Тревожные люди

Джим: Да.

Зара: Почему такие, как вы, ненавидят деньги?

Джим: Я не намерен это комментировать. Я всего лишь хочу, чтобы вы рассказали, как все было, а я записал бы это на диктофон. Почему одному из свидетелей показалось, что вы совсем не испугались, когда увидели пистолет. Вы думали, он не настоящий?

Зара: Я прекрасно понимала, что пистолет настоящий. Поэтому я не испугалась. А удивилась.

Джим: Странная реакция на пистолет.

Зара: Для вас, может, и странная. А я долгое время хотела покончить с собой, поэтому, увидев пистолет, я удивилась.

Джим: Не знаю, что и сказать. Простите. Вы хотели покончить с собой?

Зара: Да. Вот я и удивилась, потому что в этот момент поняла, что не хочу умирать. Это был шок.

Джим: Вы ходили к психологу из-за мыслей о самоубийстве?

Зара: Нет. Я пошла к психологу, потому что у меня были проблемы со сном. По ночам я лежала и обдумывала, как я это сделаю, если у меня будет достаточно снотворного.

Джим: А психолог предложил вам завести себе хобби?

Зара: Да. Это случилось после того, как я рассказала ей, что у меня рак.

Джим: О… Какая печальная новость. Сочувствую.

Зара: Голубчик вы мой дорогой!





Глава 27




На следующей встрече Зара рассказала психологу, что нашла себе хобби. Она стала «ходить на показы квартир для среднего класса». Она нашла это «увлекательным», потому что большинство этих квартир выглядит так, «будто жившие в них люди сами мыли полы». Психолог попыталась объяснить, что она не это имела в виду, когда советовала «заняться благотворительностью», но Зара возразила, что на показах видела «мужчину, который собирался сделать ремонт своими собственными руками, которыми он трогает пищу, и после этого не говорите, что я не стараюсь изо всех сил, чтобы подружиться с сирыми и малыми мира сего!». Психолог не знала, с чего начать, но, увидев ее приподнятые брови и дрожащий подбородок, Зара лишь фыркнула: «Я вас обидела? Господи боже мой, таких, как вы, ничего не стоит обидеть, стоит только раскрыть рот».

Психолог терпеливо кивнула и тут же пожалела о своем вопросе:

– Вы могли бы привести пример еще каких-нибудь случаев, когда такие люди, как я, обижались на вас, хотя вы не имели намерения их обидеть?

Пожав плечами, Зара рассказала историю о том, как ее назвали «человек с предрассудками» после собеседования с молодым мужчиной, пришедшим устраиваться на работу в банк, – только потому, что Зара, взглянув на него, воскликнула: «Ой! Я думала, вы хотите устроиться в отдел IT, ведь такие, как вы, обычно неплохо разбираются в компьютерах!»

Зара долго и подробно объясняла психологу, что вообще-то это был комплимент. Теперь что, и комплимента нельзя сказать, сразу прослывешь человеком с предрассудками?

Психолог попыталась поговорить об этом, не называя этого вслух.

– Зара, похоже, вы часто оказываетесь в конфликтной ситуации. Я могла бы предложить вам в помощь такую технику. Прежде чем затевать конфликт, задайте себе три вопроса: 1. Есть ли у человека прямое намерение вам навредить? 2. Обладаете ли вы в полной мере информацией о ситуации? 3. Что вы выиграете благодаря этому конфликту?

Зара склонила голову набок так резко, что щелкнули челюсти. Она поняла все слова, но не уловила между ними никакой связи, будто их в случайном порядке вытащили из шляпы.

– С чего вы взяли, что мне нужна помощь, чтобы не ввязываться в конфликты? Только слабаки верят в гармонию. И как следствие – ходят вокруг да около, бормочут что-то себе под нос и чувствуют свое моральное превосходство, пока мы, нормальные люди, заняты другим.

– Чем же?

– Мы побеждаем.

– Это важно?

– Милочка моя, если вы не победите, то ничего не добьетесь. В правительстве и совете директоров случайных людей не бывает.

Психолог попыталась вернуться к своему вопросу:

– И… победители зарабатывают много денег, это тоже важно, правильно я вас поняла? На что вы их тратите?

– Я покупаю дистанцию, которая отделяет меня от других людей.

Психолог никогда не слышала такого ответа.

– Что вы имеете в виду?

– В дорогих ресторанах больше расстояние между столиками. В бизнес-классе самолета нет сидений в среднем ряду. В эксклюзивных гостиницах отдельный вход для ВИП-персон. В плотно населенных городах расстояние стоит дороже всего.


Психолог откинулась на стуле. Зара была классическим типажом из учебника по психологии: избегала смотреть в глаза, не хотела пожимать руку, эмпатия была ей, мягко говоря, чужда, она не любила беспорядок – возможно, по этой причине работала с цифрами. Зара всякий раз невольно поправляла рамочку с фотографией, которую психолог незадолго до ее прихода специально ставила на полочке криво. Говорить об этом напрямую не имело смысла, поэтому психолог спросила:

– Почему вы любите свою работу?

– Потому что я аналитик, тогда как большинство в моей должности – экономисты, – не задумываясь ответила Зара.

– В чем разница?

– Экономисты смотрят на проблему в лоб. Поэтому они не в состоянии предвидеть биржевых крахов.

– А аналитики в состоянии?

– Аналитики занимаются тем, что просчитывают вероятность биржевого краха. Экономист получает деньги только тогда, когда у клиентов банка все хорошо, а аналитики – всегда.

– И вас из-за этого мучает совесть? – спросила психолог, главным образом для того, чтобы проверить, что означает для Зары последнее слово – чувство или птицу отряда совиных.

– Виноват ли крупье в том, что вы проиграли в казино все свои деньги? – спросила Зара.

– Не думаю, что это равнозначное сравнение.

– В каком смысле?

– Вы использовали слово «биржевой крах», но ведь крах терпят не биржи и не банки, а люди.

– Вашим словам есть логическое объяснение.

– Какое же?

– Вы считаете, что мир вам что-то должен. Это не так.

– Вы так и не ответили на мой вопрос. Я спросила, за что вы любите свою работу. А вы рассказали, почему она вам так хорошо удается.

– Только слабаки любят свою работу.

– Не согласна.

– Просто вы любите свою работу.

– Вы считаете, это плохо?

– Вы злитесь? Такие, как вы, постоянно злятся. Знаете почему?

– Нет.

– Потому что вы ошибаетесь. Если вы перестанете ошибаться, то и злиться не будете.

Психолог посмотрела на часы. Она по-прежнему считала, что главная проблема Зары – одиночество, но между одиночеством и отсутствием друзей есть разница. Вместо того чтобы сказать это вслух, психолог, отчаявшись, пробормотала: «Знаете… наше время подошло к концу».

Зара невозмутимо кивнула и встала. Она поставила стул обратно, строго параллельно столу. И произнесла, почти отвернувшись, будто не собираясь этого говорить:

– Вы верите, что есть плохие люди?

Психолог попыталась скрыть удивление.

– Вы спрашиваете меня как психолога, или это философский вопрос? – выдавила она.

Зара снова заговорила с тостером:

– Вам в детстве словарь в задницу засунули или вы от природы такая? Просто ответьте на вопрос: вы верите, что бывают плохие люди?

Психолог заерзала так, что чуть штаны наизнанку не вывернула.

– Надо сказать… да. Я верю, что люди бывают плохими.

– Думаете, они знают об этом?

– В каком смысле?

Взгляд Зары упал на картину с мостом.

– По моему опыту, среди людей есть настоящие свиньи. Бесчувственные и жестокие личности. Но даже они никогда не считают себя плохими.

Психолог долго и тщательно взвешивала этот вопрос, а потом ответила:

– Да. Честно говоря, я думаю, все люди убеждают себя, что они делают этот мир лучше. Или, по крайней мере, что не делают его хуже. Что все мы стоим на правильной стороне. Даже если… не знаю… даже худшие из наших поступков служат какой-то высшей цели. Почти для каждого из нас существует граница между тем, что мы считаем добром и злом, и когда мы нарушаем собственный моральный кодекс, то ищем себе оправдание. По-моему, в криминологии это называется нейтрализацией. Мы можем оправдывать себя религиозными или политическими убеждениями, внушать себе, что нас вынудили, мы выдумываем справедливое обоснование своим нехорошим поступкам. Думаю, ничтожное меньшинство людей способно жить, осознавая, что они… плохие.