Тайна Пандоры

Эсхин уклонился. Оставив меч в животе врага, он легко отскочил, наклонив голову. Последний взмах Крэг-хана пропал втуне.

— Думал убить, пожертвовав собой? Этому трюку сто лет в обед… — Эсхин засмеялся.

Перед глазами плыло, мир подернулся рябью. Ужасающая боль раздирала живот. Из последних сил Крэг-хан поднял меч и, падая, швырнул его во врага.

Эсхин отшатнулся, проводив полет клинка взглядом.

— Эй, чуть коня не пришиб! — оскорбился он.

Мечник терпеливо дождался, пока тело противника перестанет дергаться. Меч с трудом высвободился из раны, одежда убитого послужила тряпкой для лезвия.

«Вот и все, — подумал Эсхин, — Теперь ты точно труп, окончательно и бесповоротно.»

Стало как-то грустно и тяжко. Будто сломалась последняя преграда, сберегающая душу от мрака. Вся мощь и злоба затаенной тьмы обрушилась на мечника.

Эсхин подошел к лошади. Меч варвара попал в переметную суму, чудом не поранив скакуна. Эсхин выругался, выкинув прочь разрезанную надвое флягу. Обернувшись, приветливо заговорил с лошадью варвара, подзывая ее к себе. Подойдя ближе, взял под уздцы, среди припасов противника нашлась и еда, и бурдюк с водой.

Вдоволь напившись, Эсхин сплюнул. Все у дикаря не так, как у людей, даже вода со сладковатым привкусом. Он захватил бурдюк, как раз уместится в суме.

Уже сев в седло, почувствовал легкое недомогание. Закружилась голова, дрожь прошла по телу, выступил пот, застучали зубы. Мечник вцепился в гриву, пережидая приступ головной боли. Конь успел пройти несколько шагов, внезапно всадник со стоном вывалился из седла. Скакун повернулся, недоуменно глядя на упавшего человека. Тот попытался подняться, но в результате лишь рухнул плашмя.

— Будь ты проклят… варвар… — с ненавистью прошептал Эсхин, глаза воина закрылись навсегда.





Эпилог




Кохиос с опаской озирался, въезжая в Сикион. Еще не так давно, несколько месяцев назад, он зарекался когда-нибудь переступать границу этого полиса, но сейчас все поменялось…

Известие о смерти Эсхина пронеслось по Греции, как зимний шторм над Эгейским морем. Каких только слухов не плодила людская молва, каких предположений не строили базарные болтуны да всезнающие старухи. Пожалуй, один Кохиос мог более-менее достоверно судить о произошедшем, поскольку оказался лично знаком со всеми участниками разразившейся трагедии.

Смерть правителя изменила Сикион, пришла новая власть. Как это ни странно, но теперь, после гибели тирана, управлять городом взялось демократическое собрание. Появились новые законы, отменялись былые постановления… К худу или к добру — судить пока рано, но изменения нахлынули на горожан неожиданной волной.

Тем не менее, купец опасался. Сам не понимал чего — мести, беспорядков, банального беспредела. Кохиос то и дело оглядывался, внимательно осматривая улицы города и встречных жителей.

Нельзя сказать, что город сильно преобразился… Внешне все оставалось практически таким же, как прежде… Но с широких улиц прохладным ветерком веяло новоявленной свободой, на лицах горожан купец видел искренние улыбки, новая надежда появилась в разговорах и поведении людей.

Что ж, у Эсхина нашлись как ярые сторонники, так и безжалостные противники. Кохиос слыхал, что теперь, через два месяца после приснопамятных событий, петь хвалу Эсхину в Сикионе не принято, во всяком случае открыто. Мало кто помнил то хорошее, что сделал правитель для города, зато подавляющее большинство хулило его за узурпацию власть, казни неугодных, за занятия, по слухам, темной магией.

«Да уж, — хмыкнул купец, — Легко поносить человека, когда он не может ответить. Посмотрел бы я на того, кто осмелился сказать подобное Эсхину в лицо!»

Кохиос не любил одиозность и узколобость. При всех недостатках и грехах Эсхина, только дурак стал бы отрицать его достижения. Уже за одно только великое воинское искусство мечник достоин уважения.

Купец вспомнил могилу, захоронение устроенное за пределами города, на склоне одного из многочисленных холмов. Он проезжал мимо и специально остановился, чтобы рассмотреть суровое нагромождение камней, устроенное горожанами.

Могила больше напоминала природное образование — несколько больших валунов, в кажущемся беспорядке сваленных возле друг друга. Лишь присмотревшись, можно было различить определенную закономерность — камни образовывали нечто вроде двух концентрических окружностей.

На самом огромном валуне Кохиос с невольным трепетом прочел выбитую надпись: «Здесь покоится величайший мечник и тот, кто его убил.» И все, больше ни слова, ни имен, ни дат. Будто люди стыдятся, хотят поскорее забыть своего лидера, но в тоже время не могут не признать его заслуг.

Вынырнув из воспоминаний, купец провел телеги к рынку Сикиона. Он привез большой груз мехов и заморских сладостей, в преддверии зимы такие товары должны разойтись по хорошей цене.

Так оно и случилось. Едва караван Кохиоса достиг цели, как к нему подошли местные воротилы, от предложений не было отбоя, удалось даже устроить небольшой аукцион. Получив отличную прибыль, купец с довольным видом покинул торговцев, оставив возниц заниматься разгрузкой и обслуживанием телег.

Кохиос прошелся по набережной Сикиона. Пасмурное небо расщедрилось парой капель моросящего дождика, в просветы между облаками выглядывало солнце. Прохладный ветер с моря заставил купца поежиться, плотнее запахнув куртку. Неспокойное море катило к берегу темные валы, шум прибоя убаюкивал, вечно голодные чайки горлопанили, но даже их отвратные крики органично вписывались в зимнюю идиллию.

«Красивый город, — подумал Кохиос, — Пожалуй, я мог бы тут остаться…»

Он прошелся по каменной мостовой, пересек несколько улочек поменьше. Главная улица вывела купца к его цели — усадьбе бывшего правителя.

Кохиос вошел в распахнутые ворота, внутри царило заметное запустение. Видно, что слуг в усадьбе больше не было, равно как и рабов. Имущество, по большей части, распродано или же распродается в настоящее время. Возле ворот купец обошел небольшую повозку, плотно забитую вещами и припасами.

Из дверей усадьбы вышел Хилон. Заметив старого друга, он сдержанно улыбнулся, подошел, протягивая руку. Мужчины обнялись, приветствуя друг друга.

— Как ты, Хилон? — спросил купец, — Каких только небылиц я не слышал про то, что тут стряслось! Может ты, наконец, расскажешь всю правду?


Монах вздохнул, несколькими быстрыми емкими фразами поведал историю вызволения Пандоры, описал схватку Крэг-хана с Эсхином и ее печальное завершение.

— А что девушка? — прошептал Кохиос, — Как приняла… все это?

— Плохо, — кивнул Хилон, — Когда увидела мертвого варвара, закричала, как безумная, лишилась чувств. Если честно, я опасался за ее жизнь. Сейчас чуть легче, но… Эсхина она старается не вспоминать вовсе, а про Крэг-хана лучше и не заикаться!

— Так ты… теперь с ней?

— Нет, — Хилон мрачно покачал головой, отведя взгляд в сторону, — Нет, и похоже никогда не буду. Что-то произошло… Нечто случилось между ней и варваром. И я, пусть невольно, но как-то во всем этом замешан, хоть и не понимаю, как и почему.

— Но ты едешь с ней?

— Да, мы отправляемся вместе, — он задумчиво пожал плечами, — Я ее люблю.

Кохиос вздрогнул, настолько просто и естественно прозвучали слова монаха. И в то же время купец ощутил, сколько смысла и скрытой силы вложено в эту незамысловатую избитую фразу.

Скрипнула дверь, из дома вышла Пандора. Кохиос невольно изумился перемене, произошедшей с девушкой. Она похудела, лицо осунулось, глаза смотрели с неизбывной печалью, казалось, улыбка навсегда покинула сомкнутые уста. Девушка шла, едва передвигая ноги, руки безвольно болтались вдоль тела, вокруг повеяло аурой мрачной грусти. Пандора подняла взгляд на мужчин, в некогда темной копне волос Кохиос заметил седые пряди.

— Приветствую, госпожа… — начал было купец, но его прервали.

Взгляд девушки внезапно подернулся темной пеленой, рот искривился в яростной усмешке.

— Я тебе не госпожа! — рявкнула она.

Купец изумленно замолчал, а Пандора вздрогнула, злое выражение ушло с лица, взгляд стал испуганным и потерянным. Громко всхлипнув, она почти убежала к повозке.

— Не обращай внимания, друг, — тихо сказал Хилон, — Иногда… на нее находит что-то… отголоски тьмы.

— Ничего, я понимаю, — кивнул Кохиос, провожая девушку взглядом.

Пандора остановилась у ворот, когда ее вдруг скрутило и согнуло пополам, девушка закашлялась, едва не опорожнив желудок. Хилон бросился к ней, но Пандора отмахнулась, поглаживая живот. Она медленно залезла в повозку, удобно устроившись на сиденье.

— Она… беременна? — прошептал Кохиос.

Хилон глянул мрачно, с предостережением.

— Это ее тайна, прошу тебя не болтать об этом!

— Боюсь, скоро тайна перестанет быть таковой для кого бы то ни было, имеющего глаза, — пробурчал купец.

— Мы что-нибудь придумаем.

Он кивнул, успокоившись.

— А от кого? — поднял взгляд купец, — Кто отец ребенка?

— Эта тайна гораздо мрачнее и страшнее…

Между тем сборы в дорогу завершились, Хилон хлопнул друга по плечу.

— Мы вновь расстаемся! Надеюсь, доведется еще встретиться.

— Наверняка! — кивнул купец, — Куда же вы направляетесь?

— В Спарту. Я же говорил, что там меня ждут.

— Точно, в Спарту… У тебя там приятели…

— Если быть точнее, царь Спарты — мой хороший друг.

— Да ну? — удивился Кохиос, — И как же зовут твоего друга?

— Лев.