Три танкиста

– А то, что реальный танк отличается от того, к чему привыкли наши ребятишки. Иное время отклика, инерция… В общем, я им объяснил это отличие заложенным программой ограничением, приближающим симулятор к реальности. Но приспосабливаются к этому наши «танкисты», – с – иронией выделил это слово полковник, – очень тяжело. Рефлексы-то уже наработанные и не совсем такие, как хотелось бы. Надо, чтобы они реально прочувствовали машину, я так считаю.

– Все экспериментируешь? – прищурился майор. – Смотри, доиграешься.

– А мне деваться некуда, – поморщился хозяин кабинета. – И потом… Есть у меня еще один, параллельный вариант. Только наши высоколобые умники говорят, что для его реализации нужен стресс. А вот его-то я добиться никак не могу, уж больно неудачно мальчишек для обучения выбрал. И переиграть уже не получается, времени мало.

– Что, такие тупые?

– Как раз наоборот. Но стрессоустойчивы до жути. Наверное, потому, что вместе держатся и невольно друг друга поддерживают. А настоящий танк их встряхнет.

– Ну-ну, – без особого воодушевления отозвался Полтавец, но от дальнейших комментариев воздержался. – Посмотрим.

– Посмотрим… – эхом отозвался хозяин кабинета, плеснул в стакан еще порцию и продекламировал: – Если водка камнем станет, все равно я пить не брошу. Даже если спирт замерзнет – буду грызть его зубами… Потому что он хороший!

– Стихоплет, – Полтавец усмехнулся, неопределенно покрутил в воздухе пальцем. – А еще что-нибудь можешь?

– Легко. Вот, например. Наш мир спасут не красота, не доброта и знанья сила, а полный магазин АК и массовый отстрел дебилов.

– Откуда у тебя они только рождаются…

– Из головы.

– Я так и знал, что ты это скажешь, – резюмировал майор, затем подумал и сказал тост: – Ну, чтобы все у тебя получилось!

– А у нас нет выбора. Обязано получиться. Или нас сомнут, или мы предъявим миру такой аргумент, что сможем небрежно сказать: на каждый вопрос есть достойный ответ: у нас есть пулемет, а у вас его нет[5].

– Ну, значит, получится, – кивнул Полтавец, но где-то в самой глубине сознания гнездился, не желая исчезать, червячок сомнения. Однако показывать его майор не собирался. Он и без того прекрасно понимал, как тяжело приходится другу и командиру. Да и не ему одному. Значит, оставалось лишь помогать изо всех сил да демонстрировать уверенность в успехе. А там будь что будет…



Окраина города.

Получасом позже

Квартира, которую снимала Леночка, была маленькой и очень уютной. Бывает такое – вроде бы все лежит по своим места с точностью, которой позавидует любой перфекционист. Но в то же время есть в этом порядке какой-то неуловимый шарм, маленькое, незаметное для взгляда несоответствие. И это превращает математически выверенные линии в нечто мягкое и теплое. Именно такой и была Леночкина квартира.

В отличие от парней, студентка (хотя, может статься, уже бывшая студентка, задолженностей в институте с момента, когда ее приняли в команду, наверняка скопилось выше крыши) подошла к выбору жилплощади с типично женской обстоятельностью. Денег хватало, все же платили им неплохо, да и призовые радовали глаз, однако она не пыталась снять что-то особо крутое, как бабник Мустанг. Но и комната в принадлежащей команде общаге, предоставляемая желающим по умолчанию, девушку не устраивала. Это Поляков, которому было по большому счету наплевать на комфорт, не пытался специально обживаться. Смысл? Деньги отсылал матери, считая, что там они целее будут, а где жить… В комнате он один, койка-стол имеются, а большего ему в качестве временного пристанища и не требовалось.

Однако мужчина есть мужчина, у женщин представление о комфорте малость иное. Да и в общежитии Леночка успела пожить еще в пору студенчества и вынесла из этого массу отрицательных впечатлений. В результате она сняла хрущевку в районе, который не был совсем уж убогим, но и престижным не считался. Так что квартиры относительно приличные, но притом недорогие. И Поляков был первым из команды, кто оказался у нее в гостях.

– Разувайся, проходи. И чайник поставь, пожалуйста. Я сейчас, – девушка уперлась носком кроссовки в пятку другой, содрала с себя обувь и босиком прошлепала в ванную. Тут же раздался бодрый шум воды. – Пять минут…

Она и впрямь провозилась не более этого времени. Точность – редкое качество для женщины, но у Леночки с этим проблем не было никогда. Еще через несколько минут они сидели в комнате и пили густой до черноты, ароматный чай из аккуратненьких, по дизайну каких-то «бабушкиных» чашек. Солнце проникало через большие, чисто вымытые окна, и неровные доски пола, блестя в его лучах, казались золотистыми.

И кожа Леночки тоже казалась золотистой. И вообще, в халате и с чашкой в руках девушка выглядела невероятно домашней, никак не ассоциируясь с напарником по Игре. Впрочем, подумав об этом, Поляков тут же убедился, что мысли и материальны, и читаемы. В первую очередь потому, что девушка, отставив чашку, щелкнула пальцами, привлекая его внимание, и прежним, знакомым по тренировкам голосом поинтересовалась:

– Ну что, способен к разговору, или и дальше будешь на мои колени пялиться?

– Э-э… – Поляков отвел взгляд.

Леночка рассмеялась звонко, словно серебряные колокольчики в воздухе зазвенели:

– Прости, но ты очень забавно выглядел. Поэтому, чтобы расставить все точки над «ё», я тебе сразу скажу: ты мне не противен, и, возможно, в будущем у нас что-то и будет. А может, и нет, гадать не хочу. Но пока что я и в самом деле хотела бы поговорить.

– У тебя… гм… весьма мужской способ вести разговоры.

– У меня рациональный способ вести разговоры, это от гендерных различий не зависит. Только от наличия мозгов в голове. Ну, или от их отсутствия. А чтобы не строить иллюзий, просто всегда помни: за каждым разъяренным мужчиной стоит тихая, мирная женщина, которая спокойно подает патроны.

Поляков задумался, потом кивнул:

– Ладно, согласен. Итак, что ты хотела сказать?

– Не совсем правильно сформулировал. Я хотела посоветоваться.

– По поводу?

– А по поводу наших тренировок. Скажи, тебе ничего не кажется странным?..

Час спустя, когда Поляков выходил от приятельницы, голова у него казалась распухшей от мыслей и гудела от чая. Пять чашек – многовато, а давление чай поднимает не хуже, чем кофе, но куда более коварно. Так что домой, отоспаться, а потом уже, на свежую голову, обдумать расклады.

В принципе, все, что рассказала ему Леночка, он видел и сам. И странное место для базы, и ход тренировок, и немыслимую, совершенно ненужную для игры детализацию. Жесточайшее подвязывание характеристик техники под возможности реальных машин. Резкое снижение типов бронетехники у противника по сравнению со стандартными игровыми. То, что со следующей тренировки в игровое время входит марш-бросок до места боя и обратно. Ну и еще куча странностей, которые требовалось хоть как-то объяснить, главная из которой – состав их команды. Все русские, подавляющее большинство с севера… Ни одного выходца с Кавказа, украинца или, к примеру, еврея. Для столь многонациональной страны, как Россия, подбор игроков по этнической чистоте – нонсенс. А ведь умение топтать клавиатуру от национальности не зависит. Это что же, тренеры у них расисты? Да не похоже что-то. И причины тоже хотелось бы понять.

Но – не получалось. А самое смешное, что свести эти странности воедино пришло в голову только Леночке. Остальные, включая самого Полякова, как бы и видели, но притом не обращали внимания. Ну, правила и правила. В конце концов, за их соблюдение платят деньги, так почему бы и нет. А въедливая девица насторожилась. И хотя на гуманитариев любой технарь смотрит свысока, но широта обзора и полет мысли филологички оказались на высоте. Куда большей высоте, чем у товарищей, имеющих «серьезные» специальности. И что теперь прикажете делать? С кем посоветоваться? Не с Сурком же…

На улице светило солнце. Очень скоро начнет смеркаться, но пока что голубое, без единого облачка, небо радовало глаз. И не портили этого ни обшарпанные стены, ни вдребезги разбитый асфальт под ногами. Увы, издержки района – он не то чтобы плохой, просто старый. И если кирпичные стены, убрав с них неумело сделанные граффити, еще вполне можно воспринимать адекватно, то асфальт, по русской традиции, каждую весну смывается вместе со снегом. И ничего тут не поделать, сколько б ни пытались… «Увы мне, Александру Васильевичу…»


И контингент во дворе наблюдался вполне соответствующий. Бабули на скамейках, словно вынырнувшие из прошлого века, спешащие по своим делам небогато одетые люди, алкашня, разложившая на газете нехитрую закусь и с вожделением поглядывающая на стекляшку «беленькой»… Жизнь как будто остановилась, замерла, откатившись на полсотни лет назад. Разве что детей почти не было, ну да это и неудивительно – наверняка сидят по домам, уткнувшись в гаджеты.

На фоне этой почти что идиллии компания молодняка, собравшаяся у подъезда соседнего дома, выглядела крайне органично. Неизменное пиво, гитара, на которой не слишком умело лабал какой-то прыщавый подросток, сигареты… Какой-нибудь представитель старшего поколения умилился бы – годы идут, а люди не меняются. Полякову было наплевать, он просто шел мимо, не обращая на никому вроде бы не мешающих парней и девчонок внимания. И, как выяснилось, напрасно.

– Слышь, ты, очкарик!

Поляков очков в жизни не носил, однако, судя по недвусмысленным ухмылкам собравшихся, а также уверенного движения героев подворотни в его сторону, сделал напрашивающийся вывод о том, что наезд идет на него. И все же, на всякий случай, уточнил:

– Это вы мне?

– Тебе, тебе, каз-зел.

Поляков взглянул на тех, кто решил с ним пообщаться, без интереса. Примитивы. Или карманы хотят очистить, или просто морду набить. Вопрос единственный – под каким предлогом? Или вообще без него? В принципе, этим орлам, что деревья клюют, предлоги не нужны, другое дело, наверняка захотят покуражиться. Ну-ну, блажен, кто верует. Их ведь всего четверо, они моложе и как минимум трое наверняка слабее физически. Полякову драться не приходилось с детства, да и тогда он не был особым мастером в размахивании кулаками. Вот только последний год ощутимо добавил ему физической подготовки. Самое время опробовать ее в деле.

– И что же вам от меня надо?

Говорил он предельно вежливо, отлично зная, что такая «интеллигентность» агрессора распаляет еще больше. И – не ошибся.

– Ты к Ленке ходил?

– Да, а что?

– Ты чо, козел, это – моя баба!

– Что-то она о вас не упоминала, – Поляков чуть скривил губы в усмешке. – Твоя баба – Машка-Кривоножка, что у подъезда семечки лузгает. Так что шли бы вы, молодые люди, темным лесом.

– Чо! – И второй хам, держащийся чуть позади лидера, тот самый здоровый, на полголовы выше отнюдь не низенького игрока, шагнул вперед, схватил Полякова за грудки, одновременно широко замахнувшись правой рукой. Удар был бы, наверное, крепким. Был бы…



– Рукомашество и дрыгоножество – это хорошо, – тренер по рукопашному бою абсолютно не походил на человека, способного пяткой сломать пальму или ребром ладони смахнуть голову какому-нибудь оказавшемуся не в том месте и не в то время американскому «морскому котику». Тем не менее, как они все точно знали, именно этим сей бравый ветеран когда-то и занимался. На постоянной, так сказать, основе. А потому ни его серая внешность, ни средний рост, ни обманчивая худощавость не вводили игроков в заблуждение. Особенно после того, как он на самой первой тренировке навалял им всем разом, даже не вспотев. Так что слушали они его, как восточные люди какого-нибудь особо продвинутого в медитациях гуру. – Очень хорошо с точки зрения общефизической подготовки. Недостатков для вас я вижу два. Во-первых, единоборства популярны уже лет этак… тысячи три, наверное, а может, и больше. Поэтому любой агрессивный оппонент подспудно ожидает, что вы можете владеть чем-то подобным, и начало ваших действий заметит очень быстро. Если, конечно, он не полный лох, но ради такого напрягаться с тренировками – пустая трата времени. Поэтому считаем, что ваш противник не конченый дурак. Ну и, во-вторых, он и сам может быть чему-то обучен, причем как минимум не хуже вас. Поэтому… Курсант Ланин, что надо сделать, чтобы справиться с ним легко и без особых затрат времени?

– Ну… – Ланин, самый высокий в их группе, отчаянно покраснел. Он вообще всегда краснел, такой уж был застенчивый. – Тренироваться лучше?

– Это – само собой, – благосклонно кивнул гуру. – Но я бы на вашем месте предпочел вначале научиться работать головой. В смысле, не кирпичи лбом разбивать, а думать. И еще уподобиться медведям.

– Каким? – Ну, это уже Сурок не утерпел.

Инструктор лишь едва заметно улыбнулся уголками рта:

– Бурым, молодой человек. Самым обыкновенным бурым медведям. И не в умении спать по полгода, а в атаке. Любой хищник, как бы он эффектно ни выглядел, к атаке готовится, а потому для опытного человека предсказуем. Для общего развития. Поищите в Интернете ролики и обратите внимание: медведь занимается своим делом. Он спокоен, неагрессивен, расслаблен… Потом он, не убирая улыбки с морды, небрежно и совершенно неожиданно снимает с человека скальп и занимается своими делами дальше. А покойный даже не успевает понять, что же случилось. Запомните, мальчики и девочки, вбейте в свои пустые головы раз и навсегда: внезапность – это оружие. Хорошее оружие. И только от вас зависит, сумеете ли вы его грамотно применить.



Поляков начал движение еще до того, как здоровяк его схватил. Можно было уклониться, но он предпочел всего лишь перехватить два еще не успевших сжаться пальца, мизинец и безымянный, и тут же, не теряя времени, сломать их. Боевой пыл нападающего угас мгновенно, и «пар ушел в свисток», точнее, в одно длинное и тягучее «ы-ы-ы-ы!». Шаг вперед – и головой в переносицу местному главнюку. Кстати, не такой уж и простой удар, но больно удобно стоял, поганец. Щенка буквально смело. Повернуться – и не столько резким, сколько тяжелым ударом сломать правую ногу у баюкающего поврежденные пальцы здоровяка. После чего развернуться к двоим, не успевшим принять участия в веселье парням и вежливо, так и не убрав с лица небрежной усмешки, деловито поинтересоваться:

– У вас еще остались какие-нибудь вопросы?

И парней, и крутившихся тут же девиц, которые до того с интересом глазели на место скорой драки, будто ветром сдуло. Видать, сообразили, что «зрелищ» больше не ожидается, а вот огрести проблем можно запросто. Поляков лишь плечами пожал. Что же, выходит, нет вопросов. Тем лучше. Развернувшись, он неспешно, однако притом достаточно шустро потопал со двора. Не хватало еще, чтобы полиция понабежала. Местные, кто видел, такого насвидетельствуют… Все же ушибленные, как ни крути, свои. И пусть они шпана, общественность за них горой встанет. Тем более ситуация довольно спорная. Так недолго и крайним оказаться. Идут они все…

Человек на скамейке у соседнего подъезда удовлетворенно покивал своим мыслям. Что же, все прошло даже чуть лучше, чем ожидалось. И парни, согласившиеся за ящик пива отлупить чужака, нахально заявившегося к ним во двор, явно продешевили. У одного пальцы и нога, правда, без инвалидности – их визави не собирался калечить, просто избавился от угрозы с максимальной эффективностью. У второго сломана переносица и, судя по тому, что он все еще едва шевелится и не может встать, сотрясение мозга. Замечательно! А теперь пора идти – делать здесь больше нечего.



Полигон.

Следующее утро

Глядя на разукрашенную зелеными пятнами всех оттенков громаду танка, никогда не служивший в армии Поляков чувствовал себя немного не в своей тарелке. Во-первых, танк казался ему живым. А во-вторых, впечатление, которое производил Т-90 не в игре, а в реальности, четко описывалось одной-единственной фразой, простой и емкой: он смотрит на тебя, как на говно.

И все равно, танк был красив. Это сложно описать словами, но Поляков ощутил, что восхищается этой громадой ожившей стали. И, судя по открытому рту Сурка, пацан его мнение о происходящем разделял целиком и полностью. Спокойнее всех держалась Леночка – она, когда хотела, эмоции сдерживала мастерски. Кого другого, может, и обманула бы, но не Полякова – он успел изучить напарницу достаточно, чтобы обратить внимание на то, как изменилась ее походка и насколько внимательным стал взгляд. Нет, чудо отечественного автопрома[6] не оставило равнодушным никого!

– Ну что, кто первый? – инструктор улыбнулся Леночке во все тридцать два зуба и сделал приглашающий жест. Потом взглянул на Полякова, чуть заметно пожал плечами и заметил: – Вам там будет не слишком удобно.

Поляков лишь скривился. Этот умник моложе него, а ведет себя так, словно везде побывал и все на свете видел. Хотя, может, так и было? В любом случае он ненавидел, когда хоть кто-нибудь покровительственно смотрит на него сверху вниз. Надеясь, что лицо осталось бесстрастным и его мысли достоянием общественности не станут, он шевельнул плечами, разминая мышцы, и решительно полез на броню.

Это оказалось не так просто, как можно было решить, глядя на инструктора. Хорошо еще, специально выданные комбинезоны, хоть и выглядели мешковато, но прекрасно защищали и от грязи, и от острых углов, которых у танка обнаружилась целая куча. Так что пускай неловко, но он все же сумел довольно быстро забраться на броню и через люк механика-водителя довольно шустро пролез внутрь.

М-дя-а… Есть такое понятие – культурный шок. Вот что-то вроде него Поляков и испытал. Разумеется, умом-то он понимал, что какая бы детализация ни была в играх, какие картинки ни рассматривай, но вживую увидишь совсем иное. Что же, увидел…

Нет, он не впал в ступор – не с чего, откровенно говоря. Современные машины оснащены куда богаче. Но зато начинка в них не выставлена напоказ. Буквально на каждом квадратном сантиметре было хоть что-то да размещено – блоки, панели, тумблеры… Да и сами рычаги производили впечатление чего-то монументального, невольно внушая уважение. Впервые, пожалуй, с начала тренировок в команде Поляков чувствовал себя дилетантом – и не стыдился этого. На фоне этого как-то не ощущалась проблема роста – все же отечественные танки создавались под людей невысоких, игроку в нем было попросту тесно. Однако же впечатлений было столько, что он даже не заметил подобной мелочи. А потом он перебрался в башню, под неожиданно внимательным взглядом инструктора приник к прицелу – и испытал шок вторично.

Это было непередаваемое ощущение. В игре, какой бы она ни была навороченной, такого не испытаешь. Сила, мощь и… власть. Над чужими жизнью и смертью, надо всем, что оказалось в поле зрения. Ощущение могущества, ведь достаточно шевельнуть пальцем – и два десятка килограммов металла и взрывчатки превратят любого несогласного с ним в пыль… Это чувство было столь ярким, что Поляков даже отшатнулся от прицела и несколько секунд приходил в себя. Когда он вновь смог вернуться к осмотру орудия, такого уже не было, но осадочек где-то там, в темной глубине души, остался.