Тату с координатами

Капитан полиции стоял на краю дороги рядом с тремя бойцами Росгвардии в камуфляжной форме расцветки «Мох». Камуфляж такой расцветки прописан в Росгвардии только спецназу и разведке. Простые росгвардейцы носят камуфляж цвета «Излом». Значит, перед нами были или бывшие бойцы спецназа внутренних войск, или бывшие омоновцы. Но в спецназе внутренних войск почти все поголовно бойцы носят «краповые» береты, которые им оставлены как атрибут новой формы одежды. Можно было предположить, что эти трое оказались недостойны таких беретов, не смогли уложиться в нормативы при испытаниях, но чтобы все трое оказались такими – это маловероятно. Скорее всего, это были бывшие омоновцы, у которых нет традиции носить «краповые» береты, но есть большущая, не соответствующая действительному положению вещей самоуверенность и презрение ко всем другим. Именно с таким выражением смотрели на нашу машину эти трое.

Капитан сделал жест рукой, словно просил остановиться. Не потребовал, а именно попросил. Тихомиров затормозил и на тормозах проехал мимо метра два. Капитану пришлось подойти. Я опустил стекло.

– Привет, старлей, – козырнул капитан. – Что там на дороге произошло, что нас сюда выгнали. И долго ли еще простоим?

– Да там какие-то уроды пытались на нашу машину напасть, – спокойно ответил я и пальцем показал на пробитое пулей зеркало заднего вида со своей стороны.

– И что? – спросил капитан. – Что с ними?

– Там остались. Все восемь человек. Девятый – водитель, который уехать пытался. Тоже там лежит, под дорогой. А один внедорожник уехал. В вашу сторону, кстати. Не видели?

– Нормально… – Капитан, похоже, был не в курсе событий, звездочками на погонах не дорос. Он только приказ о блокировке дороги выполнял. И на мой вопрос о внедорожнике никак не ответил. – А вы как? Справились? Сколько вас было?

– Сколько было, столько же и осталось. Шестеро.

– Без потерь отработали…

– Как обычно… Мы всегда без потерь работаем… – не побоялся я такого заявления, будучи давно уверен, что не имею способности к сглазу.

Поскольку капитан не ответил на мой вопрос о внедорожнике, я тоже не пожелал дальше поддерживать беседу и, приподняв стекло в дверце, махнул стволом автомата, на который снова навернул глушитель, приказывая старшему сержанту продолжать путь. «Уазик» рванул с места. Он, конечно, не имеет вдавливающего в сиденье суперразгона, но его разгон достаточен для того, чтобы прервать ненужный разговор, а говорливый двигатель позволяет не слышать последних слов собеседника, это создает иллюзию того, что последнее слово осталось за тобой.

Так, на той же скорости, мы выехали на дорогу, что шла по окраине поселка Коркмаскала. А дальше уже въехали в пригород самой Махачкалы поселок Ленинкент, который проехали почти полностью и благодаря навигатору моего планшетника, добираясь не до Хабаровска, а без проблем выехали на проспект Алигаджи Акушинского.

Дальше с помощью того же навигатора не проехали мимо поворота на улицу Ахмеда Магомедова, которую нам предстояло проехать полностью. Благо улица была недлинной, и мы без труда нашли республиканское патологоанатомическое бюро.

Там висел звонок, кнопку которого я давил достаточно долго и настойчиво, прежде чем дверь открыли. Человек в зеленом медицинском костюме, похожем покроем на кимоно борца дзюдо, очень удивился моему требованию забрать тело убитого эмира. Он об этом ничего не слышал. Потом вышел другой человек, постарше, и, видимо, компетентнее. За ним двое санитаров катили носилки. Этот человек дал распоряжение.

Я вышел вместе с санитарами и увидел стоящий не слишком далеко черный внедорожник, внешне похожий на тот, что уехал с места нападения на нашу машину. Мне даже показалось, что у внедорожника есть пробоины от пуль. Но машина стояла к нам под углом, свет играл на лакированной поверхности, и видно было плохо. Кроме того, я помнил, что несколько пуль пробили стекло задней дверцы. Здесь же стекло было целое. Пулевые отверстия на тонированном стекле были бы заметны.

Рядом с внедорожником стоял человек с трубкой сотового телефона в руках и с кем-то разговаривал. Потом он задрал голову, посмотрел на окна дома, рядом с которым стоял, и помахал кому-то рукой. Затем сел в машину и уехал, резво рванув с места.

– Та самая машина, товарищ старший лейтенант? – спросил меня старший сержант Тихомиров. – Та, что с дороги скрылась?

Старший сержант сидел за рулем, голову держал так, словно куда-то в сторону смотрел, но косил глазами в нужном направлении. Издали направление его взгляда разобрать было невозможно.

– Не знаю. Мало ли похожих машин. Сейчас каждый уважающий себя бизнесмен на внедорожнике ездит.

– Пулевые пробоины на верхней задней дверце. Вы стреляли…

– Не разобрал я отсюда, далековато. Но у той машины было стекло пробито. Здесь заднее стекло целое.

– Как раз время ушло на то, чтобы стекло сменить, потому он в морг и опоздал. Потому и нас сразу не приняли… А потом приехал сюда, нас увидел, в штаны наложил и показаться здесь не решился. Дозвонился кому-то – своему человеку в морге, и эмира приняли…

– Возможно, – наполовину согласился я и вытащил смартфон, чтобы позвонить майору Николаеву.

Следователь ФСБ ответил сразу.

– Старший лейтенант Сеголетов, товарищ майор. Мы только что сдали тело эмира в морг…

Я рассказал о том, как нас приняли, и о черном внедорожнике не забыл рассказать. И о пробитом пулями стекле, кузове и верхней дверце.

– Интересная история получается. И не совсем понятная. Вернее, совсем непонятная. Второй внедорожник, водителя которого ты подстрелил, принадлежит, вернее, принадлежал, охранному предприятию «Горный орел». Сейчас внедорожник можно смело выбрасывать на свалку. Восстановлению не подлежит. Упал носом, двигателем то есть, угодил в большой камень-валун. Двигатель вошел в салон и водителя придавил. Смерть наступила не от твоих пуль, а от травмы двигателем. Я уже выяснил по телефону. А «Горный орел»… Там в одно предприятие объединены и охранная фирма, и клуб боевых искусств. Развивают ММА, то есть, как в народе говорят, бои без правил, а в спорте это называют смешанными единоборствами. Водитель, видимо, имел отношение и к охране, потому что у него при себе лицензия охранника и лицензия на ношение травматического оружия, хотя имел он при себе не травматическое, а пистолет «ТТ», который мы сегодня же проверим на предмет причастности к другим преступлениям. И к клубу боевых искусств он тоже принадлежал. Я сразу об этом подумал из-за изуродованных ушей. У большинства борцов уши такие. Но не это главное. Майору Абдусалямову, если ты помнишь, по поводу перевозки тела убитого эмира звонил генерал Рамазанов из Следственного комитета. Так вот, этот генерал является основным учредителем и охранного предприятия, и клуба боевых искусств. Он не единственный владелец, но – один из основных. Даже, скажем так, основной, потому что другие учредители имеют доли, а он в двух предприятиях серьезно участвует.

– На какой машине, товарищ майор, ездит генерал? – задал я естественный вопрос.

– Сам он, наверное, не ездит. Я думаю, что его возят. По званию и по должности за ним должна быть закреплена машина. Но ответить тебе сейчас на этот вопрос конкретно я не могу. Буду узнавать по мере своих сил. Что будет интересное – звони, старлей…





* * *


Когда мы возвращались в военный городок, на выезде из Коркмаскалы нас встретили три боевые машины пехоты с солдатами моего взвода и с начальником штаба в передовой машине. Майор выбрался на броню, чтобы поменяться со мной местами. Ему больше нравилось ездить в «буханке», чем в БМП. А мне было все равно. Наверное, Камал Мунасипович надеялся быстрее добраться до своего кабинета в машине, нежели в БМП, но я успел шепнуть старшему сержанту Тихомирову:

– Сильно не гони. БМП не обгоняй. Тащись за последней…

– Как приедем, у меня будет для тебя серьезная информация… – перед тем как сесть на мое место в «уазик», сказал мне начальник штаба. Мудрое, надо сказать, решение – не делиться информацией сразу. Я весь оставшийся путь буду гадать, что для меня приготовил майор. И буду при этом подгонять механика-водителя, чтобы ехал быстрее, и все из-за желания поскорее информацию получить. После уничтожения банды и после происшествия на дороге все мои мысли должны были вращаться вокруг этих двух событий. И само собой подразумевается, что любая серьезная информация должна касаться именно их.

И я действительно попросил механика-водителя головной машины, в которой занял место, ехать как можно быстрее. Две другие БМП не отстанут, понимал я. «Уазик» тоже будет двигаться на той же скорости.

И только после обращения к механику-водителю посмотрел себе за спину в десантное отделение. Бойцы первого отделения спали сидя, поддерживая друг друга плечом. Спал вместе со всеми и командир отделения сержант Мослаков.


– Мослаков… – позвал я, сержант открыл глаза. – Сон-тренаж?

– Начальник штаба приказал всем по возможности отсыпаться… – оправдываясь, сообщил командир отделения.

– Понятно… – Отменить приказ начальника штаба я права не имел, хотя всегда предпочитал, чтобы во время передвижения по дороге мои солдаты даже не дремали. Мало ли какая может возникнуть ситуация. Порой от быстроты реакции зависит жизнь. А у спящего человека какая реакция! – Отдыхай…

До военного городка оставалось около пятнадцати километров, мы преодолели их стремительно. Ворота при нашем приближении раскрылись, и в сам городок мы въехали без остановки – все три боевые машины пехоты и «таблетка», так и оставшаяся замыкающей колонну.

Я остановил свою БМП перед штабным корпусом, по связи приказал было всем солдатам отправляться в казарму на отдых, после чего в разговор вмешался майор Абдусалямов, который тоже был включен во внутривзводную связь:

– Отставить отдых! Построиться и ждать приказа. БМП тоже ждут приказа…

Я развернулся в сторону «уазика». Майор выскочил почти на ходу, когда еще визжали тормоза, оставляя на шершавом асфальте черный след тормозного пути. Старший сержант Тихомиров и четверо солдат выскочили из машины, как только она замерла, и сразу встали в строй, который вовсе не выглядел сонным, несмотря на ночное бдение.

Козырнув майору Абдусалямову, замер перед строем и я. Но начальник штаба дал команду «Вольно» и сделал мне знак, приглашая следовать за ним в штаб. Взвод так и остался ждать меня рядом с боевыми машинами пехоты.

Майор, несмотря на свой небольшой рост, умел шагать быстро. Но я от него не отставал. Мы миновали стойку дежурного по штабу еще до того, как дежурный выскочил из своей комнатушки, намереваясь произвести обычный доклад. Майор остановил его жестом.

Если бы было что-то срочное или экстраординарное, дежурный успел бы сообщить нам вслед. Но он ничего не сообщил, и мы прошли мимо, свернув в правое крыло, где, не доходя до узла связи, прямо напротив шифровального отделения, находился кабинет начальника штаба.

Камал Мунасипович открыл дверь своим ключом и оглянулся, взглядом приглашая меня войти. Убедившись, что я шагнул за порог, Абдусалямов поспешил за свой стол, из-за которого ему, казалось, удобнее отдавать приказы. У начальника штаба было высокое кресло, и он себе в нем, видимо, казался человеком более значимым.

– Присаживайся на пару минут, Геннадий Васильевич. Извини, что очень мало времени даю твоему взводу на отдых, но в горах, совсем неподалеку от нас, банда практически уничтожила взвод Росгвардии, хотя в Росгвардии и говорят, что бандиты взвод просто рассеяли по горам и теперь блокируют все выходы из ущелья. От нас просят помощи, но у меня все в разгоне. Только твой взвод вернулся. Необходимо снять блокаду ущелья и уничтожить бандитов. Желательно, полностью. Но к моменту зачистки ущелья, как предполагается, часа через четыре, Росгвардия соберет еще около двух взводов. Возможно, придут к тебе на замену. Но за эти четыре часа может многое случиться. Ты, естественно, имеешь право отказаться, сославшись и на усталость, и на неподготовленность операции. В нашем оперативном отделе слишком мало данных, чтобы подготовить ее. Даже просчитывать пока нечего. Но когда смежникам устроили такую реальную «вешалку»[18], сам понимаешь… Работать будешь, как любит наш спецназ, «от обстановки». Карты получишь в оперативном отделе. На складе вооружений пополни «бэ-ка»[19] до максимума. И БМП тоже пусть пополнят, я распоряжусь. Захвати «сухой паек» на трое суток и – на выезд. Едете на БМП, которые в состоянии к месту добраться за два часа. Авиации поддержки пока выделить не могу – все в разгоне. У меня все. Вопросы есть?

Майор сначала сказал, что я имею право отказаться. Но потом говорил так, будто я уже согласился взять на себя и свой взвод проведение этой операции. И тон его был уже приказным, который не терпит возражений.

– Количественный состав банды… – пожелал я узнать хотя бы минимально необходимое.

Камал Мунасипович мое состояние, конечно же, понимал. И ответил твердо, сразу настраивая меня на деловой лад:

– Нет точных данных. Предположительно, около двух десятков. Росгвардия наверняка несколько человек смогла уложить. Там тоже парни стрелять умеют. Это, наверное, единственное, что они умеют. Со своими силами должны были отбиться от засады. Но бандиты действовали профессиональнее и проворнее. Похоже, опять прибыли из-за кордона, с большим опытом ведения боевых действий. Но это не точно. Еще вопросы есть?

– Связь с бойцами Росгвардии…

– Я интересовался. Только из их штаба в республиканском МВД. Телефонная, если я не ошибаюсь. По крайней мере, мне говорили, что они созванивались. Внутри взвода связь – через переговорные устройства. Если тебе что-то нужно будет, через меня передавай, я свяжусь с их штабом, мне обещали связь. Но в целом, что там произошло, я не очень понимаю. Задание мне давали в антитеррористическом комитете, где сами подробностей не знают. Только координаты. Еще вопросы?

– Никак нет, товарищ майор…

А что я еще мог сказать? Какие я мог задать вопросы? Меня же не спросили о боеготовности взвода. Иначе я мог бы напомнить, что мои бойцы почти сразу после перелета до Дагестана вылетели на задание, всю прошлую ночь не спали, проводили серьезную операцию. Да майор и сам это прекрасно знает и только что напоминал мне об этом обстоятельстве. Мы можем отказаться. Вернее, я могу. А солдаты не могут. Права не имеют поступить вопреки приказу. Предположим, я откажусь… Но кто тогда поедет Росгвардию выручать? Есть другие гвардейцы, которых соберут только через четыре часа, но, во-первых, за четыре часа остатки взвода могут перебить, а, во-вторых, нет гарантии, что и их не постигнет участь первых и не придется выручать и их тоже.

Все зависит от состава Росгвардии. Туда объединили и спецназ внутренних войск, в принципе имеющий хорошую подготовку, и ОМОН, который боевой подготовки вообще не имеет, и самое большее, что в его силах, – митинги с обкуренными демократками разгонять. А здесь совсем другие качества требуются. Совсем другая подготовка. Боевая – такая, как у моих солдат. Значит, им и работать, им и выезжать на задание. И мне во главе взвода…





Глава восьмая




Объяснять необходимость нашего участия в новой операции бойцам своего взвода я не посчитал необходимым. Есть приказ, следовательно, его необходимо выполнять. Кроме того, я всегда считал, что плох тот командир, что оправдывается перед своими солдатами за свои действия или действия своего командования. И даже не видел необходимости ссылаться в своих приказах на мнение начальника штаба. Это было бы переваливанием своих забот на чужие плечи. Дескать, я хороший, я-то солдат жалею, а вот командование у меня такое-рассякое…

– Выспались? – спросил я взвод, который дожидался меня там же, где я его оставил. – Нам еще два часа ехать. Успеете дополнительно отоспаться. К машине! – дал я команду.

И взвод бегом начал загружаться в боевые машины пехоты через задние распашные двери. Мое командирское место, расположенное в башне рядом с оператором-наводчиком, естественно, никто не занял.

Сначала мы отправились к отрядным складам, где пополнили боезапас и запас «сухого пайка», поскольку на первую операцию взять с собой «сухой паек» успели только в ограниченном количестве, и он, как я понимал, во время пути на вторую операцию закончится.

Складские прапорщики утром не имели времени на оформление продовольственных аттестатов и потому выдали только ограниченное количество «пайков». Но сейчас уже проблем не возникло. Все документы были в порядке. Боезапас пополнили и наши БМП, которые слегка постреляли из тридцатимиллиметровых автоматических пушек над полицейскими машинами по дороге.

Карты местности я уже получил в оперативном отделе сразу после выхода из кабинета начальника штаба. В том числе и электронные карты для своего планшетника и упрощенных планшетников замкомвзвода, командиров отделений и одного снайперского комплекта, который носили с собой второй и третий снайперы взвода попеременно.

Мне в планшетник карту «закачали» по кабелю в оперативном отделе, а я уже на штабной лестнице переправил ее циркулярно своим сержантам. Так что они должны были уже понять, что нам предстоит новый выезд.

Вообще я раньше не знал и только недавно случайно услышал, что мой планшетник официально называется «планшетником командира батальона». А существует еще и другой, который официально именуется «приемоиндикатором командира взвода». Но, видимо, из-за традиционной сложности поставленных взводам задач и из-за специфики работы в отдалении от основных сил в спецназе, в отличие от армейских норм, комбатовский планшетник достается командирам взводов и рот. К хорошему, как говорят, привыкаешь быстро, и я уже не представляю себе работу по уничтожению банд без такого планшетника.

На карту уже был нанесен маршрут нашего следования. Согласно этому маршруту, мы проехали по шоссейной дороге чуть больше семи километров и свернули сначала на проселочную дорогу, а потом и вовсе погнали чистым полем рядом с горным отрогом.

Согласно той же карте, мы могли бы и по шоссе передвигаться еще достаточно долго, потому что шоссе с асфальтовым покрытием, завершая полукруг, выходило через шестьдесят с небольшим километров как раз к этому самому горному отрогу. Но так мы потеряли бы около получаса, если не больше. Мы же не на легковой машине передвигались и даже не на грузовике, для которого наличие асфальта, даже разбитого, является гарантом относительно высокой скорости. А гусеницам боевой машины пехоты безразлично, где ехать – по асфальту, по земле или по камням. Конечно, это не безразлично пассажирам, в данном случае, моему взводу, поскольку от тряски легко устать, хотя она и не позволяет клевать носом в полусне. Но тем, кто рассчитывал наш маршрут, до нашего самочувствия дела не было.

Так мы снова выехали к тому же самому шоссе и двигались параллельно ему еще достаточно долго, не менее десяти минут. Но потом горный отрог отступил левее, и мы, ориентируясь по нему и по карте в планшетнике, тоже стали плавно забирать левее, чтобы не удаляться от гор.

Сам горный отрог через неравномерные отрезки разрывался воротами в ущелья. Многие из них были пригодными для жизни, некоторые даже имели пещеры и гроты, в которых запросто могли поселиться бандиты. Но они в данный момент нас не интересовали, да и мы их могли бы заинтересовать только в том случае, если бы остановились у ворот их ущелья. Это говорило бы о том, что спецназ пожаловал по их бандитские души. Но пока их души нас мало интересовали, нам была поставлена вовсе не задача поиска, хотя иногда и такая задача ставилась перед взводами и ротами спецназа.