случилось, и, когда Дайэн устроилась в палате Меган, а мать – в палате Джеймса, села в фургон, домчалась до дома их семьи, и ее сердце упало, когда она увидела на подъездной дороге «Хонду» своих родителей.

Джулиан приезжал сюда.

Парадная дверь была отперта и распахнута настежь. Едва войдя, Клэр услышала музыку. Музыку, которую любил Джулиан. Наверху играла пластинка. Она не помнила названия этого альбома, но узнала песню – «Девушка моей мечты» Брэма Чайковски – и бегом бросилась наверх, подгоняемая внезапно проснувшейся надеждой.

Промчавшись по короткому коридору, вбежала в кабинет Джулиана.

Там никого не было. Стереопроигрыватель был включен, но, по-видимому, включен уже давно. Просто на нем была нажата кнопка повтора – она увидела горящий на его корпусе маленький красный огонек.

«Она девушка моей мечты…»

Клэр выключила проигрыватель.

Чувствовалось, что дом… пуст. Здесь больше не было ничего, никакого духа, никакого монстра, никакой сущности, ничего, что обладало бы разумом. Она была здесь одна, и ее переполняла уверенность, что это сделал Джулиан, что это он изгнал из дома это существо. Клэр понятия не имела, как ему это удалось, но, значит, перед смертью он все-таки что-то придумал.

И тварь убила его.

Даже сама мысль об этом была как вонзенный в ее сердце нож.

Блуждая по дому, Клэр зашла в комнату Джеймса, потом в комнату Меган, шокированная тем, что ей теперь предстояло. Как она сможет вырастить их обоих без помощи мужа? Несмотря на свои частые жалобы на то, что она все делает одна, теперь Клэр понимала так ясно, как никогда прежде, что это было вовсе не так, что они всегда воспитывали своих детей вместе, вдвоем.

До этого дня.

– Ах ты ублюдок, – зарыдала Клэр, сама до конца не зная, обращается ли она к Джулиану или к этому дому, который забрал его у нее.

Она понимала, что это несправедливо – злиться на Джулиана, и все же была по-настоящему на него зла. Они могли бы уехать, перебраться в другой город, в другой штат, куда-нибудь, где их бы никто не нашел. Даже если бы они оставили дом, бросили бы в нем всю свою мебель, все свое имущество, потеряли все до последнего цента, стали бы бедняками, живущими в тесной квартире, они бы все равно остались вместе. Остались бы одной семьей.

– Будь ты проклят! – завопила Клэр и, топая, сбежала вниз по лестнице. На этот раз уже точно обращаясь к Джулиану. – Будь ты проклят, эгоистичный ублюдок!

Она стала обходить первый этаж комната за комнатой. В столовой на обеденном столе стояла коробка с фотографиями, а к ней был прислонен снимок Джулиана и Джеймса, сделанный на окружной ярмарке, – они сидели на джутовых мешках и неслись вниз по смежным рядам гигантской горки: муж – смеясь, а сын – крича. Она больше никогда не увидит, как Джулиан смеется, вдруг осознала Клэр и вгляделась в его лицо на фотографии, словно пытаясь выжечь этот образ в своем мозгу, чтобы не забыть никогда. Взяв снимок со стола, поднесла к губам и поцеловала.

Ее охватило чувство вины из-за того, что она злилась на него, и хотя Клэр не знала, продолжает ли какая-то его частица жить и после смерти: его призрак, дух или что-то еще – и находится ли сейчас эта часть его существа где-то поблизости, заговорила с ней, продолжая бегать из одной комнаты в другую.

– Прости меня, – кричала она. – Прости меня, прости, прости…





Эпилог




Они продали этот дом. И уехали из Нью-Мексико в Калифорнию, где погода была мягкой, города большими, а рядом бушевал океан. Туда, где Джулиан родился, вырос и где всегда хотел жить.

Ужас закончился, Джеймс это знал. Но это не означало, что закончилось все. Только не для них. Они должны были жить с последствиями того, что произошло, каждый день, и, хотя они никогда этого не обсуждали и, возможно, даже осознанно не принимали такого решения, никогда не возвращались в Джардайн. И когда бабушка, тетя Дайэн, дядя Роб и их двоюродные братья хотели повидать их, им приходилось приезжать на побережье, где мама Джеймса возила всех на берег океана, в Диснейленд, в развлекательный парк и на экскурсию по киностудии «Юниверсал».

Но семья Перри не распалась. Меган не начала заводить беспорядочных связей, и ни она, ни Джеймс не пристрастились к наркотикам. Они оба хорошо учились, закончили старшую школу в числе лучших ее выпускников, и хотя были чуть более сдержанными, чем большинство их сверстников, чуть более замкнутыми и погруженными в себя, это нисколько не мешало их жизни – ни в общении, ни в учебе. И они стали ближе друг к другу, чем бывают большинство братьев и сестер, и, уж конечно, куда ближе, чем были прежде.

Когда Джеймс учился в выпускном классе старшей школы, он, Меган и их мама отправились в паломничество в Джардайн. Прошло уже достаточно времени, и, хотя Джеймс не смог бы сказать, кому первому из них пришла в голову эта идея, им всем было любопытно вновь побывать в тамошних местах.

Они вели машину по очереди, превратив это путешествие во что-то вроде туристической поездки, проведя одну ночь в Таксоне, одну в Руидосо, делая короткие остановки и осматривая достопримечательности. Тем самым они словно морально готовились к возвращению в родные края, психологически настраивались, а что касается Джеймса, то он был только рад, что у него есть время на то, чтобы собраться с духом.

Джардайн разросся, и он обнаружил, что помнит город отнюдь не так хорошо, как считал прежде. Городские улицы казались незнакомыми, и даже исторический центр, где когда-то работала их мама, выглядел совершенно не так, как в детстве. Насколько Джеймс помнил, одно из зданий находилось на другой стороне улицы, а мэрии, возвышающейся в конце квартала, вообще не было, хотя, ясное дело, она была там и раньше.

Сейчас машину вела мама, и, обогнув парк (который оказался меньше, чем был в его воспоминаниях), она свернула на Рэйни-стрит.