Тень горы

– Я не имею права… – начал я.

– Я хочу быть с тобой, если ты готов меня любить, – произнесла она, положив голову мне на грудь. – Но я также хочу, чтобы мы оба встречались и с другими.

– Ты выбрала очень странную манеру сообщить мне об этом.

– Не более странную, чем само сообщение.

– И все же…

– Я не знала, как ты среагируешь. Да и сейчас еще не знаю. И я подумала, что если тебе идея не понравится, это будет последний раз, когда мы займемся любовью. А если ты одобришь, это будет первый раз между новыми нами, свободными делать то, что нам хочется. В любом варианте событие должно быть знаковое.

Мы переглянулись, уже готовые засмеяться.

– Тебе ведь нравится моя идея, да?

– Еще бы!

– Я говорю в целом об этой вечеринке на крыше.

– И я о том же.

Я пригладил ее растрепанные ветром волосы.

– Ты изумительная девушка, Лиза. Я не перестаю тобой восхищаться.

– А знаешь, – промурлыкала она, – я провела небольшое исследование.

– Насчет чего?

– Насчет того, как часто молнии ударяют в это самое место. Хочешь знать результат?

Но меня это уже не волновало. Я знал, что творилось с нами сейчас, но не хотел знать, к чему это все приведет.

И тут буря наконец добралась до «Эйр Индии». Небеса пролились дождем, и его серебряные струи наполнили наши рты. Она рывком притянула меня к себе, погрузила меня в себя, сомкнула ноги на моей пояснице и задала ритм, то ослабляя, то усиливая захват.

Ветер и дождь молотили меня по спине. Я прижался лбом к ее лбу, прикрывая от дождя ее лицо и видя ее глаза всего лишь на расстоянии ресниц. Теплая влага муссона стекала с моей головы и всплесками вздымалась с поверхности крыши. Мы соединили рты, передавая друг другу дыхание, делясь воздухом в окружении воды. Затем она перевернула меня на спину и села сверху, упираясь ладонями мне в грудь.

Новый раскат грома грянул совсем близко, и ливень еще усилился. Вода ручьями стекала с ее волос и грудей, заливая мой рот. Начала затапливать крышу, охватывая нас водоворотом посреди тайного маленького моря, высоко над улицами островного города.

Ее пальцы сжались, спина напряглась, выгибаясь дугой на кошачий манер. Затем ладони соскользнули с моей груди, она села вертикально, по-прежнему сохраняя меня внутри своего тела, подняла лицо к небу и раскинула руки.

В ушах моих раздался барабанный бой – как тяжелые шаги в гулком зале памяти, – то стучало мое сердце. Мы разъединились. В тот миг все казалось простым и ясным: и наше прошлое, и вероятное будущее.

Вспышка молнии отразилась в струящейся воде на крыше вокруг нас. И все они закружились над моей головой – и Лиза, и буря, и колесо Судьбы, и весь мир в кроваво-красном зареве, включая океан небес, этот падающий океан небес.





Часть 4




Глава 18




Для управления гангстерским предприятием необходимы обостренное чувство опасности, склонность к жестоким эксцессам и способность держать своих клевретов на подножном корму в тисках между страхом и завистью. При всем том управление гангстерским предприятием – это каждодневный труд. Проснувшись рано утром после бурной ночи на крыше, я чувствовал себя так, словно стрела гигантского лучника вышибла из меня все внутренности, оставив вместо них лишь пламенеющую пустоту. Но уже в девять утра я сидел за своим рабочим столом в паспортной мастерской.

Через три часа напряженной работы с Кришной и Виллу новые паспорта были доведены до надлежащей кондиции. Я также позвонил своему человеку в муниципальном совете Бомбея и попросил прислать образцы разрешительных документов, чтобы ориентироваться на них при изготовлении подделки для одержимых кладоискательством родных и соседей Фарзада. Затем отправился на Козуэй перекусить и провернуть кое-какие дела.

Большинство пяти-, четырех- и трехзвездочных отелей в южном Бомбее находились в радиусе трех километров от монументальных Ворот в Индию. Здесь, на узкой оконечности полуострова, обретались девяносто процентов посещающих город туристов; здесь же были сосредоточены девяносто пять процентов бомбейской торговли фальшивыми паспортами и восемьдесят пять процентов оборота наркотиков.

Компания Санджая крышевала бо́льшую часть бизнеса в этом районе, взимая «плату за покровительство» – так называемую нафту (что переводится как «неделя»). От нафты были освобождены только семь ресторанов и баров, владельцы которых взамен предоставляли свои помещения разного рода личностям, работавшим на Компанию: спекулянтам, сводникам, туристическим гидам, карманникам, наркодилерам, торговцам черного рынка. В этих заведениях теневики без проблем приобретали всевозможные товары, документы и информацию.

Мое подразделение Компании также регулярно проверяло эти семь точек, в первую очередь интересуясь легальными паспортами как исходным материалом для фальсификаций. Чаще всего эту работу выполнял я сам, каждый день меняя порядок и время посещения баров и ресторанов, чтобы враги и потенциальные конкуренты не смогли предугадать мой маршрут и подстеречь меня в каком-то из этих мест.

В тот день я начал с ресторана «Трафальгар», расположенного на углу рядом с полицейским участком Колабы, – напрямую оттуда до рабочего стола Дилипа-Молнии всего-то хороший бросок ножа. Преодолев три крутые ступеньки перед входом в ресторан, я задержался, чтобы поздороваться с «запоминальщиком» по имени Хришикеш.

«Запоминальщиками» в те годы называли особую категорию лиц, подвизавшихся в бомбейском криминальном сообществе. Они не обладали отвагой и безрассудством для совершения противоправных действий с риском схлопотать тюремный срок, но зато использовали свой интеллект и великолепную память, чтобы зарабатывать на жизнь, помогая всяким отважным болванам эти действия совершать. Обычно они занимали позиции в злачных местах (каковых предостаточно на Козуэй) и были готовы в любой момент выдать самую свежую информацию о ценах черного и легального рынков на золото, алмазы, рубины, изумруды и сапфиры, о текущих обменных курсах шести основных валют, а также о последних колебаниях в стоимости любого вида наркотиков, от каннабиса до кокаина.

– Как делишки, Кеш? – спросил я.


– Недурно, баба, – ответил он, поднимая глаза к небу. – Упервале.

Термин этот был своеобразной ссылкой на Всевышнего. Чаще он употреблялся в единственном числе – «Упервала» – и мог быть переведен как «Некто наверху». А употребляемый во множественном числе, с «е» на конце, термин обозначал стихии и высшие силы природы в целом.

– Да уж, Упервале, – согласился я. – Освежи-ка мои данные.

– Нет проблем, – сказал он и, поскучнев лицом, отбарабанил длинный список последних цен и обменных курсов.

В данный момент меня интересовали только доллары и золото, но я не стал прерывать Кеша и дал ему пройтись по всему репертуару. Я ценил его ненавязчивую гениальность, позволявшую хранить в памяти сотни цифр и фактов, корректируя их не менее трех раз на дню без малейшей ошибки в десятичных знаках.

Большинство гангстеров пренебрежительно третировали людей типа Кеша, считая их жалкими прилипалами. Я не разделял их точку зрения. Эти безобидные элементы криминальной субкультуры умудрялись выживать в опасном окружении только за счет ума и сообразительности, а я всегда уважал независимых изгоев-одиночек: мужчин и женщин, которые, отказываясь вливаться в ряды законопослушных граждан, с неменьшим упорством отвергали и кровавые эскапады безбашенных головорезов.

Дослушав до конца его речитатив, я заплатил вдвое против обычной цены для «запоминальщиков», и он засиял, как солнечная дорожка на морской глади ясным утром.

Войдя в ресторан, я занял место спиной к стене, откуда можно было наблюдать за улицей. Возникший рядом официант молча навис надо мной своим пузом; я заказал сэндвич с овощами.

Мне не было нужды подавать кому-либо знак – надо было лишь подождать. Я знал, что уличная система информирования уже начала работать. Кто-нибудь из мелких жуликов, которые целыми днями слоняются по улицам и ловят туристов на ту или иную наживку, наверняка заметил, как я паркую свой мотоцикл, беседую на крыльце с Кешем и затем вхожу в ресторан. И по ближайшим проулкам и притонам уже распространялась новость: «Линбаба сейчас в „Трафальгаре“».

Я не успел доесть сэндвич, как объявился первый клиент. Это был Билли Бхасу. Остановившись у моего столика, он быстро огляделся по сторонам и заговорил тихим голосом:

– Добрый день, мистер Лин. Меня зовут Билли Бхасу. Я служу у Денниса, у Спящего Бабы. Вы меня помните?

– Присядь. Ты заставляешь босса нервничать.

Он взглянул на владельца заведения, который маячил у барной стойки и перебирал пальцами мелочь на подносе так небрежно, словно то была галька на морском берегу. Билли Бхасу сел за мой столик. Тут же подоспел официант и шлепнул по столешнице перед его носом замызганным меню. Правила всех освобожденных от мафиозной нафты заведений были просты: во-первых, никаких драк и скандалов, могущих напугать цивильную публику, и, во-вторых, каждый приходящий сюда по своим делам должен сделать заказ, даже если он не желает есть и пить.

Я заказал для Билли чай и сэндвич в пакете навынос. Как только официант удалился, Билли перешел к делу.

– У меня есть золотая цепочка, – сказал он, засовывая руку в карман. – Чистое золото. И на ней золотой медальон с портретами.

Он выложил на стол свою добычу. Я провел большим пальцем по звеньям цепочки, а затем открыл медальон. Внутри были две фотографии: молодой человек и девушка счастливо улыбались друг другу через петельку, соединяющую две части их медальонного мирка. И этот мирок теперь лежал у меня на ладони.

– Я не беру краденые вещи, Билли.

– Почему «краденые», баба? – возмутился он. – Это была честная сделка: финтифлюшка за дозу. Дурь добротная – почти пятьдесят процентов. Все в лучшем виде!

Я еще раз взглянул на снимки молодой пары. Скорее всего, туристы из Северной Европы: ясноглазые, румяные – и наверняка из благополучных семей, судя по идеальному состоянию зубов и безмятежным улыбкам. На вид обоим было лет по двадцать.

– Сколько ты хочешь?

– Ох, баба, – ухмыльнулся он, начиная обычный индийский ритуал торговли. – Это ты должен назвать цену, не я.

– Даю пять американских долларов.

– Но это мало, слишком мало за такую хорошую вещь!

– Ты ведь сам предложил мне назвать цену.

– Да, баба, но я говорил о справедливой цене!

– Ладно, плачу шестьдесят процентов от цены по ее точному весу. Ты согласен, что это восемнадцатикаратная проба?

– Но мне думается, тут двадцать два карата. Разве нет, баба?

– Восемнадцать карат. Шестьдесят процентов. Или попробуй продать это марвари на базаре Завери.

– Только не это, баба! – вскричал он. – Если я свяжусь с этими марвари, они заберут мой товар даром и я еще останусь им должен! Они слишком хитрые торгаши. Я предпочитаю иметь дело с вами. Не сочтите за обиду.

– Я не в обиде. Пятьдесят процентов.

– Согласен на шестьдесят.

Я подозвал официанта, вручил ему медальон с цепочкой и отправил его к Энтони, владельцу ресторана, с просьбой их взвесить. Официант без спешки выполнил поручение; Энтони поманипулировал с ювелирными весами у себя под стойкой и написал вес в граммах на клочке бумаги, который переслал мне вместе с вещицей через того же официанта. Последний, прежде чем отдать мне товар, взвесил его на ладони, как бы проверяя точность весов Энтони.

Я взглянул на цифры и затем показал бумажку Билли. Тот кивнул. Я сделал расчет по последнему курсу, сообщенному Кешем, округлил до десятков рупий, написал сумму на том же клочке и показал Билли. Тот снова кивнул.

– И вот еще что, баба, – сказал он, пряча деньги в карман. – Я недавно виделся с Навином Адэром, этим сыщиком. Он передал вам послание на тот случай, если я вас где-нибудь увижу сегодня.

– И ты меня видишь сегодня прямо здесь. Случай подходящий, тебе не кажется?

– Да, – молвил он с великой серьезностью. – И таким образом, я могу передать вам послание.

Далее наступила пауза.