Тайная жизнь Софи
Часть 9 из 10 Информация о книге
«Все говорят, что ты был одним из лучших детективов», – искренне призналась дочь. Хотя отец с сомнением приподнял бровь, но был доволен этим нехитрым комплиментом, и когда Энди освоилась в новой роли детектива, то заметила, что он постепенно приучил себя к радостям полицейской карьеры через ее работу. Он по-прежнему интересовался ее успехами, пока она приближалась к своему тридцатилетию, одобряя или не одобряя новые методы и процедуры, подшучивая над сплетнями о бывших коллегах или ломая голову над сложностями текущих расследований. Он не всегда был на связи, но когда Энди звонила ему, он как будто получал глоток свежего воздуха, и новая кровь начинала струиться по его уставшим жилам. Энди никогда не беспокоила его новостями о пропавших без вести. Она вела такие дела самостоятельно и каждый раз надеялась и молилась о том, чтобы одно из них каким-то образом привело ее к Пенни. Но этого так и не произошло. Величайшей радостью для отца и матери стало рождение ее детей. Старшего, Люка, она родила еще во время службы в патрульной полиции, а Алайна появилась на свет через два года. Ее родители просто обожали их и были абсолютно счастливы, когда дети приезжали на летние каникулы точно так же, как она сама, Пенни и Фрэнк в детстве приезжали на лето к дедушке и бабушке. Именно отец предложил Энди сдать экзамен на сержантский чин немногим более двух лет назад. Хотя она прошла экзаменационную комиссию (он в шутку решил приписать себе эту честь), в то время в лондонской полиции не нашлось свободных должностей, а поскольку тогда она не хотела уезжать из столицы, у нее не было иного выбора, кроме как продолжать работать в должности обычного детектива. Энди все еще работала детективом восемь месяцев спустя, когда Мартин, отец ее детей и ее неизменный партнер в течение почти двадцати лет после окончания колледжа, решил, что с него достаточно, и ушел от нее. Через три месяца отец перенес обширный инфаркт и вскоре скончался. Он умер, так и не узнав, что произошло с Пенни. Эта истина всегда была невыносимой для Энди. Через год после его кончины Энди по-прежнему продолжала ужасно страдать в прямом смысле этого слова. Трудно сказать, кого ей больше не хватало, отца или Мартина, хотя она втайне считала, что это был все-таки Мартин, принимая во внимание ту роль, которую он играл в ее жизни и в жизни ее детей. По правде говоря, он до сих пор сохранял эту роль, во всяком случае, для детей, так как они часто встречались с ним, а во время больших семейных праздников постороннему наблюдателю могло показаться, будто они все еще оставались одной семьей. Энди не имела представления, понимал ли он, насколько мучительными для нее были такие моменты, так как сама ничего не говорила ему, а он никогда не спрашивал. Они просто совершали необходимые действия, как старые друзья, некогда жившие вместе, а когда наступало время прощания, они обнимались и обещали друг другу вскоре позвонить. Разумеется, так и происходило, потому что всегда нужно было что-то обсудить насчет детей, но не более того. Энди не хотелось слушать, как он снова и снова вспоминает причины своего ухода; она уже слышала все это в свое время и не нуждалась в дальнейших напоминаниях. За прошедшие годы, занимаясь домашними делами и заботясь о детях, он основал чрезвычайно успешную компанию по обеспечению безопасности в Интернете, и когда правительство США связалось с ним и предложило выгодный контракт в Багдаде, он без колебаний согласился. Он сказал, что наконец-то пришло его время, поэтому отказ будет глупостью. Он уедет на три месяца, в крайнем случае на четыре, и, возможно, им стоит воспользоваться этим временем, чтобы испытать свои отношения на прочность. Эта реплика стала для Энди еще большим потрясением, чем информация о предложении работы в Багдаде. Энди не понимала, зачем нужно «испытание разлукой», поскольку искренне считала, что до сих пор они были счастливы вместе. Мартин клялся, что у него больше никого нет, но она ему не слишком-то верила. Она лишь знала, что без помощи своего двоюродного брата Фрэнка и его жены Джейн ни за что не сможет управиться с детьми и работой одновременно, пока Мартин будет в отъезде. После возвращения Мартина стало немного легче, хотя он не вернулся домой, а снял квартиру на соседней улице, так что постоянно находился в контакте с детьми. Частица ее существа жаждала его возвращения в семью, и иногда она почти умоляла его сделать это, но гордость останавливала ее. В конце концов, ему стоило лишь попросить, но он не делал этого как раз потому, что был абсолютно доволен текущим положением вещей. Он даже не возражал, когда она подала заявление об устройстве на работу сержантом уголовного розыска в Кестерли, приняв решение, что ей больше не стоит оставлять свою мать в одиночестве. Поэтому теперь она жила в коттедже своего деда, который представлял собой часть большого имения, созданного ее родителями, объединившими оба участка после смерти своих предков. Люк был студентом того колледжа, где раньше учились они с Мартином, а Алайна училась в средней школе Кестерли. Поскольку родители Мартина жили в Вестлейфе на южной стороне города, а его сестра, шурин и их дочь жили в Мулгроуве, одном из соседних поселков, в окрестностях было множество родных, и Люку с Алайной понадобилось совсем немного времени, чтобы обзавестись огромным количеством новых друзей. В этом отношении они были очень похожи на своего отца – доброжелательные, открытые, общительные и готовые стать душой любой компании. Дети бесконечно радовали ее, но иногда было особенно тяжело видеть, насколько они похожи на мужа. Слава богу, теперь с этим покончено. Она наконец двинулась дальше и чувствовала себя гораздо лучше. От набережной минут за двадцать можно было добраться до северного мыса, где миниатюрная бухта Борн-Холлоу образовывала неправильной формы овал из зубчатых скал, зеленых пастбищ с двумя десятками домов, пабом и маленьким магазином с кафе в самом центре. Это был живописный уголок, часто переполненный туристами и любителями пеших экскурсий, со многими из которых ее мать останавливалась поболтать, пока ухаживала за цветочными клумбами среди зелени. В ясный день, такой как сейчас, можно было забраться на «Плевок моряка», каменный монумент над бухтой, и обозреть равнину Южного Уэльса в одном направлении и пустоши Эксмура в другом. Энди остановилась у «Бриар-Лодж», как родители назвали свой большой дом в Кестерли, и едва успела выйти из автомобиля, когда в ее рации зазвучал голос Лео. – В ОРЖД нет записей о Софи Монро, – сообщил он. – И я только что получил уведомление от социальных служб. Судя по всему, она никак не пересекалась с ними. – Ясно, – ответила Энди, на мгновение задумавшись об услышанном. С одной стороны, это указывало на то, что девушка не подвергалась физическому насилию дома или в школе. Однако многие правонарушения такого рода оставались незамеченными и не учитывались в первичной статистике. – Запроси сходную информацию о прошлом обоих родителей и об истории кемпинга на тот случай, если раньше там происходило что-то такое, что может иметь отношение к делу. – Уже работаю. – Хорошо. Насколько я понимаю, ты до сих пор сидишь в офисе. – Да. – Голд еще не ушел? – Нет. – Лучше не сердить его, так что посмотри, можно ли раскопать что-нибудь об этих кражах. А я распоряжусь, чтобы двое других детективов отправились на Вермерс-роуд завтра утром и собрали заявления у потерпевших. Я хочу освободить тебя, чтобы ты отправился со мной. – Ура! Куда же мы поедем? – Скорее всего, в «Голубой океан» вместе с Барри и другими патрульными. – Судя по описанию, это похоже на поп-группу шестидесятых годов. – Проведи эту проверку, а потом вытаскивай оттуда свою задницу и постарайся немного пожить нормальной жизнью, – с улыбкой добавила Энди. – И что мне делать, если у меня получится заполучить нормальную жизнь? – Это твоя проблема. – Она отключила рацию и вышла из автомобиля как раз вовремя, чтобы помахать молодой паре, недавно переехавшей в один из коттеджей рядом с магазином. – Привет всем, я дома! – крикнула она, поднимаясь по увитому розами парадному крыльцу. Ответа не последовало, и Энди прошла через прихожую, отделанную деревянными панелями, украшенную живописными видами залива Кестерли (в основном кисти ее отца), и открыла дверь кухни, где увидела мать, стоявшую у окна с таким встревоженным видом, что на Энди обрушилась паника, как удар в грудь. – Что случилось? – спросила она. – Где дети? – Они наверху, – поспешно ответила Морин Лоуренс; черты ее привлекательного лица выдавали большую тревогу за состояние дочери, нежели ее собственное расстройство. – Прости, я не хотела напугать тебя. Это… – Это Мартин? – перебила Энди, внезапно ощутившая тошноту. – Нет-нет. Это его отец. – Дуг? – Энди уже чувствовала, как паника отступает. Ее мать кивнула. – Только что звонила Кэрол. Сегодня утром у него случился инсульт… Энди замерла на месте. – Пожалуйста, не рассказывай, – прошептала она. Встретившись взглядом с матерью и увидев в ее глазах ответ, который не хотела слышать, она поднесла руку ко лбу. – Он не выжил, да? Морин обняла ее за плечи и привлекла дочь к себе, но сама она дрожала всем телом. – Ш-шш, все будет в порядке, – тихо прошептала Энди, хотя ей самой было непонятно, почему она это сказала, если было ясно, что все плохо. – Дети уже знают? – Да. Они очень расстроены. Я обещала отвезти их к Кэрол, когда ты приедешь домой. – Разумеется. – Энди обернулась в прихожую, услышав шаги детей, спускавшихся по лестнице. – Ох, мама, – всхлипнула Алайна, пробежавшая мимо брата, чтобы первой успеть к Энди. – Это ужасно. Бедная бабушка Кэрол, ей будет так не хватать его! Крепко обняв малышку, Энди протянула Люку другую руку. Теперь он был выше ее ростом, со спортивной фигурой; он становился настолько похожим на отца в своей внешности и манерах, что иногда у нее перехватывало дыхание. Единственной чертой сходства с матерью были густые и кудрявые темные волосы. – С тобой все в порядке? – тихо спросила она, когда он обвил руками ее и Алайну. Люк кивнул, но она догадалась, что он плакал. – Папа уже в пути, – сказала Алайна, подняв голову. Она представила себе Мартина, с такими же поразительными ярко-голубыми глазами, темными ресницами и чарующей улыбкой. У нее даже были такие же спутанные светлые волосы, и они доходили до середины спины, в то время как волосы ее отца редко доходили до воротничка рубашки. – Вы говорили с ним? – спросила Энди. – Еще нет, – ответил Люк и повернулся обнять бабушку в своей обычной манере никого не оставлять обойденным вниманием. – Думаю, он позвонит, когда приземлится в Хитроу. – Вы знаете, откуда он прилетает? – Кажется, с Кипра. Там он был вчера, по пути из Бейрута. Ну конечно. Бейрут, Дамаск или Каир, – он везде, куда клиенты посылают его для установки непревзойденной системы безопасности. – Я приготовлю чай, – сказала Морин, повернувшись к чайнику. – Наверное, у тебя был трудный день… – Все замечательно, – перебила Энди, достала новый лифчик Алайны из сумочки и вручила его дочери. Теперь ничто на свете не заставило бы ее рассказать матери о Софи Монро. Если повезет, то Софи найдется до того, как дело будет предано огласке, и Морин не придется жить с напоминанием о том, каково ей было после исчезновения ее собственной дочери. Той дочери, о которой ее мать по-прежнему думала каждый день, видела ее в автобусах, переходящей через улицу или играющей с детьми в парке, потому что она сама когда-то тоже делала это; той дочери, которая, во исполнение их тайных молитв, однажды могла чудесным образом вернуться, войти в дверь и снова наполнить их жизнь смыслом. – Ты звонила Мелвиллам? – спросила Энди. Морин кивнула. – Да, они были очень милы. Они знали Дуга. Большинство жителей Кестерли знали его, поскольку он когда-то был здешним мэром и долго состоял в городском совете. По профессии он был строителем и основателем компании, пользовавшейся такой же известностью и уважением, как и он сам. Около десяти лет назад он даже восстановил местный кинотеатр, который, ко всеобщей радости и удивлению, недавно стал приносить прибыль. – Ты поедешь к бабушке Кэрол вместе с нами? – спросила Алайна, продолжавшая обнимать свою мать. – Ну конечно, – ответила Энди. Она поддерживала тесную связь с родителями Мартина, поэтому определенно хотела быть рядом с Кэрол в такую минуту. – Но сначала мне лучше подняться наверх и принять душ. Мама, лучше ты отвези детей, а я последую за вами, как только буду готова. – А как же чай? – возразила Морин. Ощущая потребность в чем-то более крепком, Энди сказала: – Я в порядке. – Мне подождать тебя? – спросила Алайна, подняв свое милое лицо к матери. Взяв его в ладони, Энди заглянула ей в глаза. Она обожала своих детей, которые никогда, ни на секунду не сомневались в том, что их любят. Это относилось и к матери, и к отцу… может быть, в особенности к отцу. Когда он был рядом, то каждый день встречался с ними, а когда находился в отъезде, то регулярно звонил, посылал эсэмэс и электронные письма, обменивался мгновенными сообщениями в социальных сетях или через разные мессенджеры в зависимости от того, что было проще или интереснее для него в данный момент. Он знал о том, что произошло с Пенни, считавшей, что отец не уделяет ей должного внимания, и, несмотря на угасшую любовь к Энди, вовсе не хотел, чтобы кто-то из его детей усомнился в отцовской любви. У Энди голова шла кругом. Дуг был мертв. Мартин летел домой. Четырнадцатилетняя девочка пропала без вести. Казалось, будто мир покачнулся на своей оси, заставив прошлое столкнуться с настоящим, что вызывало у нее странное ощущение тошноты и отстраненности от самой себя. – Мама? – окликнула Алайна.