Троллий пик

Глава VI




Грейс хорошо помнила день похорон. Это было последнее значимое событие до исчезновения Лоры, так что Грейс прокручивала его в голове снова и снова, пытаясь найти хоть малейшую зацепку. Так в вязаной кофте ищешь краешек нитки, за который можно потянуть, чтобы вязанье распустилось.

Вот она сидит в маминой комнате у окна. Почему-то не хотелось ни до чего там дотрагиваться – стоило закрыть глаза, как Грейс мерещилась сухая старуха, которая, шоркая ногами, расхаживала по этому дому, кого-то звала, с кем-то разговаривала. Запертая в своем дряблом теле, одинокая и ослабевшая, бабушка Марджори сгорела от болезни за считаные месяцы.

Грейс не спрашивала, почему Лора не отправилась во Фьёльби помогать матери, когда узнала, что у той рак. Не всегда человек может оставить работу и рвануть на другой конец страны. А если у тебя ребенок, ты тем более не имеешь права бросить все.

На первом этаже – там, где в гостиной стоял гроб, – воздух был наполнен сладким ароматом цветов и выпечки. Но Грейс не могла избавиться от ощущения, что там пахнет трупом. Она попыталась забраться как можно выше, только чтобы избавиться от этого запаха.

Жалела только, что чердак заперт, поэтому нельзя залезть на крышу.

Вошла мама, тихо прикрыв за собой дверь.

– Ты говорила, никто не придет, – обиженно заметила Грейс, разглядывая ряды фотографий на столе.

Лора вздохнула и опустилась рядом с Грейс на пол, сложив ноги по-турецки.

– Я правда так думала. Не потащила бы тебя в такую даль, если бы знала, что соберется столько народу.

Грейс ей верила. Если бы она сказала матери, что не хочет ехать на похороны, Лора бы ее поняла. Она всегда понимала такие вещи. Но Грейс знала, что, кроме нее, у мамы никого нет. Она думала, что все пройдет быстро: надо только приехать, дождаться распорядителя похорон – мама договаривалась с ним по телефону, – вытерпеть получасовую церемонию на кладбище, внести остаток платы за гроб и все прочее, а там можно и в обратный путь.

Но, как оказалось, у бабушки было много друзей. Или много соседей, которые жаждали бесплатных закусок.

– Мы не можем их выгнать, да? – спросила Грейс жалобно.

Лора улыбнулась и покачала головой:

– Нет, не можем. Никого из них я не знаю, – вздохнула она, – а они говорят, что помнят меня, когда я еще под стол пешком ходила.

Грейс видела, что матери нелегко, но не знала, чем помочь. Лора была вся в черном: джинсы и свободная мужская рубашка с рукавами до локтей. Она так редко носила вещи темного цвета, что Грейс почти не узнавала ее. Мама любила свободную яркую одежду. Неделю назад Лора проиграла Грейс в споре и фигурно выбрила висок, так что волосы на одной стороне едва прикрывали ухо, а на другой красовалась фиолетовая шахматка, от которой Грейс была в восторге.

Но сейчас мама выглядела бледной и напряженной. Если она и плакала, то не при дочери.

Грейс посмотрела на фотографию бабушки в деревянной рамке.

– У тебя с ней были хорошие отношения? Я никогда не спрашивала.

Лора подумала несколько секунд, рассматривая снимок.

– Она очень меня любила. Мне кажется, иногда даже слишком… Надо же, никогда не думала, что она умрет первой. У них с папой была большая разница в возрасте. Думаю, мать за него вышла замуж лишь потому, что он был без ума от нее. Сама она его не любила и, когда я появилась, – Лора сощурилась, как делает человек, который пытается разглядеть что-то вдалеке, – целиком ушла в заботу о ребенке. Я даже не помню, ругала ли она меня хоть раз.

– Ты так говоришь, как будто это плохо.

Лора нахмурилась:

– У безусловной любви всегда есть обратная сторона. Например, мама была очень против моего отъезда.

– Гиперопека?

– Да, и это тоже. Ей не хотелось оставаться одной, жить самой по себе, но она маскировала это под заботу. Мама никогда не призналась бы, что боялась не за меня…

– …а за себя, – закончила Грейс.

Лора опустила взгляд, и по ее лицу пробежала тень.

– Но мне будет не хватать этой поддержки.

Грейс слегка пихнула ее плечом:

– Я тебя поддерживаю.

Лора выдохнула и, придвинувшись ближе к дочери, прижалась своим лбом к ее лбу. Ее глаза оказались совсем близко. Впервые Грейс заметила, что веки у Лоры припухли. Значит, все-таки плакала…

Но голос у мамы звучал бодро:

– А сейчас ты спустишься вниз к этим нахлебникам, чтобы поддержать меня еще раз? – спросила она. – Вот-вот приедет священник, а я понятия не имею, о чем с ним говорить. Не спрашивать же, какая из шести даршан ему ближе или почему, на его взгляд, он все еще пребывает в мире сансары.


Грейс улыбнулась и кивнула. Больше всего ей хотелось остаться одной и листать ленту в «Фейсбуке», дожидаясь, пока все закончится и они смогут отправиться домой. Но вместо этого она сказала:

– Конечно. Сейчас приду.

На похороны собрались в основном женщины. Большинство старых, но были и маминого возраста, и даже младше – наверное, их дочери и внучки. Все в черном, они заполонили собой весь первый этаж. Многие принесли угощение, чем сильно облегчили маме жизнь – она никак не рассчитывала на такое количество народу и почти ничего не заказала.

Все старались прикоснуться к Лоре: тянулись к ней, обнимали, трогали волосы. Она не отстранялась. У нее никогда не было проблем с тактильным контактом, иначе преподаватель йоги из нее вышел бы никудышный.

Старуха в гробу ничем не напоминала красавицу с фотографии. Грейс никогда раньше не видела трупы. Только однажды ей на глаза попалась дорожная авария, но тела там не было – только лужа бурой, растекшейся неровным пятном крови. Тут крови не было. Только очень старая женщина лежала в узком ящике.

Глядеть на нее было неуютно. Казалось, что кожа покойницы должна была сползти к вискам и собраться там складками, но вместо этого задеревенела. Руки были сложены на плоской груди. Маленькие кисти с синеватыми ногтями, как из детской страшилки. Грейс казалось, что старуха вот-вот всхрапнет и попытается повернуться, но упрется лицом в стенку.

Наполовину открытый гроб стоял на невысокой платформе, рядом высилась ваза с цветами. Венки и букеты продолжали прибывать вместе с людьми, так что Грейс отнесла часть в соседнюю комнату. Несколько женщин перешли на кухню, чтобы помочь маме с закусками. Кто-то разливал по бокалам вино. Лора не пила алкоголь, но не возражала, когда его пили другие. Немногочисленные мужчины стояли возле гроба с потерянными лицами, будто понятия не имели, кто эта женщина в ящике и зачем их сюда притащили. Видимо, чьи-то мужья, которые не сумели придумать отговорку. Грейс вполне разделяла их чувства.

Единственный молодой парень из всей компании держался в стороне. На вид это был ее ровесник, может быть, на год или два старше. Парень тоже был в черном: темные кожаные сапоги, узкие штаны и заправленная в них рубашка. Длинные волосы, такие светлые, что казались почти белыми, были заплетены в мелкие тонкие косички. Грейс подумала, что не видела никого с такой прической уже лет пять, афро вроде как вышло из моды вместе с дредами. Интересно, с кем он пришел?

Видимо, Грейс пялилась на незнакомца слишком долго, и он почувствовал ее взгляд. Парень глянул в ответ холодно и недружелюбно. Грейс отвернулась.

В дверь позвонили – должно быть, пришел священник. Гости потянулись в гостиную и расселись на стульях, что стояли полукругом перед гробом. Как будто бабка будет сейчас выступать, подумала Грейс и вдруг почувствовала, что кто-то трогает ее за локоть. Она повернулась и столкнулась лицом к лицу с… букетом размером с воздушный шар.

– Я прошу прощения, прекрасная леди, – шепнул кто-то над самым ее ухом, – куда я могу поставить цветы?

На похороны приносят что-нибудь милое и печальное: лилии, хризантемы или даже розы. Но в нее ткнули огромным букетом бело-розовых пионов, от которых пахло летом и лугом. Казалось, цветы только что срезали. Грейс даже убрала руки за спину, потому что ей почудилось, что по листьям ползают жучки.

Цветов было много, должно быть, больше двух дюжин. Кому придет в голову приносить такой букет на похороны старухи?

«У тебя не получится не прикоснуться к стеблям», – подсказал внутренний голос, который обычно отвечал за социальную коммуникацию.

– Я возьму, – сказала она нерешительно и уже протянула руки, как букет немного отодвинулся.

– Мне бы не хотелось вас затруднять.

Даритель выглянул из бело-розового ароматного облака, и Грейс увидела самого красивого мужчину из всех, кого когда-либо встречала. У него была гладкая оливковая кожа, а глаза такие зеленые, что Грейс сперва решила, что это линзы. Темные волосы были длиннее, чем обычно стригутся взрослые мужчины, но и не такие длинные, чтобы сделать облик женственным.

– Все в порядке, – сказал гость, улыбнувшись, и от этой улыбки у Грейс подкосились колени. – Я положу букет на гроб, если вы не против.

Мужчина отошел и почтительно положил букет на нижнюю, закрытую часть крышки. Он с любопытством заглянул внутрь и почему-то нахмурился с некоторым, как показалось Грейс, неодобрением. Словно подумал: «Как не стыдно быть такой старой и такой мертвой. Фу!»

Почти все стулья уже были заняты. Вошел священник, за ним следовала Лора, еще более нервная и суетливая, чем с утра. Грейс отыскала глазами незнакомца с пионами – он все еще стоял у гроба. Затем он выпрямился и, заметив у стены парня с косичками, отошел к нему и встал рядом. Белоголовый кивнул, и они перебросились парой фраз.

Родственники? Парень – его сын? Кем тогда они могут приходиться Марджори?

Началась служба, и Грейс постаралась незаметно скрыться в коридоре. Она не любила все эти церковные штучки и, как и Лора, не верила ни в какого бога. Они никогда толком не говорили на эту тему, но в их квартире не было ни распятия, ни статуэток Мадонны, а Рождество было просто праздником с елкой и подарками. Правда, мама в комнате держала статую Ганеши и временами клала перед ним конфетки или зажигала пахучие палочки. Интересно, это считается?

Пока шла служба, Грейс отправилась на кухню и убедилась, что закуски разложены по маленьким корзиночкам из теста, а канапе наколоты на шпажки. Когда она снова заглянула в гостиную, мама сидела в первом ряду с пустым выражением лица и смотрела прямо перед собой, теребя цепочку на шее. Она не плакала, что, наверное, в ее ситуации скорее дурной знак, чем наоборот. Зато человек-уже-без-букета почему-то глаз не сводил с Лоры, как будто пытался просверлить ей дырку в затылке.

«О боже, – мелькнуло в голове Грейс, – а если это мой отец?»

Эта мысль возникла в ее голове, такая ясная, что «перекричала» все остальные. А вдруг светловолосый парень действительно его сын? Это многое бы объясняло. Если мама связалась с женатым мужчиной, не зная, что у него уже есть семья, а позже выяснила, то порвала бы с ним.

Грейс смотрела на маму. Та сидела, обхватив себя руками и сгорбившись. Взгляд застыл, и, кажется, она не слушала, что говорил священник.

Когда служба закончилась, гости зашевелились и потянулись к гробу попрощаться. Лора поднялась со стула, а красавчик-незнакомец через всю комнату двинулся к ней. Парень с косичками остался на месте, но смотрел в их сторону с неприязнью.

Тем временем поток гостей вновь двинулся к столам с закусками. На кладбище собирались ехать всего несколько человек, среди них две бабушкины соседки с мужьями и дочь одной из них. Они как раз отдавали распоряжения специальным людям, которые пришли взять гроб, чтобы отнести его в катафалк. Грейс на мгновение потеряла мать из виду и не слышала, о чем она говорит с незнакомцем.

«Я не понимаю», – донесся до Грейс голос Лоры, и ей пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть их. Мужчина что-то говорил, придвинувшись так близко, что мог бы поцеловать Лору, если бы захотел. Было в их позах нечто странное: мама стояла согнувшись, как будто у нее на плечах лежало что-то очень тяжелое. Грейс догадалась, что Лора плачет. Она хотела подойти и утешить ее, но незнакомец вдруг сделал то, отчего Грейс застыла на месте. Он подался вперед и обнял Лору – осторожно сомкнул руки у нее на спине, и Грейс увидела, как мама вздрагивает от слез, закрывая ладонями лицо, но не отодвигается.

В этом объятии не было ничего от секса или флирта – просто успокаивающее объятие старого друга. Грейс уже сделала шаг, но остановилась.

Мама не плакала при ней. Она никогда не позволяла себе расклеиться. Но, может, именно это было по-настоящему нужно? Грейс медленно выдохнула и вышла на улицу, оставив маму с гостем наедине.

У крыльца стояла длинная черная машина. Грейс в них плохо разбиралась, но была уверена, что именно эта машина наверняка стоила кучу денег. Что удивительно, Грейс даже не сомневалась, кому она принадлежит.

Наконец мать вышла из дома, кутаясь в вязаный платок. Она выглядела бледной и почти испуганной.

– Мам? – позвала ее Грейс и тронула за плечо: – Все в порядке?

Лора только суетливо качнула головой в сторону дверей катафалка. С ними ехал священник, так что поговорить особо не удавалось. Грейс только сжала мамины пальцы, холодные и влажные на ощупь, и слегка боднула ее лбом в плечо.

– Кто это был? – шепнула она.

– Понятия не имею, – отозвалась Лора.