Сыщики 45-го

– И этот таинственный субъект…

– Не знаю. Да серьезно не знаю, – раздраженно бросил Алексей, – чего пристали? Считайте, что мне повезло. Начальник выполнил работу подчиненных. А вы неплохо провели вчерашний день?

– Пристыдить хочет, – вздохнул Петров. – Мы тут пашем, дух перевести некогда…

– А сам два завтрака в столовой взял, – засмеялся Куртымов. – И что характерно, оба стрескал.

– И что? – вспыхнул Петров. – Задница не затрещит. Может, я не наедаюсь? Тебе какое дело до моих завтраков?

– Алексей Макарович, вы уверены, что поступаете правильно? – негромко спросил Гундарь. – Держите в тайне свои источники информации, важные аспекты следствия. Может, все-таки прольете немного света? Почему вы не хотите рассказать, где нашли картину? Мы можем выставить там засаду или что-то в этом роде…

– Ломается, как девочка… – еле слышно пробормотал Петр Антонович, надеясь, что его не услышат.

Но Алексей сегодня все слышал. Нервы были напряжены, чувства усилены.

– Ты не уверен в себе, Алексей Макарович? – спросил Конышев громче.

«Я не уверен в других», – подумал Алексей.

– Вы же не считаете, что кто-то из нас причастен к этим делам? – завершил ударную мысль Гундарь и сам испугался своих слов.

Люди замолчали. Сначала посмотрели на Гундаря, потом на Черкасова.

– Заметь, Егор, это ты сказал, – усмехнулся Алексей. – Лично я об этом даже не думал. Разве могут сотрудники правоохранительных органов быть причастны к зверским преступлениям?

– У меня с вами уже чердак дымится, – пожаловался Пашка Чумаков, – отказываюсь что-либо понимать…

– Где Дьяченко? – Алексей обвел взглядом присутствующих. Те пожимали плечами, прятали глаза. Только Конышев не стал прятать голову в песок, хотя и выглядел немного пристыженным.

– Не волнуйся, Алексей, отсутствие Дьяченко не связано с алкогольными мотивами… На этот раз точно не связано. Человек работает, предупредил, что хочет покопаться в архивах – есть у него одна задумка…

Звучало таинственно. И возникало подозрение, что в этой комнате секретничает не только он, Черкасов. Скоро вся группа разобьется на кружки по интересам.

– Ладно, всем за работу. Отправные точки неизменны: завод ЖБИ, происшествие в музее и два убийства, связанные с линейным отделом. А еще мне с Черепановым разбираться – боюсь, он на меня все городское руководство натравить собрался…





Глава двенадцатая




– Давай, выходи, хватит сопли жевать, – вытолкнул он Куртымова за калитку, мимоходом глянув на часы. Не за горами одиннадцать вечера, плыли черные тучи, усиливался ветер. За спиной в частном доме осталась девочка с острым носиком и большими глазами, маленькая жена, которую он вряд ли отважился бы назвать миловидной (но тут каждому свое), страх в глазах и ненужные вопросы…

– Я не сопли жую, – обиделся Куртымов, – а булочку. Не знаю, куда ты меня тащишь, командир, поэтому на всякий случай лучше перехватить… Может, скажешь, куда мы идем?

– Тут недалеко, – уверил Алексей, – минут за восемь добежим дворами. Навестим нашего коллегу.

Две фигуры растворились в темноте переулка и вскоре всплыли в противоположной от улицы Конармейской части частного сектора. Население уже спало, лишь кое-где лениво брехали собаки.

Приземистое строение разделялось на две квартиры. Чахлая клумба, почему-то детская песочница, крыльцо отсутствовало (хотя по замыслу должно было быть) – приходилось высоко поднимать ноги, чтобы прямо с земли попасть в дом.

На призывный стук внутри долго ворчали, что-то падало, потом зашлепали тапки, появилась заспанная физиономия Стаса Вишневского.

– О, мать вашу, коллеги… – растерянно забормотал он. – Вроде расстались уже, выспаться собрался без всяких отвлекающих факторов… Что случилось, командир? – Он постепенно приходил в себя.

– Три минуты на сборы – и за калитку, – распорядился Алексей. – Оружие не забудь.

– Так и будем всех собирать? – не понял Куртымов. – Ты бы хоть машину тогда взял.

– Не будем собирать, – проворчал Черкасов. – Хватит уже собранного. Пойдем гниду брать.

Они молчали, потрясенные, когда Алексей в трех словах описал ситуацию. Снова беготня по темным закоулкам, шарахались редкие прохожие, гавкали собаки. Городок был компактный, но побегать пришлось.

Незадолго до полуночи они просочились в переулок, дальше шли, прижимаясь к заборам. Крючок калитки пришлось подцеплять перочинным ножиком, следить, чтобы не скрипнуло. Свет не горел, занавески были задернуты. Оперативники по одному прошли по прополотой дорожке, собрались у крыльца.

– Стас, давай к заднему окну, – шепотом приказал Алексей. – Спрячься там где-нибудь, не отсвечивай.

– Командир, а ты уверен, что это он? – выдохнул оперативник.

– Уверен, мужики, это он. Как бы странно это ни выглядело…


– Ну, смотри, Макарыч, считай, что мы тебе слепо доверяем…

Оперативник растворился за углом. Алексей первым поднялся на крыльцо, прижался к стене слева от входной двери. Глухо дыша, следом взгромоздился Куртымов, по знаку прислонился к правой стене – от греха подальше. Начнет подозреваемый пулять через дверь – никакое дерево не остановит…

Алексей постучал. Ждать пришлось недолго, послышались шаги.

– Кто? – Голос человека звучал печально и как-то обреченно. Он явно не спал.

– Петр Антонович, это Черкасов, – бодро сообщил Алексей. – Откройте, надо обсудить кое-что. Я, кажется, знаю, с кем мы имеем дело, но хотелось бы прежде обговорить все с опытным человеком. Прошу прощения, что так поздно.

Капитан напрягся. Застыл и Куртымов, подался вперед. Алексей предостерегающе вскинул руку – не высовываться!

– Хорошо, Алексей Макарович, как скажешь… – За дверью вздохнули. – Ты один?

– Один, Петр Антонович.

– Серьезно? Странно, – мужчина невесело усмехнулся. – Вроде трое прошли от калитки. Даже узнал по походке – Вишневский Стас, Куртымов Ленька… Или показалось?

Алексей заскрипел зубами. Чувствовал преступник, что обложили его, нервы на пределе, сна ни в одном глазу, реагирует на каждый шорох…

– Нас больше, Петр Антонович. Это вы троих видели, но за пределами участка есть и другие. Может, бросите оружие и выйдете с поднятыми руками – чтобы не устраивать шум на весь город?

– Причина?

– А причина, полагаю, веская. Я нашел тайничок в землянке в Чертовом бору – вы это и сами сообразили. Походил вокруг, поднял папироску – как раз из тех, что вы курите. У вас привычка – разжевывать мундштук, причем вертите ее во рту и трете зубами со всех сторон. Немногие это делают. Иногда и поджечь забываете, а то намеренно так поступаете – вроде как избавляетесь от пагубной привычки. Папироска у меня, можем экспертизу провести, сравнить с отпечатками ваших зубов. Но нужно? Вы заволновались, узнав про мои достижения. Я виду не подавал, что знаю про вас. Вы слегка успокоились, стали мыслить здраво. Но напрямую контактировать с сообщниками зареклись. Я следил за вами, когда вы в десятом часу вечера ушли с работы. Вы опытный сыщик, но и я не последняя ищейка. Несколько раз вы чуть не засекли меня… но обошлось. Вы направлялись явно не домой, плутали закоулками. Старая бойлерная в Парадном переулке, вы зашли за нее – как бы справить нужду, потом вышли. На этом месте я с вами расстался, сообразив, что у вас там «почтовый ящик». Запашок за бойлерной, конечно, знатный… У меня фонарик был. Ржавый щиток на стене – ну, кому туда лазить? Щель за стальной обшивкой, куда вы прячете свои «любовные» записки. Метод старый, в войну он применялся обеими сторонами. Вы же помните, что написали в последней записке? «Уйти на дно. Пока никакой работы» – впрочем, за дословность не ручаюсь. Писали левой рукой, как курица лапой, но я-то видел, что это были вы… Придет ли кто за запиской? И когда это случится? Посадить туда засаду – дело неблагодарное, за этой будкой особо не спрячешься. Да и нервы надо иметь крепкие, чтобы там сидеть. Вы сами нам скажете, кто ваш сообщник, верно? Хоть чем-то искупите вину – у вас же где-то спрятаны остатки совести? Признаться честно, я сначала не поверил: такой проверенный, опытный сотрудник, в войну партизанил, семью каратели расстреляли…

– Ладно, открываю, ваша взяла, – проворчал из-за двери Конышев. – Кладу пистолет на пол…

И он действительно что-то положил на пол! Потом заскрипела проворачиваемая собачка замка. Алексей бы не попался на эту удочку, но Куртымов… Он подался вперед, шагнул под дверь. Алексей успел возмущенно зашипеть, вскинул руку…

Поздно! Из дома загремели выстрелы, пули в щепки разнесли хлипкую дверь. И все это досталось Куртымову! Оперативник извивался, кричал от боли, у него подкосились ноги, он покатился с крыльца.

Алексей тоже открыл огонь, выставив только руку. Он высаживал патрон за патроном. Пули доламывали дерево, легко пролетали внутрь. Он расстрелял всю обойму – и надо же, дождался стона.

Пустая обойма выпала из рукоятки, он загнал новую, передернул затвор и пошел на приступ. Он пнул по двери, она распахнулась, повиснув на петлях. Алексей бросился внутрь с боевым воплем, снова стрелял.

Конышев был жив! Он убегал в глубь жилища, держась за простреленный бок, валко перешагнул через порог, ушел в крохотную спальню. На пороге обернулся, дважды выстрелил. Алексей отпрянул, щепа вонзилась в кожу виска, вызвав острую боль. Несколько секунд он был дезориентирован. За это время Конышев пробежал свою спальню, распахнул окно.

Снова загремели выстрелы, кто-то закричал. Там же Вишневский!

Капитан стиснул зубы, кинулся через комнату в спальню, но Конышева уже и след простыл, только оконная рама с разбитым стеклом еще ходила ходуном. Он бросился к окну, полный отвратительных предчувствий, перевалился через подоконник.

Вишневский лежал на боку в крохотном палисаднике, корчился, стонал.

– Ты жив? – кинулся к нему Черкасов.

– Жив я… – выдавил Стас. – Время не теряй, командир… Возьми его, или прибей к чертовой матери… Он на соседнем участке…

Часть забора действительно была выломана – эти доски еще до революции сгнили! Алексей пролез в пролом, бросился на землю, увертываясь от пуль. Конышев грузно бежал по грядкам. Он продолжал держаться за бок, ноги заметно подкашивались. У Алексея пот струился со лба, глаза невыносимо щипало.

– Конышев, остановись! – проорал он, вставая на колени.

Тот обернулся, выпустил еще пулю. Алексей распластался. А когда вскочил, чтобы открыть огонь, предатель уже куда-то проваливался. Кричал с надрывом, трещали доски. В яму угодил! Как это кстати! Алексей побежал, пригибаясь, давил какие-то посадки, путался в разбросанных досках.

У преступника еще не иссякли силы, он высунулся из ямы, открыл огонь. Алексей влетел на молодые картофельные всходы, трухлявая фанера выстрелила из-под ноги, тоже отправилась в полет. Он повалился метрах в десяти от ямы, дважды выстрелил с вытянутых рук.

Ответного выстрела Алексей не дождался. Он напряженно всматривался во тьму, палец дрожал на спусковом крючке. Два патрона в пистолете, а в кармане третья запасная обойма.

В окрестных домах уже шумели люди, хлопали окна. Впрочем, дом, на участке которого разворачивались события, не подавал признаков жизни. Попрятались жильцы. Пальбу слышали со всех сторон, скоро патрули подъедут…

– Петр Антонович, ты здесь? – поинтересовался капитан.

– Здесь, товарищ капитан, и не надейся… – прокряхтел Конышев.

– Куда провалился-то?

– Да хрен поймешь… Сарай, наверное, разбирали, дырка в земле осталась…

– Пистолет выбрасывай и выползай, хватит дурковать. Скоро патруль подскочит. А тебе медицинская помощь нужна.

– Ничего, перебьюсь пока… – Он с трудом говорил, боль душила.

– Кто твои сообщники, Петр Антонович? Все равно придется говорить, давай уж сразу.