Танкист: Я – танкист. Прорыв, Солдат

Как я уже сказал, дошли нормально. Нас на подходе окликнул часовой, опознались, и разводящий привёл в расположение роты. Отправив одного посыльного обратно, я приказал Зацепину докладывать по ситуации на дороге:

– Сначала наши отходили, было много санитарных машин, там дальше с воздуха немцы расстреляли санитарную колонну.

– Вмешивались?

– Они не одни шли, раненых собрали, а убитых сложили на обочине, хоронить было некому. Мы своё положение не выдавали.

– Дальше.

– Час назад пролетело несколько всадников. Наши кавалеристы. После этого тишина, полчаса дорога пуста была. Потом немцы показались. Шесть мотоциклов с колясками и пулемётами. Проехали в одну сторону, но не возвращались. Больше никого не было. Ждём. Бойцы отдыхают, наблюдатели бдят. Поднять роту и занять позиции – минутное дело. Окопы подготовлены, пулемётчики разметили сектора стрельбы. Позиция отличная для засады.

– Это да, – согласился я и, посмотрев на заходящее солнце, сказал: – Прикажите роте отдыхать, усильте посты охранения. Немцев сегодня не будет. Не успели они. А вот завтра с утра фрицев тут будет много.

– А почему фрицев, товарищ майор?

– В Испании у нас был случай, окружили роту противника, те сдались. Начали допрашивать, оказались немецкие добровольцы, и через второго – Фриц. С тех пор и повелось, где немец, там Фриц.

– Хорошо, товарищ майор, сейчас отдам распоряжения, и осмотрим позиции.

Подозвав второго посыльного, я быстро написал записку и передал ему с наказом вручить Злобину. Ничего особенного там не было. Просил выделить шесть бойцов с ручными пулемётами и запасом патронов, а также выделить одну из двух зенитных батарей. Обе уже были сформированы и получили по два ДШК, вот их я завтра и хотел использовать. В начале войны танки в основной своей массе у немцев лёгкие, и такая крупнокалиберная пуля бьёт их навылет. Шанс такой упускать нельзя. Подумав, я дописал, чтобы обе батареи прислали. Уж получать опыт в практической стрельбе так получать. Посыльный убежал, начало темнеть, но я надеялся, что он найдёт лагерь, мне специально отобрали бойцов, умеющих ходить по лесу. Насчёт ночных прогулок не скажу, но бежал тот уверенно.

После этого я минут пятнадцать в сопровождении Зацепина и его взводных ходил по позициям, изучал их. Остался доволен, хотя и нашёл несколько недостатков, велел поправить маскировку и вырыть три дополнительных ячейки. После этого разметил позиции для крупнокалиберных пулемётов и для ручников. Один взвод был поднят и начал готовить новые позиции. Среди вооружения нашлись на ремнях погибших и малые пехотные лопатки, так что чем копать, в роте имелось. За пару часов позиции приготовят, а завтра встретим супостата со всей пролетарской яростью.

Когда стемнело, я подозвал красноармейца Бабочкина – несмотря на отданный приказ отбоя для двух других взводов, тот не спал – и сообщил бойцу, что ему выпала честь стать заряжающим, велел ему лезть за мной следом в танк. Политрук мне не мешал, хотя и ходил хвостиком, изучая все мои приказы и слушая, о чём говорят бойцы. Сам провёл небольшую политинформацию. Бойцы устали, поэтому и небольшую. Даже сейчас, когда я учил Бабочкина закидывать небольшие снарядики в патронник, показывая, где бронебойные, а где осколочные, он сверху заглядывал к нам в открытый люк. Благодаря освещению в боевом отсеке, работающему от аккумулятора, наблюдал за всеми нашими действиями.

Убедившись, что Бабочкин вполне толково перезаряжает, я немного потренировал его на скорость, приучая после перезарядки нужно орать: «Готово!» После чего отпустил отдыхать. Покинув боевой отсек танка, я выслушал ординарца. Он мне спальное место подготовил. Один из командиров отделений был дежурным. Он был осведомлён о скором подходе подкрепления с тяжёлым вооружением и ждал их. Часовые тоже были осведомлены. После этого я направился следом за ординарцем. Политруку приготовили спальное место рядом с моим. Необходимые распоряжение на утро были отданы, так что я скинул френч и сапоги и спокойно уснул на плащ-палатке, кинутой на лапник, прикрываясь шинелью ординарца.



Ночь прошла спокойно, хотя в полночь меня и разбудили команды и шум прибывшего пополнения, но те быстро угомонились. Им показали место, где были приготовлены спальные места. Тот же нарубленный лапник, так что по прибытии те сразу завалились спать. Лишь часовые похрустывали ветками, да пара пулеметных секретов бдили. На этом всё. Разбудили меня уже утром.

Пока ординарец поливал мне умыться, я слушал доклад Зацепина. Прибывших бойцов уже разместили на позиции, то есть показали им окопчики. Те установили пулемёты, подвигали стволами, держа дорогу на прицеле, и признали позиции годными. Ишь, привереды какие. Пополнение притягивало взгляд своей новой формой и вооружением, в отличие от расхристанных махновцев Зацепина. Завтрак, вокруг только и слышался стук ложек о стенки консервных банок и хруст галет. Под утро к нам доставили сухпай.

После завтрака я проверил позиции и, собрав полукругом зенитчиков, было почти шестьдесят человек, стал учить их обращаться с оружием, при мне они разобрали его и собрали, но это они уже и сами освоили, когда консервационную смазку убирали. Но главное, я пояснил им, каков должен быть темп стрельбы, и заметно расстроил тем, что стрелять можно только короткими очередями. Иначе ствол можно загубить. На это я упирал, поясняя командам расчетов, чтобы били по спинам наводчиков, если те увлекутся стрельбой длинными очередями.

Как раз когда заканчивалась учёба и те, вернув пулемёт на позицию, снаряжали в него ленту, прибежал наблюдатель от дороги. Едут. Шесть утра, нормально. Рота тут же заняла позиции, но всем известно – мой выстрел первый. Пулемётчикам я поставил свои задания, тем двум зениткам, что стояли на правом фланге, бить только по замыкающим машинам, если я сразу не смогу подбить их, чтобы закупорить дорогу. Первый выстрел будет по передовой машине. Это естественно. Остальные должны прочёсывать колонну от начала до конца. Я уже всё прикинул, от того места, где я подобью первую машину, и до поворота, где должна быть подбита замыкающая, длина дороги триста метров, все, что на ней, нужно уничтожить плотным огнём. Я уже объяснил роте стрелков, куда и почему они должны целиться. Были собраны все патроны с зажигательными пулями. Их выдали лучшим стрелкам. Целиться те должны в топливные баки автомашин, в канистры на броне танков и бронетранспортёров. Если будут мотоциклы, то и в их баки. В общем, подготовились.

Нырнув в башенный люк танка, устроился на месте наводчика. Бабочкин уже был на месте. Держал в руках два снаряда, бронебойный и осколочный. Он пока не знал, какой я прикажу зарядить. Сначала показалась пыль над дорогой. Вот в прицеле мелькнули мотоциклисты, пролетев участок, что мы держали под прицелом, потом передовой дозор из бронетранспортёра, ещё двух мотоциклов и танка, «двойки». Их мы тоже пропустили, и те, пыля по дороге, стали удаляться в сторону села Марьино. Гул всё приближался, и наконец, появилась колонна.

– Моторизованная колонна, не танковая, – пробормотал я и приказал: – Бронебойный.

– Готово, – почти мгновенно последовал ответ и удар по правому плечу – это дополнительное подтверждение, что зарядка произведена. Бывает временная глухота во время стрельбы. Хорошо вчера боец усвоил урок, не подвёл.

Колонна действительно была мотопехотная, с небольшим усилением из танков. Один был в передовом дозоре, и ещё три однотипные шли впереди колонны. Вполне возможно, эта техника приписана к той части, что шла к нам. Но честно говоря, я порадовался, что танки лёгкие, а не средние вроде «троек» и «четвёрок». Эти для моей пушечки серьёзные противники. Поворот дороги в этом месте скрывался за бугром. Когда первый танк повернулся бортом, прозвучал хлопок выстрела, и снаряд, мелькнув огненной линией, впился в борт у машинного отделения. Выстрел был удачным, «двойка» сразу вспыхнула и зачадила, перекрыв дорогу. Можно было его объехать с двух сторон, ширина дорожного полотна это позволяла, но я не дал. Пушечка нашего танка хлопала не переставая.

– Готово! – крикнул Борисов.

Нас выстрелом действительно слегка оглушило, но по сравнению со стрельбой в башне «тридцатьчетвёрки» или КВ, особенно «двойки», это почти ничто. Однако стреляли не мы одни, ручные пулеметы полосовали пунктирами тенты грузовиков, из которых горохом сыпалась пехота, некоторые падали и уже не вставали, где их настигли пули. Вспыхнуло три машины у поворота, тут зенитчики постарались. Колонна оказалась заперта, местность открытая, спрятаться можно только за техникой, но даже пули мосинок пробивали грузовики насквозь. После перезарядки я навёл прицел на второй танк, сдавший немного назад и поворачивающий башню в нашу сторону. Причём мехвод повернул к нам машину лобовой бронёй. Ничего, снаряд наш его взял. Танк дёрнулся и задом сполз в болото, задрав пушку в небо. Вот третий танк молотил по опушке из автоматической пушки, поэтому, почувствовав толчок в плечо, я сразу выстрелил. Потом второй, но лишь на третий раз из люков задымило, и пушка этой машины смолкла. Кстати, кто-то из зенитчиков тоже дал очередь по этому танку. Я видел искры рикошетов. Добив парой снарядов тот танк, что сполз в болото, чтобы он тоже задымил, стал выискивать новые цели.

Дальше шли осколочные, которыми я расстреливал грузовики, выводя один за другим из строя. Колонну почти всю затянуло дымом, что мешало вести прицельную стрельбу. Оттуда тоже активно отвечали, хотя огонь противника и стихал, но я всё равно выпускал снаряд за снарядом, где видел вспышки выстрелов. Вспомнив о сигнале, я выбросил из башни, чтобы та повисла за ней, белую тряпку. Это не был сигнал к сдаче, что было, тем и сигналил. Это был приказ на организованный отход. Рота с зенитчиками уходили. В прикрытии остались только пулемётчики и мы.

То, что приказ выполняется, я услышал быстро, между хлопками выстрелов пушек я различал только работу нескольких ручников. Ну, всё, пару минут дали, можно и нам уходить. Всего на бой с первого выстрела ушло у нас чуть больше десяти минут, но одно можно сказать точно: целой техники на дороге не имелось, умаются её чистить, да и потери у немцев были ошеломительными. За сто солдат и офицеров точно. Это по самим скромным подсчётам. Уверен, их больше было.

Тянуть действительно было нельзя, немцы уже оправились от неожиданности, в ловушку вошла не вся колонна, она была длинная, так что офицеры уже наверняка направили в обход пару рот. Встречаться с ними не хотелось, поэтому броском покинув танк через башенный люк – рядом свалился Бабочкин, чуть не попав мне стволом карабина в грудь, – мы побежали вглубь леса. Командирский свисток, которым я на ходу подавал сигналы пулемётчикам, выдавал пронзительные трели. Меня слышали, огонь стихал, и среди стволов замелькали отходящие пулемётчики. Ушли мы вовремя. Оказалось, вернулся передовой дозор, и несколькими очередями «двойка» подожгла БТ-2. Хороший был танк, многое сделал. Не каждая «тридцатьчетвёрка» могла таким уловом и добычей похвастаться.

Быстро догнав роту Зацепина и зенитчиков, мы провели перекличку. Пулемётчики отошли все, это радовало. Потери были, вот это огорчало. У зенитчиков трое убитых, шесть раненых. В роте девять убитых и семь раненых. Немцы, оказывается, миномётами садить начали из-за косогора, я не заметил в танке. После более качественной перевязки построившись в колонну, всё же победители шли, выслав дозоры, мы направились в сторону лагеря. На полпути нам встретился посыльный, который передал приказ как можно быстрее вернуться в лагерь. От посыльного я узнал, что к нам прибыл комдив Котов, я даже переспросил, точно ли Котов. Оказалось, точно. Это был тот комдив, что впихнул меня в командование партизанами. Так вот, полковник принимал на себя командование частью, забирая всех, кто был в наличии, для пополнения побитой дивизии. Даже отозвал секреты от складов, мы одни остались.

Пришлось прибавить шаг, и через полчаса мы оказались в распоряжении. Там уже последние приготовления шли. Комдив с остатками своего штаба – начштаба погиб – также готовился к уходу. Обрадовавшись, что мы успели, полковник отправил роту Зацепина и зенитчиков дальше, за уже уходящими подразделениями, а мне велел докладывать. Описав, что стало с колонной после нашей засады, я вызывал неподдельную радость комдива.

– Ты извини, майор, что я твоих партизан забираю. Но дивизия понесла тяжелейшие потери, а ближайшее пополнение только из твоих людей. Ты с нами?

– Нет, я останусь, – покачал я головой.

– Товарищ полковник, – сказал вдруг мой ординарец. – Разрешите с товарищем майором остаться.

– Оставайся, – отмахнулся тот, после чего, быстро попрощавшись, запрыгнул в свою «эмку» и направился за тремя нашими полуторками, груженными до самого верха. Ко всем трём походные кухни были прицеплены. В одну машину раненых положили, в двух других, видимо, боеприпасы и продовольствие, судя по ящикам.

Покосившись на ординарца, я спросил:

– Зачем?

– С вами спокойнее, надёжный вы.


– Ясно.

Услышав треск веток, я резко повернулся, не знаю как, у меня в руке вдруг возник пистолет, но это оказался Бабочкин, всё ещё носивший комбез и шлемофон танкиста. Браво поправив ремень карабина на плече, он промаршировал ко мне, и сказал:

– Товарищ майор, разрешите с вами остаться.

– Разрешаю, – по-доброму улыбнулся я.

Всё же команда у меня начала формироваться. Жаль, что комдив всех партизан увёл, думаю, их быстро нагонят и рассеют, частично уничтожив, но я только желал парням удачи. Видимо, судьбой было начертано, что у них теперь своя война, а у меня своя.

– Уходим, – скомандовал я и, подхватив свой сидор, зашагал в лес, оба бойца направились следом за мной. Пока немцы не взяли склады под контроль, нужно к ним наведаться.

Честно говоря, такого облома я не ожидал, столько планов было реорганизации. Немцы бы в лес не полезли, и я бы за неделю довёл подразделение до кондиции. А если бы даже полезли, я бы легко показал, кто тут хозяин, дорога до лагеря узкая, засаду организовать легко, мины есть, правда, сапёров не было их устанавливать, но я немного разбирался, на полигоне мы их тоже использовали, проверяли опытные машины на подрывы. Схему повреждений писали, чтобы усилить днища или ходовые механизмы. Вот так планы строишь, строишь, хоп, и такой облом. Кто этого комдива к нам привёл, чего немцы так оплошали и упустили его? Мне вот этот Котов с первого взгляда показался как раз из тех командиров, которых я называл старой формации. Уверен, торопя свои части к границе, он даже зенитным прикрытием не озаботился, в пехотных колоннах я ни одной зенитки не видел, только у него в штабе было две штуки. Избиваемые с воздуха колонны, деморализованные, с потерями, по соприкосновении с противником кидал с ходу на убой. Пока у него они не закончились. А тут вспомнил о моих ребятах, скотина. Нет, знал бы, что он появится, при приближении всего один выстрел, и проблема была бы снята, но прибыл я поздно, когда он уже отправил подразделения в дорогу. Мы самый хвост выходящей из лагеря колонны застали. Да и Злобин, начни я с ним ругаться и махаться на кулаках, меня бы не понял. По мнению местных командиров, у кого больше шпал, тот и прав. И что мне форма генерала не досталась, таких бы дел здесь натворил! Жаль, возраст не подходит её носить, майора еле-еле натянул, выше уже не получится. Действительно жаль.

На продовольственном складе никого не было. При нас было три сидора и мой чемодан. Вскрывая ящики, мы отобрали всё, что возьмём с собой. Я переложил всё, что мне пригодится в дороге, в сидор, включая бритвенный набор, частично заполнил свободное место банками с тушёнкой и пачками галет. В походе высококалорийная еда пригодится. В котелок, который убрал туда же в сидор, сложил пачку заварки и пачку сахара. Вытряхнув из чемодана всё ненужное, я отдал его ординарцу. Тот использовал чемодан для переноски остального продовольствия. Набрал круп, чтобы похлёбки варить, разбавил банками с консервами, сухарями и галетами. Всё в разных пропорциях, но много не брал, чтобы не перегрузить, ручка-то одна, нести тяжело будет. В свои сидоры они с Бабочкиным тоже покидали консервов, галет. Ну, и крупы.

Помимо этого они вынесли шесть ящиков с тушёнкой и спрятали их в лесу. Это НЗ, вдруг придётся вернуться, а тут будут немцы. Унесли метров на триста и спрятали в кустарнике. Я сам место искал для схрона. Очень удобное, не каждый туда залезет, шипов побоятся. Тут же мы плотно поели, хотя до обеда ещё часа три было. Вот со складом вооружения был откровенный облом, там уже немцы хозяйничали. Шустро они склады под себя подгребают. Отдельно были сложены штабеля с гранатами, поэтому, проинструктировав Бабочкина, я отправил его по-пластунски к ним, выдав гранату. Тот должен был пролезть под колючей проволокой ограждения, зажать это ребристое яйцо между ящиками и вытащить предохранительное кольцо. Кто-нибудь ящики потревожит, чека освободится, и бум. Возможно, другие гранаты и не сработают, скорее всего, так и будет, но надежда имелась. И чего комдив не приказал всё тут уничтожить перед уходом? Так торопился в тыл свалить, что про всё забыл? Помню, как его глаза испуганно бегали во время нашего общения, он встряхнулся, только когда я рассказал, как мы немцев кровью умыли. Ладно, чёрт с этим комдивом. Перевёрнутая страница, а вот нам нужно было торопиться.

Как только Бабочкин вернулся, я приказал:

– Уходим. У нас дел на сегодня немерено.



В этот раз на опушку мы вышли в полукилометре от места засады, дорогу ещё не освободили, что меня откровенно порадовало, там только-только бульдозер какой-то инженерной части начал сталкивать горелые перекрученные куски металла, ранее бывшие автомобилями, с дороги в болото. Дозорная группа, которая опоздала с возвращением к месту засады, стояла всё там же, у места боя. На опушке были секреты, я видел пулемётную позицию.

Опустив бинокль, я сказал двум своим подчинённым:

– Значит, слушаем приказ. Видите ту низину в поле? Она не просматривается со стороны немцев. Наша задача: по ней дойти вот до той группы тяжелых танков. В данном случае нас интересует тот, что на вид не повреждён, а не тот, у которого башня на корму сползла. Там по ситуации определимся. Вперёд.

Мы обошли кустарник и пригнулись, чтобы нас не заметили, но дальше уже шли в полный рост, когда вышли за пределы наблюдения противником. Но у дороги шестьдесят метров ползли по-пластунски. Я не хотел, чтобы нас увидели. Добрались нормально, Михалыч, то есть красноармеец Лосев, мой ординарец, по очереди с Бабочкиным перетаскивали чемодан. Тут его волоком тянули, не заботясь, что станет с его внешним видом. Я от чемодана отказался, и мне было всё равно, что с ним сделают.

Вот с танком был облом. На вид, не считая свежих осколочных царапин на броне, он был целым, ствол пушки тоже, но люки закрыты, а ключа у меня не имелось. Оставив обоих бойцов у кормы танка, я пополз к следующему. До него было сто пятьдесят метров. Там мне повезло, в забрызганном кровью боевом отсеке я в сумке командира нашёл всё, что требовалось. Более того, проверил боезапас в танке. Он был полон, и в случае нужды его можно будет тут позаимствовать. Хороший склад. Прихватив также пару снаряжённых дисков к пулемётам – как я видел по стволам, в запертом танке всё было на месте, а вот в повреждённом пулеметы частично демонтировали. Подумав, взял ещё свёрток с запасным комбезом, второй был кровью залит, и запасной шлемофон. Интересно, куда похоронная команда эти ДТ дела, что-то я в куче собранного вооружения их не видел? Или танкисты забрали? Не знаю.

Вернувшись, я передал диски, после чего развернул комбез. К сожалению, не мой размер. А вот Лосеву подходит. Велел ему переодеться и сменить пилотку на шлемофон. После этого велел бойцам пока ждать, сам быстро забрался на броню и укрылся за башней. Не хотел, чтобы меня заметили. После чего на миг выглянул, сунул ключ в скважину и снова спрятался, но, дотянувшись рукой, повернул. Всё, командирский люк открыт. Убрав ключ в карман, я быстро открыл люк и вниз головой скользнул внутрь и прикрыл крышку люка. Фуражка упала с моей головы, но не страшно. Страшнее было то, что внутри дышать было невозможно, по всему телу сразу выступил пот, пропитав форму. Жара и духота внутри царили жуткие. Пришлось люк оставить полуоткрытым, чтобы хоть какая-то вентиляция была.

К счастью, экипажа не было, а то я уж думал, что он погиб и остался внутри. Нет, лишь смазанный след крови на одном из снарядов, и всё, пусто. Проверив оружие – оно было в порядке, прицел и замок на месте, – повернул маховики наводки в сторону колонны, там уже закончили с расчисткой и пустили вперёд танки. Ухохотаться можно, чешские «тридцать пятые» где-то нашли. Хотя вот ещё пара «тридцать восьмых» идёт, следом грузовики с пехотой.

Приоткрыв люк, я скомандовал:

– Бойцы, ко мне.

Сперва внутрь неловко протиснулся Бабочкин, стукнув мне по колену прикладом карабина, свой и мой сидоры он держал в руках. Отобрав их, я кинул на место мехвода – нет времени, нужно поторопиться. Потом ординарец полез. Этот вообще в люке умудрился застрять. И ведь чемодан хотел взять, ладно, я заметил, велел у кормы оставить. Наконец Лосев протиснулся в люк и стал с интересом осматриваться в очень тесном для нас боевом отсеке. В ребристом шлеме, он теперь ничем не отличался от современных советских танкистов. Ремень с подсумками он надел поверх комбеза, им и зацепился в люке. Отправив его сидор к нашим, я показал, куда поставить оружие и разместиться самому. Лосев должен с места командира наблюдать за окрестностями, чтобы к нам не подкрались, и сообщать мне, где самые жирные цели. То есть он у нас будет наблюдателем.

– Значит, так, бойцы. Немецкая колонна идёт к нам, следовательно, нужно её остановить. Красноармеец Бабочкин, вы снова становитесь заряжающим, только в этот раз снаряды потяжелее, и бухает пушка куда громче. Это осколочные, перед тем как уложить снаряд в приёмник, нужно открутить колпачок. Вот это бронебойный, показываю, как снаряжать…

Немного изогнувшись, с места наводчика я зарядил пушку, указав, где бронебойные снаряды, а где осколочные. Других тут не было. Осколочных, к счастью, больше всего, танков у немцев не так и много. Всего одиннадцать штук общим числом. Тут я считаю и «двойку» из передового дозора. Кстати, ей до нас метров сто осталось. Близко мы передовой дозор подпустили. Подключить шлемофоны я не успел, хотя и нашёл в этой машине запасной, который сменил на свою фуражку. Но начался бой. Первый выстрел, естественно, был мой.

Бронебойный снаряд, пройдя тонкую лобовую броню «двойки», как мне кажется, даже выбил через корму двигатель, что-то за ним такое массивное закрутилось по дороге. Потом осколочным выстрелом я поразил грузовик с солдатами, что шёл за танком. В кабину попал. Третьим в передовом дозоре был бронетранспортёр. В этот раз, как было видно, он немного видоизменился, грузовик с солдатами добавился. В кратких промежутках, пока Бабочкин перезаряжал пушку, я успевал пострелять из спаренного с орудием пулемёта, именно так уничтожил двух мотоциклистов. Тут пистолетная дистанция, у них не было шансов. А также проредил уцелевшую пехоту, залёгшую у машины. Их немного уцелело, выстрел я сделал по кабине, но досталось и кузову, так что часть пассажиров там превратились в фарш, вторым выстрелом развалил машину, а вот следующим и бронетранспортёр достал. Болванка пробила двигатель, и тот зачадил. Всё, с передовым дозором покончено, хотя оттуда и доносится редкая стрельба. Звон пуль по броне был хорошо слышен. Однако я не отвлекался, так как перенёс огонь на основную группу. Бабочкин заметно освоился и кидал в приёмник снаряд за снарядом. В танке было душно, вентиляторы не работали, поэтому я велел Лосеву открыть люк и выкидывать гильзы наружу, что тот, изредка отвлекаясь от наблюдения в перископы, и делал.

Дальше я стрелял в основном только из бронебойных, поражая чешские танки один за другим. Те по мне тоже стреляли, грохотали по броне их снаряды. Меткие гады, на редких остановках успевали выпустить по снаряду. Танки немцев уже вышли из бутылочного горлышка, где я устроил их мотопехоте утром засаду, и, растекаясь по полю в линию, пошли в атаку, прикрывая колонну на дороге. Зря, я двумя выстрелами, выпустив осколочные снаряды, снова закрыл проезд, подбив бронетранспортёр и грузовик в самом узком месте. Потом занялся танками. С каждым выстрелом очередная чешская машина замирала, когда мёртвой горой, а когда выкидывая из люков дымы, изредка с языками огня. Последние два я поразил чуть ли не в упор, шустрые. Быстро до меня добрались. После этого открыл огонь по стоявшей колонне. Было видно, что командиры этой части решили отвести её обратно, в конце машины сдавали назад и начали уходить за поворот, там дальше я уже не видел. Тут я действительно немного просчитался, нужно было снова подбить машину в конце колонны, чтобы остальные запереть на дороге, которая передо мной как на ладони лежала. Грузовики и два бронетранспортёра мне бока подставили. В принципе, немцы успели отвести всех солдат и вывести пока только пять или шесть грузовиков. Вот остальные я не упустил. Подбил всё же крайний, который не успел уйти за поворот, после чего прицельно стал уничтожать осколочными снарядами остальные грузовики, превращая их в груды металла. Шестнадцать грузовиков огнём и металлом снёс с дороги. Жаль, потерь в живой силе я им значительных не нанёс, успели они свою мотопехоту отвести в укрытие, пока я танки выбивал. Кстати, на десять танков – тот из передового дозора я не считаю – у меня ушло шестнадцать снарядов. Обычно по одному на танк, но тут болванка, пробивая броню, улетала дальше, а «чех» двигается и продолжает стрелять, приходилось по нему бить ещё раз. Да один раз болванка в рикошет ушла, а так лёгкая броня немецкой техники наши снаряды не держала. Один хитрый «чех» ушёл в сторону и укрылся за лежавшей на боку «тридцатьчетвёркой» – пытался спрятаться от губительного огня. Но весь корпус спрятать не смог, корма торчала. Вот я в корму и засандалил снаряд. Теперь танк красиво дымит.

– Шабаш, сдулись немцы, – громко сказал я и закашлялся от сухого, раздирающего горло порохового дыма. – Помогли мы нашим уйти, немцы их теперь не скоро догонят.

Бабочкин, что подхватил очередной снаряд, выпустил его из рук и без сил привалился плечом к боеукладке, устало и счастливо улыбаясь. Его закопчённое лицо так и светилось радостью.

– Как мы их, командир, хорошо сделали?

– На нас троих можно записать одиннадцать танков, четыре бронетранспортёра, два десятка грузовиков и два мотоцикла с колясками и пулемётами, – устало привалившись на спинку сиденья наводчика, стал перечислять я. – Это всё наше. В живой силе не скажу, но с сотню точно должно быть. Я пулемётами по грузовику прошёлся, танкистов расстреливал, когда они, как тараканы, из танков выпрыгивали, да и на дороге тоже зацепить должен был. Есть у немцев потери, и не только в технике. Будь уверен.

– Командир, – стукнул меня Лосев в левое плечо. – Немцы.

Они с Борисовым оба плеча мне отбили. Один подтверждал, когда перезаряжал, второй привлекал внимание к цели. Бывало, действительно выводил на жирную и интересную цель.

– Где? – насторожился я.

– Сзади, мотоциклисты.

Быстро посмотрев в приборы, я зло усмехнулся. Два мотоцикла неслись к нам. Седоки, что находились за водителями, держали в руках связки гранат. Ага, лихим наскоком решили нас взять. Связками – это бесполезно. Я даже башню разворачивать не стал, только чуть подправил и ударил из кормового пулемёта. Срезал сперва одну пару – коляски были пустыми, даже пулемёты сняли, потом и вторую. Один мотоцикл кувыркнулся, а второй, замедлив ход, задёргался и заглох. Я специально так стрелял, чтобы не повредить технику, свалим на ней, когда будет такая возможность. Мотоциклы вездеходные, и по полю без проблем пройдут.

Всё же башню разворачивать пришлось, дальше на дороге стояли ещё мотоциклисты, наблюдавшие за результатом лихого наскока. Увидев, что тот не получился, а башня начала поворачиваться к ним, мотоциклисты развернулись и рванули назад. Три успели уйти за холм, а вот четвёртого я перехватил. Осколочный снаряд рванул рядом, вторым я добил мотоцикл, детали и куски тел экипажа полетели в разные стороны. Удачно попал, несмотря на расстояние в полтора километра.

– Так, бойцы, у нас отличный шанс заиметь рабочую технику. Сейчас оба покидаете танк и бегом к мотоциклу, своё оружие можете не брать, там трофеи будут. Мотоцикл угоните в низину, по которой мы шли, оставите в ней. После этого бегом к подбитому танку, второму КВ, нужно пополнить боезапас. А я вас прикрою.

Объяснив Бабочкину, как переключать на мотоцикле скорости, чтобы на нейтральную поставил, а то оба бойца дел с мотоциклами не имели, я тут же дёрнул Лосева на место, он собирался покинуть машину через командирский люк. Сделал я это вовремя. В двадцати метрах от правого борта вырос куст миномётного разрыва. Дальше немцы стали сыпать мины градом, поэтому покидать танк смысла не было, а люки закрыли, оставив у одного щель, я показал красноармейцам, как надо держать люк не запертым, на одном ремне. Делать было нечего, калибр у мины мелковат, хотя после одного случайного попадания звон в ушах долго стоял. Я перезарядил пулемёты, перебрался на место стрелка-радиста и, подобрав тюк с запасным комбезом, расстелил его. Почти мой размер. Медлить не стал, стянул сапоги, надел комбез прямо на форму, после чего вернул сапоги, поправил шлемофон. Ремень я застегнул поверх комбеза, поправив кобуру с пистолетом. Жара в машине стояла страшная, вода из фляжек утекала стремительно, но мы крепились, хорошее дело делаем.