Тени Былого

Роман Нифонтова с ведьмой Людмилой секретом, как водится, ни для кого не являлся. Впрочем, никто в это дело и не лез, кроме, пожалуй, уборщицы тети Паши, которая данный любовный альянс не одобрила, о чем прямо и открыто Коле как-то заявила. Мол – добра ни для тебя, ни для нее не будет, а если, не дай бог, ребеночек случится, то ему горячего в будущем придется хлебнуть поболе, чем им обоим в настоящем.

Ребеночка молодые люди пока не планировали, поскольку виделись очень редко, да и то большей частью во снах. Людмила то и дело Коле снилась, причем видения эти были более чем реальны, из чего парень сделал вывод, что ведьма, похоже, каким-то образом смогла договориться с одним из Повелителей снов, потому что без его помощи такое точно было не провернуть. Странность заключалась в том, что по сведениям отдела ни про одного сноходца ни в Москве, ни в области, ни даже в Центральной России уже лет тридцать никто даже не слышал. Подобный дар всегда являлся большой редкостью, получить его при рождении или магическим путем было невозможно, а что нужно сделать, дабы его обрести, никто не знал.

Немного поразмыслив, Коля про данную странность Ровнину, конечно же, доложил, но тот только улыбнулся и посоветовал проверить все темные углы той съемной квартиры, в которой его подчиненный обитал.

И верно – за стиральной машинкой обнаружился небольшой мешочек, изрисованный старославянскими рунами. Вскрывать его Коля не стал, но кое-какие выводы для себя сделал.

– Слушай, угомонись уже, – велел он Мезенцевой, которая, похоже, настраивалась на очередную потасовку, теперь уже с ним. – Все время забываю, что у тебя дело с чувством юмора обстоит сильно так себе.

– Нормально у меня все с чувством юмора, – буркнула девушка. – Не то что у тебя. Небось опять как в прошлый раз все будет? Ну когда ты с Палычем развлекся за мой счет.

Коля потупился, поскольку понял, о чем идет речь. Недели две назад они с Михеевым вот так же велели ей одеваться, причем с серьезнейшим видом. Женька знала, что они направляются в Сокольники, где утром обнаружили старика с разорванным в клочья горлом, а потому решила, что опала кончилась и ее наконец-то снова начнут брать на выезды. Оперативники терпеливо ждали, пока она закончит метаться по помещению, нацепит наплечную кобуру, покажет язык Аникушке, причем все время сохраняли невозмутимый вид. Сохраняли ровно до того времени, когда на улице вручили побелевшей от злости девушке лопату, с помощью которой ей было рекомендовано расчистить двор от нападавшего ночью снега.

Скажем прямо – шутка была так себе, но в тот момент им было смешно. Михеев, по крайней мере, смеялся заливисто и звонко даже тогда, когда Мезенцева его догнала и врезала лопатой по хребту.

– На этот раз все серьезно, – заверил насупившуюся Женьку Нифонтов. – Приказ Ровнина, а его слово для меня закон. Но имей в виду – если опять начнешь дурить, лезть туда, куда не следует, или лишнее болтать, то я поступлю как Пал Палыч, то есть лучше уволюсь, чем с тобой работать стану.

– А он прямо так сказал? – расстроилась Женька. – Не знала. Слушай, у меня тогда и в мыслях не было…

– Мезенцева, ты иногда так себя ведешь, что создается впечатление, что у тебя вообще мыслей нет, – перебил ее оперативник. – Ладно, все, с тобой разговаривать надо только после того, как гороху наешься и лимонадом его запьешь. Собирайся, выходи, я на улице.

Ребятам повезло – старушка-консьержка в первом подъезде двадцатипятиэтажной башни оказалась как раз такой, какой надо, это Нифонтов понял сразу, только глянув на нее. Невысокая, ухоженная, с подсиненными волосами и суровым взглядом из-под очков в массивной оправе, она сидела за столом в просторном холле, половину из которого занимал ее пост. Даже не сидела. Восседала – так вернее.

– К кому? – сурово осведомилась бабуля из-за пластикового окна, приглушив звук телевизора, на котором разворачивались очередные студийные политические баталии. – А? Если курьеры – ждите тут, я вашего брата в дом не пускаю. Звоните, пусть жилец спускается и здесь все забирает.

– Нет, уважаемая, – негромко, но очень веско произнес Коля, достал удостоверение, раскрыл его и припечатал к стеклу, Мезенцева повторила его жест. – Мы к вам, и по важному делу.

Консьержка привстала, изучила документ, сверила фото с оригиналом, а после сообщила:

– Чем могу помочь органам правопорядка?

– Информацией, почтеннейшая, информацией, – прищурив правый глаз, таинственно произнес оперативник. – Мы, разумеется, могли бы поговорить с жильцами или с председателем ТСЖ, но что от них толку? Если кто что и знает, то не они, а вы, любезнейшая… Э-э-э…

– Тамара Васильевна, – подсказала ему бабуля, довольно улыбаясь и, несомненно, предвкушая массу новых эмоций как от того, что сейчас она узнает о неких грязных делишках местных обитателей, так и от того, как после про них станет по большому секрету подругам рассказывать. – Да вы проходите сюда, что через стекло беседовать?

– Противная старушонка, – шепнула Коле на ухо Мезенцева.

– Противная, – направившись к двери, подтвердил тот. – Но очень полезная. Потому что все обо всех знает.

И это на самом деле было так. За последующие десять минут сотрудники отдела узнали, что Машка Петрова из двенадцатой квартиры на аборты, как на работу, ходит, что к Мовсесянам с девятого этажа постоянно какие-то родственники из Еревана в гости приезжают, потому у них вечное застолье и следующее за ним хоровое пение, что у Вязьминых дочка растет жутко невоспитанная и очень распущенная, и пока родители на работе пропадают, к ней постоянно мальчишки бегают, так что если она за ум не возьмется, то ее ждет такое же будущее, как у Петровой из двенадцатой квартиры. И так далее, подробно и с деталями.

Это все было невероятно занимательно, вот только к ответу на главный и единственный вопрос Колю не подвигало.

– А может, кто внезапно разбогател? – задал он Тамаре Васильевне наводящий вопрос. – Вдруг? Не было денег, а тут раз – и человек на «Лексусе» начал ездить. Или курьеры из магазинов к нему в очередь выстраиваются.

– Такого не заметила, врать не стану, – поджала губы та. – Да и не бедная тут у меня публика собралась, дом-то монолитно-кирпичный, не социальное жилье какое, деньги у большинства жильцов водятся. Вон те же Мовсесяны – они стоматологи из дорогой клиники. Или Федорович с четырнадцатого – он в банке служит, на хорошей должности, машина за ним утром приходит казенная.

– Стало быть, никто ничего такого не покупал, – задумчиво повторил Коля.

Плохо. Рвался у него логический ряд, который он себе уже выстроил, а вместе с ним и предполагаемый психологический портрет разыскиваемого. Разыскиваемый дилетант, дорвавшийся до денег, просто обязан был их быстро тратить, иначе зачем так шустро клепать новые амулеты? Траты – читай, покупки. Машина, дорогая одежда, модные гаджеты.

А может, это не мужчина? Чего он зациклился на этой версии? Только потому, что так Вика сказала? Она и ошибиться могла.

Ну а если это женщина, то многое может выглядеть совсем по-другому. Покупки останутся, их станет даже больше, но они изменят размер, поскольку бриллианты куда миниатюрней автомобилей. И самое главное – женщина такие вещи через интернет покупать не станет, ей нужен перформанс. Нет, она пойдет в большой дорогой магазин, чтобы там все потрогать, померить и дать окружающим понять, что ей здесь весь ассортимент скупить – как семечку щелкнуть.

Хотя… Тамара Васильевна такое бы не пропустила. Покупки в магазине превращаются в массу пакетов с броскими надписями. С другой стороны – может, это случилось не в ее смену.

– Не то чтобы никто и ничего, – тем временем вещала бабулька. – Вон квартирант из шестьдесят третьей квартиры себе самокат недавно купил. Электрический! Придумают же! Лень им уже ногой от асфальта оттолкнуться, подавай самокат на батарейках.

– Аккумуляторах, – поправила ее Мезенцева, которая давно хотела себе такой же. – Коль, если ты не в курсе, то хорошая модель не так и дешево стоит.

– А еще к нему женщины ходят. – Тамара Васильевна поджала губы. – Добро бы молодые, ровесницы его, а то ведь такие, что этому студенту в матери годятся! Что за времена! Что за нравы!

– О как, – мигом насторожился Нифонтов. – И часто ходят?

– Не каждый день, врать не буду, но случается, – покивала старушка. – На той неделе одна такая заявилась. В шубе, серьги бриллиантовые в ушах качаются, пальцы все в перстнях. Тьфу, стыдобища! И главное – этот-то ведь глист глистом, чего они в нем находят? Сутулый, худющий, глядеть не на что. Разве что ниже пояса у него что-то совсем героическое, прости господи? Да вон он идет, самокатом своим громыхает по полу. Сами поглядите!

И верно, молодой человек, проходящий мимо окон консьержки и говоривший по очень недешевому смартфону, на альфа-самца точно похож не был, полностью отвечая данному ему описанию.

– Очень дорогая модель самоката, – немедленно сообщила Нифонтову Женька. – Премиум, отвечаю. Я когда про нее читала, чуть слюной не захлебнулась. Две батареи, тринадцатидюймовые бескамерные шины, настраиваемая подвеска, и разгоняется он почти до сотни км в час.

– Любопытно, – проводил юношу взглядом оперативник. – Тамара Васильевна, а он давно в этот дом заселился? В смысле – квартиру снял?


– Месяца два как, – подумав, ответила старушка. – Или около того. Но уже после Нового года, это точно.

– Спасибо. – Коля приложил руку к сердцу. – Если бы все граждане отличались такой же активной гражданской позицией, как вы, то мы бы давно преступность победили. На каком этаже, стало быть, этот юноша живет?

– На четырнадцатом, – тут же ответила консьержка. – Никак задерживать его станете? Так он что – наркоман? Или чего похуже?

– Ведется оперативная разработка, – заговорщицким тоном произнес Нифонтов. – Так что никому ни слова, даже лучшим подругам. Дело государево, поймите правильно. Мы могли бы взять с вас подписку о неразглашении, но не станем, поскольку кому-кому, а вам доверяем полностью.

Старушка призадумалась. Ей очень не хотелось связываться с законом, но и поделиться увиденным страсть как было охота.

– Как зовут этого деятеля? – уточнил оперативник.

– Виктор, – отозвалась Тамара Васильевна. – А фамилия его – Пичугин.

– Спасибо, – снова поблагодарил ее Нифонтов. – Жень, пошли на улицу, перекурим и подумаем, что дальше делать.

По всему выходило, что этот сутулый тип и есть тот, кого они ищут, по крайней мере, внешне все сходилось. Более того – Коля был уверен в своей правоте. Но при этом он отлично понимал, что самокат, жилье с не самой дешевой арендной платой и визиты зрелых дам – это даже не косвенные улики, это вообще ни о чем. Мало ли откуда у человека деньги взялись? Так что послать их господин Пичугин мог запросто, потому что предъявить ему было нечего.

Нет, оставался силовой вариант разговора, который с огромной долей вероятности мог дать результат, благо парень явно был хлипковат по всем позициям и почти наверняка начал бы каяться после первого же удара в печень. Но Ровнин очень не любил подобные вещи, считая их самым последним аргументом, к которому прибегать надо только в крайних случаях, о чем не раз говорил сотрудникам. Правда, тетя Паша, когда слышала подобные душеспасительные беседы, как-то очень странно, не сказать ехидно, улыбалась, поглядывая на начальника отдела, но чем это было вызвано, никогда никому не рассказывала.

Устраивать за этим дрищом слежку тоже не имело смысла. Может, следующая клиентка только через пару недель придет. И что, им тут сидеть, этого визита ждать? Нет, можно было бы Тамару свет Васильевну «зарядить», только вот она работает не каждый день, да и несерьезно это. Пока она позвонит, пока до этого дома по всем «пробкам» доедешь, клиентка десять раз уйти успеет.

– Прессануть его надо, – заявила Женька кровожадно. – Так что докуривай и пошли. Сразу с порога ему в солнечное сплетение зарядишь, а там и я подключусь.

– Мезенцева, тебя вообще ничего не смущает? – выдохнул дым оперативник. – Например, то, что мы с тобой сотрудники правоохранительных органов и должны действовать в пределах правового поля?

– У нас специфика, исходи из этого, – и не подумала смущаться девушка. – И вообще – кто на той неделе гуля в канализации прибил? Он хоть, конечно, и до того не совсем живой был, но обитал на территории Российской Федерации и являлся если не ее гражданином, то мигрантом как минимум. А ты ему голову ножом отчекрыжил, а после ее в отдел припер. Тут же речь идет всего лишь о нетрадиционном способе дознания, от которого, если что, даже следа не останется. По зубам там или в глаз бить глупо, а в пузяку – самое оно. Нет, если ты стремаешься – пожалуйста, я сама могу ему зарядить. Так, может, даже и лучше, на парадоксе сработаем. Я бью, ты меня останавливаешь, клиент от такого разрыва шаблона точно сразу поплывет!

– У меня сейчас от тебя мозг взорвется, – признался Коля. – Кто тебе такой вообще диплом юриста выдал? Как тебя на работу взяли? Ты же живое воплощение хаоса, ты не должна была психолога пройти.

– Злой ты, Нифонтов, – на этот раз непритворно обиделась Мезенцева. – Мне, между прочим, вообще все равно, как это дело кончится. Оно тебе поручено, а я так, сбоку припека. Хочешь завалить поручение шефа и, возможно, взять на свою душу новые жертвы – валяй, не мешаю. Тебе потом без сна вертеться, не мне.

– Примитивно, – попенял ей Коля, отправляя окурок в урну. – Меня на такие подначки в детстве сестрица ловила, было дело. Но лет до десяти, не дольше. Потом я понял, как это работает, и с тех пор на подобное не ведусь.

– Коль, я правда все понимаю, – примирительно заявила Женька. – У нас на этого глиста ничего нет – ни доказухи, ни улик, ни даже ордера на обыск. Но делать что-то надо, согласись? И теток жалко, тех, что облысели.

– Тебе – и жалко? – усмехнулся Нифонтов. – Вот уж не поверю. Да и не столько в тетках дело, подруга. Важно понять, при помощи чего он свои амулеты клепает, и каким образом заказчицам глаза отводит.

– Он доброй волей ничего не скажет, – уверенно заявила Мезенцева. – Я таких знаю, они если вдруг по чьему-то недосмотру получают золотую рыбку, то зубами за нее цепляются. Знают, что второго шанса им судьба не даст.

Умом Коля понимал, что Женька права. Ну да, от нее хлопот и шума пока больше, чем пользы, но здесь все было разложено по полкам абсолютно верно. Только вот имелось одно «но» – не вязались предлагаемые ей меры с мировоззрениями Нифонтова. Не потому, что он являлся буквоедом, который ни на шаг не отступает от инструкции, положения или закона, нет. Коля отлично осознавал, что писались все эти документы большей частью теоретиками, которые с реалиями улиц, подъездов и проходных дворов почти не сталкивались, а значит, жизни толком не знали. Слова – это только слова, жизнь в драке они тебе вряд ли сберегут. Ну а если вспомнить о специализации отдела, в котором он служит, так и вовсе выходит, что грош им цена.

Вот только раньше в подобной ситуации ему оказываться не приходилось. В смысле – как старшему группы. Такие вопросы всегда решал Пал Палыч или Герман, да упокоится его душа в Свете. Он же просто шел туда, куда велено, и делал то, что положено. Нет, за прошедшие месяцы он успел поработать автономно, и в паре с Тициной, которая никогда на себя никакую ответственность брать не любила, но там тоже все было незамысловато – очумевший от крови гуль, девица, которая чуть не потеряла душу, заигравшись с со своим двойником из Зазеркалья, контроль за безумными скачками в Голосовом овраге после Нового Года, небольшой инцидент с вконец обнаглевшей ведьмой, которая под видом гадалки тянула годы жизни из своих клиенток. Правда, с последним все не так здорово получилось, поскольку ведьма, похоже, над ним просто издевалась, послушно со всем соглашаясь, стреляя глазками и через слово называя его «господин самый главный полицейский». Впрочем, салон госпожи Серафимии все же закрылся, так что дело так или иначе было сделано.

Но вот проникновения в жилище и вышибания признания от обычного человека не случалось. Он знал, что в таких случаях у него есть право отхода от стандартной процедуры, закрепленной законодательно, но все равно внутреннее «я» кричало, что так поступать неправильно. И самое главное – он боялся своим незнанием и неверными действиями подставить отдел, к которому за минувший год прикипел всей душой. Он для него, как и для всех остальных сотрудников, стал домом, а не местом работы. Дом же и семью принято беречь.

И ведь что примечательно – там, в отделе, все казалось несложным и понятным, а на деле все куда как непросто. Для него, Николая Нифонтова, непросто. Про Женьку тут разговора нет, у нее как раз никаких нравственных метаний не имеется. Вон цель, вот ствол, вперед и без раздумий.

Около подъезда тормознулась дорогая «иномарка», из которой выбралась грузная немолодая дама в песцовом манто.

– Не глуши мотор, – брюзгливо велела она водителю. – Я буквально на минуту, а после поедем в Манеж, на выставку.

– Да ладно, так не бывает! – Женька вдруг приобняла Колю, ее лицо приняло глуповатое выражение. – Но если да – удача на нашей стороне.

Женщина потыкала пальцем, украшенным золотым перстнем, в кнопки домофона, раздался курлыкающий сигнал, а следом за ним невнятное шипение.

– Я приехала, – недовольно сообщила дама в песцах. – Напомните, какой этаж?

Снова шипение, из которого оперативники, увы, ничего не разобрали.

Дверь пискнула, дама потянула ее на себя и шагнула в подъезд.

– Придержите, пожалуйста, – пискнула Женька, рванув за ней. – Спасибо!

Тамара Васильевна снова сидела на своем месте и несла службу, потому сразу же спросила у визитерши:

– Вы к кому?

– К кому надо! – удивленно вскинула густые брови вверх дама. Как видно, в сознание этой гражданки не очень укладывалась мысль о том, что кто-то куда-то ее может не пустить.

– Я при исполнении, – привстала с кресла консьержка. – У меня пост и регламент! Вы в какую квартиру, спрашиваю?

– В шестьдесят третью, – недовольно буркнула женщина. – Вот все же чуть в сторону от центра отъедешь – и одно хамство вокруг!

Она разве что только не плюнула, и потопала к лифту.