Танец огня

— Ты знал. Знал, что будешь предателем.

— Может, часть меня знала, — признал он. — Когда я начал задумывать план против Рихаб Бет-Сорр, зная, как это ослабит двор изнутри… это было кошмаром. Я предавал единственного человека, что был мне важен. Но когда я убил жестоким образом… все стало игрой. Смерти… не давали мне спать ночами. Если бы я предвидел это, начал бы? Когда я вспоминал глаза мамы, лицо отца… Лин, что мне было делать? Я много раз задавал себе этот вопрос за годы. Что души тысяч жителей Кахиши против тысяч моих?

— Не знаю, — она знала лишь эту правду.

— Ты не спросила, почему я убил Валанира, — сказал он. Глаза горели спокойным огнем. — Он видел, как освободить тебя от чар Дариена. В ту ночь он пытался. Я должен был остановить его, — пауза, словно он сам не верил. — Я убил своего друга.

Ее глаза снова слезились.

— Зачем?

Захир закрыл глаза, словно ее боль была его.

— У нас еще есть время. На это.

— Что?

— Я хочу показать тебе.

Мир пропал вокруг Лин. Она пыталась крикнуть, но звука не было. Когда ощущения вернулись, она увидела две вещи. Захир был рядом с ней. И они были в черном небе с камнями. Но не в Башне Стекла. В этот раз между ними и небом не было границы. Они свободно парили.

Захир повернулся к ней, и улыбка была милой.

— Не бойся, леди, — сказал он. — Это иллюзия. В реальности я под твоим ножом на холме. Ты все еще можешь убить меня.

— И убью, — сказала она, думая о Валанире. Она помнила, как он нес ее, словно птицу, картинка повторялась в голове. И больше ничего не было.

Столько потерь. Дариен, Хассен, теперь и Валанир. Ее грудь разрывалась от боли.

— Убери меня отсюда, — сказала она. — Это добавляет оскорблений к тому, что ты сделал.

— Кое-что Валанир не знал, — сказал Захир. Он посмотрел ей в глаза, и она не смогла отвести взгляд. — Я помог ему вернуть чары из-за пророчества. Пророчество показало тебя. С самого начала… годы назад… я видел тебя.

— Меня, — Лин вспомнила, как Валанир сказал эти слова. Ей было плохо.

— Да. Ты бежала по лесу зимой, ветки царапали твое лицо. Я видел, что ты станешь Пророком с угрозой смерти. Я видел, кто спасет Весперию. Со мной. Твои связи с Другим миром помогут мне с магией ифрита. Вместе мы освободим души моего города. Упокоим их.

— Так твоим планом, — сказала она, — было использовать меня.

— Да, — сказал он. — А потом спасти. Если бы ты пошла со мной на другую сторону… объединилась силой… я мог бы убрать чары Дариена. Моя жизнь сократилась бы из-за ифрита, но не твоя. Ты жила бы вечно, если бы я все смог, — снова эта улыбка. — Я могу показать, как это было бы, — сказал он. — Поверь, я не управляю этими делами. Я это видел. Возможный путь.

В небесах появилось окно. Там была Захра на горе. Лин издала крик. Дворец, вся гора, пылали. Дым поднимался черными тучами к небу.

— Цена, — сказал Захир Алкавар, — по которой я буду скорбеть вечно. Но Элдакар выживет. Это успокаивает, — сказал он. — Мы тут, — Лин смотрела ошеломленно на холм с видом на Майдару, там были их фигуры. Они держались за руки. Тьма открылась в воздухе перед ними на картинке. Они прошли туда. — Это наш спуск, — сказал он. — В Другой мир. С помощью Эдриена и твоей. Мы пойдем туда и освободим души, что заперты там. Моих родителей. Мой народ. Они не заслужили такой судьбы.

— А потом? — невольно сказала она. Ее очаровало увиденное. Они держались за руки. Они спустились в темный мир. Она выглядела как королева, была с мантией, уверенная, что делает все правильно. Может, она всегда так выглядела. Врала постоянно миру.

— Потом, — сказал он, — ты будешь Придворной поэтессой, а я — магом у тебя на службе. Я поклянусь в верности Тамриллину и тебе. Моя жизнь коротка, но время еще есть.

Другая картинка, она не видела себя. Но она была там. Она была в комнате, где снаружи ярко сияли звезды. Она стояла у окна, но повернулась, услышав дверь. И она увидела, посмотрев на него, лицо мужчины, который всю жизнь бродил по пустыне, а теперь нашел источник.

— Ты спас меня? — прошептала она. — Или я тебя?

— Оба, — сказал он и ступил в ее объятия. — Сколько я живу, я буду платить за свои поступки, любимая. Я так долго любил тебя издалека. Я отдам тебе все, что смогу, пока не умру.

Она думала, сжимая его, едва дыша от тепла, что Валанир дал бы ей благословение. Что он понял бы это, что нужно поступать так сложно. Ведь Захир все равно заплатит. Он скоро умрет, отдаст жизнь из-за магии ифрита. Он умрет. В этом ведь была справедливость?

Она сидела на нем на кровати, озаренной луной. Они яростно двигались, решительно. Она обводила его лицо ладонями, пока они двигались. И не прекращались. Она плакала, как и он, словно все, чего они хотели, было здесь.

— Я не прекращу любить тебя, — сказал он, — что бы ты ни выбрала.

Они вернулись на холм, она держала нож у его горла. Ее ладонь не дрогнула за это время. Ничто не изменилось. Только она тяжело дышала. Нет, она еще плакала.

— Ты знаешь, что я должна выбрать, — сказала она. — Если ты любишь меня, должен и знать меня.

— У нас еще есть надежда, — прозвучал он хрипло. Он был бледен.

Она чуть не рассмеялась сквозь слезы. С горечью, чтобы скрыть желание, ведь она знала, что будет верным.

— Я не могу предать Валанира, — сказала она. — Как и тех, кого ты убил.

— Даже если ты умрешь.

— Даже тогда.


— Судьба моего города не тронула твое сердце, Лин? — он устал, казалось, она уже убила его.

— Ты знаешь, что тронула, — сказала она. Было сложно удержать нож на месте. — Но ты задал вопрос. Что души тысяч жителей Кахиши против тысяч твоих? Душа Валанира против них? На это… у меня нет ответа. Не мне решать. И я не могу спасти себя.

Захир без сил лежал на земле. Он выдавил улыбку.

— Стоило знать лучше, — сказал он, — и не спорить с Амаристот. Тут я ошибся, — улыбка увяла, его вид стал решительным. — Это твой ответ?

— Да.

— Тогда нужно сделать лишь одно.

Ее рука сжала рукоять ножа.

— Что же?

— Элиссан Диар этой ночью нападет на Захру, — сказал Захир. — Прошу, Лин, позволь убить его.

* * *

Намир днями готовила людей к бою в стенах. Она не делилась с ними своим страхом. Многие из них не видели Алмирию, а она видела.

У них были предупреждения, благодаря магам в Башне стекла. Но без лидеров маги ослабели. Захир и Тарик были клеем, что сдерживал Семерку. Один был далеко, другой — мертв, и Башня была в хаосе, когда была нужна больше всего. Намир задумалась, почему Захир Алкавар решил уйти в неподходящее время, и почему король позволил это.

В мгновения перед атакой Мансур был с ней. Красный шлир криво висел на его голове. Они стояли спина к спине в тронном зале, куда точно нападут. В одной руке меч, в другой — кинжал. Она сказала:

— Это было честью, милорд.

— Молчи, Намир, — сказал он.

И белые плащи упали на них.

* * *

Он не просил быть избранным. Это думал Лейн Дюррен всю весну. Ученик четвертого курса, он был среди самых младших, не мог перечить насчет их дел. И если, как шептались по углам ночью, их магия убивала людей, а не была иллюзией или игрой… кем они были, чтобы ослушаться архимастера? Если Элиссан Диар приказал так делать, то была причина, и новенькие ее просто не видели.

Ночами они собирались и слушали его мелодичный голос, Элиссан говорил о важности их деяний. Избранные были воинами, как он говорил. Он говорил о первых поэтах, до того, как Давид прогнал чары из Эйвара. До этого решения, заставившего поэтов служить веками — поэты чарами прогоняли зло. Теперь чары вернулись, и пора было возобновить дело. Вступить в бой с безликим врагом. С демонами, как говорил Элиссан.

Лейн знал, что его тело меняется. Что он похудел, стал сильнее мерзнуть и простывать. Он плохо спал по ночам. Элиссан говорил, что эти изменения были ценой чар. Но это было ради большей цели, это обогатит их в будущем, принесет славу Академии.

Элиссан Диар страстно сказал как-то раз:

— Мы не должны быть изолированы на острове. Нашу силу Киара дала нам, чтобы озарить мир. Так и должно быть. Те, кто не с нами, останутся позади, — и от этих слов словно поднялся холодный ветер.

Были ученики, что не выдерживали чары. Их отправляли домой. Недавно таким стал Дорн Аррин, но, что странно, Дорн не был среди избранных. И порой ему снилась ночь Манайя, и он не понимал ее. Архимастера — и другие ученики — не позволили бы бросить кого-то в огонь. Но он видел порой ночами, как он и другие юноши несут высокого ученика последнего курса к огням… это явно были проделки воображения.

Атмосфера на острове в эти дни подогревала воображение. Юноши терялись в лесу. Некоторые возвращались с историями, их далекие взгляды не менялись. Лейну нужно было сосредоточиться этой ночью на их цели, которую архимастер Диар назвал величайшей.

— Этой ночью, — сказал он в столовой, — мы поднимемся до высот, какие не достигало ни одно поколение Пророков. Даже во времена чар. Это будет новый порядок, и у избранных будут высокие места.

Рядом с ним стоял Этерелл Лир, с каждым днем он все больше напоминал принца. С ним была Сендара Диар, улыбаясь, словно уже была невестой. Все знали, что Этерелл и дочь архимастера были вместе, они мечтали о подобном. Ее красота за лето расцвела, дразнила их. Все хотели быть Этереллом Лиром, так что слушались его. Другой причиной были его глаза. Он не угрожал, как Марик, но без слов передавал впечатление, что за непослушание будут ужасные последствия.

Лейн едва помнил Марика Антрелла, когда тот был заместителем Элиссана, словно то время скрыл туман. Тот туман густо закрывал ночь Манайи. Он проснулся утром, не помня, как попал в кровать. Все болело, он дрожал от лихорадки. Так было у всех учеников. Когда болезнь отступила, они забыли о Манайе, хоть были следы — пепел и угли во дворе — что ритуал провели.

Ночь у озера была кульминацией, и она началась, как все ночи до этого. Ученики встали в круг, Элиссан Диар был в центре. Рядом с ним стояли высший мастер Лиан и Этерелл Лир. Высший мастер участвовал с недавних пор, но это не обсуждалось. Никто не знал, кто мог услышать и доложить. Лучше было держать мысли при себе.

Луна была полной и низкой в ту ночь, отливала красным, как спелый фрукт. Лейн вспомнил некоторые прошлые ночи. Может, из-за красного. Он унял дрожь в руках.

«Я пришел сюда создавать музыку», — подумал он и подавил мысль. В этом он стал умелым.

Ритуалы включали музыку. Их пение сочеталось так, что уносило их из того места, даже из тел, где они стояли на берегу озера. Они привыкли к этому. Сила музыки под влиянием архимастера Диара переносила их к фигурам из теней. Они сжимали мечи и топоры и били врагов. Врагами были люди из тени, без лиц.

В этом месте не было звуков. Крики заглушались.

Лейн слышал от тех, кого выбрали раньше, что сначала было проще. Сперва противники были без оружия, падали, как колосья. А потом начались стычки с вооруженными соперниками. Потом был город, после которого еще двух мальчиков отправили домой. Элиссан Диар пополнил ряды избранных, спешно обучил юношей младше на их места. Их выбрал Этерелл, он хорошо замечал таланты или хладнокровие. Было сложно сказать.

Лейн все это время не знал, какой талант тут ищут. Он пришел в Академию петь. В этом он был прекрасен с детства. Было логично младшему сыну благородного дома развивать талант к музыке в Академии. Он не думал, что чары вернутся, что его втянут в неправильные деяния, от которых он плохо спал. Но Элиссан Диар обещал высокое положение. В глазах Этерелла был холод. Лейн слушался, как делали все избранные.

Той ночью их песнь достигла пика, и они вошли в место боя. Враги были вооружены. Лейну смутно казалось, что он спустился по лестнице на траву среди деревьев. Он огляделся, и всюду были противники, явно стоявшие наготове.

Это не было важным. У избранных было преимущество против безликой армии: их нельзя было убить. Если кто-то падал, он восставал в новом теле. Так все казалось игрой.

* * *