Три товарища
Часть 50 из 92 Информация о книге
Вошла Пат. Она была прекрасна и свежа. От утомления и следа не осталось. – Ты блестяще выглядишь, – удивленно сказал я. – Я и чувствую себя хорошо, Робби. Как будто проспала целую ночь. У меня все быстро меняется. – Да, видит бог. Иногда так быстро, что и не уследить. Она прислонилась к моему плечу и посмотрела на меня: – Слишком быстро, Робби? – Нет. Просто я очень медлительный человек. Правда, я часто бываю не в меру медлительным, Пат? Она улыбнулась: – Что медленно – то прочно. А что прочно – хорошо. – Я прочен, как пробка на воде. Она покачала головой: – Ты гораздо прочнее, чем тебе кажется. Ты вообще не знаешь, какой ты. Я редко встречала людей, которые бы так сильно заблуждались относительно себя, как ты. Я отпустил ее. – Да, любимый, – сказала она и кивнула головой, – это действительно так. А теперь пойдем ужинать. – Куда же мы пойдем? – спросил я. – К Альфонсу. Я должна увидеть все это опять. Мне кажется, будто я уезжала на целую вечность. – Хорошо! – сказал я. – А аппетит у тебя соответствующий! К Альфонсу надо приходить очень голодными. Она рассмеялась: – У меня зверский аппетит. – Тогда пошли! Я вдруг очень обрадовался. * * * Наше появление у Альфонса оказалось сплошным триумфом. Он поздоровался с нами, тут же исчез и вскоре вернулся в белом воротничке и зеленом в крапинку галстуке. Даже ради германского кайзера он бы так не вырядился. Он и сам немного растерялся от этих неслыханных признаков декаданса. – Итак, Альфонс, что у вас сегодня хорошего? – спросила Пат и положила руки на стол. Альфонс осклабился, чуть открыл рот и прищурил глаза: – Вам повезло! Сегодня есть раки! Он отступил на шаг, чтобы посмотреть, какую это вызвало реакцию. Мы, разумеется, были потрясены. – И, вдобавок, найдется молодое мозельское вино, – восхищенно прошептал он и отошел еще на шаг. В ответ раздались бурные аплодисменты, они послышались и в дверях. Там стоял последний романтик с всклокоченной желтой копной волос, с опаленным носом и, широко улыбаясь, тоже хлопал в ладоши. – Готтфрид! – вскричал Альфонс. – Ты? Лично? Какой день! Дай прижать тебя к груди! – Сейчас ты получишь удовольствие, – сказал я Пат. Они бросились друг другу в объятия. Альфонс хлопал Ленца по спине так, что звенело, как в кузне. – Ганс, – крикнул он затем кельнеру, – принеси нам «Наполеон»! Он потащил Готтфрида к стойке. Кельнер принес большую запыленную бутылку. Альфонс налил две рюмки: – Будь здоров, Готтфрид, свинья ты жареная, черт бы тебя побрал! – Будь здоров, Альфонс, старый каторжник! Оба выпили залпом свои рюмки. – Первоклассно! – сказал Готтфрид. – Коньяк для мадонн! – Просто стыдно пить его так! – подтвердил Альфонс. – А как же пить его медленно, когда так радуешься! Давай выпьем еще по одной! – Ленц налил снова и поднял рюмку. – Ну ты, проклятая, неверная тыква! – зауохотал он. – Мой любимый старый Альфонс! У Альфонса навернулись слезы на глаза. – Еще по одной, Готтфрид! – сказал он, сильно волнуясь. – Всегда готов! – Ленц подал ему рюмку. – От такого коньяка я откажусь не раньше, чем буду валяться на полу и не смогу поднять головы! – Хорошо сказано! – Альфонс налил по третьей. Чуть задыхаясь, Ленц вернулся к столику. Он вынул часы: – Без десяти восемь ситроэн подкатил к мастерской. Что вы на это скажете? – Рекорд, – ответила Пат. – Да здравствует Юпп! Я ему тоже подарю коробку сигарет. – А ты за это получишь лишнюю порцию раков! – заявил Альфонс, не отступавший ни на шаг от Готтфрида. Потом он роздал нам какие-то скатерки. – Снимайте пиджаки и повяжите эти штуки вокруг шеи. Дама не будет возражать, не так ли? – Считаю это даже необходимым, – сказала Пат. Альфонс обрадованно кивнул головой: – Вы разумная женщина, я знаю. Раки нужно есть с вдохновением, не боясь испачкаться. – Он широко улыбнулся. – Вам я, конечно, дам нечто поэлегантнее. Кельнер Ганс принес белоснежный кухонный халат. Альфонс развернул его и помог Пат облачиться. – Очень вам идет, – сказал он одобрительно. – Крепко, крепко! – ответила она смеясь. – Мне приятно, что вы это запомнили, – сказал Альфонс, тая от удовольствия. – Душу мне согреваете. – Альфонс! – Готтфрид завязал скатерку на затылке так, что кончики торчали далеко в стороны. – Пока что все здесь напоминает салон для бритья. – Сейчас все изменится. Но сперва немного искусства. Альфонс подошел к патефону. Вскоре загремел хор пилигримов из «Тангейзера». Мы слушали и молчали. Едва умолк последний звук, как отворилась дверь из кухни и вошел кельнер Ганс, неся миску величиной с детскую ванну. Она была полна дымящихся раков. Кряхтя от натуги, он поставил ее на стол. – Принеси салфетку и для меня, – сказал Альфонс. – Ты будешь есть с нами? Золотко ты мое! – воскликнул Ленц. – Какая честь! – Если дама не возражает. – Напротив, Альфонс! Пат подвинулась, и он сел возле нее. – Хорошо, что я сижу рядом с вами, – сказал он чуть растерянно. – Дело в том, что я расправляюсь с ними довольно быстро, а для дамы это весьма скучное занятие. Он выхватил из миски рака и с чудовищной быстротой стал разделывать его для Пат. Он действовал своими огромными ручищами так ловко и изящно, что Пат оставалось только брать аппетитные куски, протягиваемые ей на вилке, и съедать их. – Вкусно? – спросил он. – Роскошно! – Она подняла бокал. – За вас, Альфонс. Альфонс торжественно чокнулся с ней и медленно выпил свой бокал. Я посмотрел на нее. Мне не хотелось, чтобы она пила спиртное. Она почувствовала мой взгляд. – За тебя, Робби, – сказала она. Она сияла очарованием и радостью. – За тебя, Пат, – сказал я и выпил. – Ну, не чудесно ли здесь? – спросила она, все еще глядя на меня. – Изумительно! – Я снова налил себе. – Салют, Пат! Ее лицо просветлело: – Салют, Робби! Салют, Готтфрид! Мы выпили. – Доброе вино! – сказал Ленц. – Прошлогодний «Граахский Абтсберг», – объяснил Альфонс. – Рад; что ты оценил его!