Трущобы Севен-Дайлз

 – Вы держали голову или ноги? – Питт уже знал ответ на этот вопрос, но ему было интересно проверить, скажет ли Райерсон правду.
 – Конечно, голову, – с легким вызовом ответил Райерсон. – Она тяжелее, раны тоже были в груди, а значит, и кровь. Вы могли догадаться и сами.

 
 
Питт слегка смутился и мысленно отругал себя за этот вопрос.
 – Итак, вы положили его в тачку. И что потом вы намеревались сделать с ним? – продолжил допытываться он.
 – Отвезти его в Гайд-парк, – ответил Райерсон. – До него меньше ста ярдов.
 – В тачке? – искренне удивился Питт.
 По лицу Райерсона промелькнуло раздражение.
 – Нет, конечно! Неужели, по-вашему, можно в тачке возить труп по улицам города, даже в три утра? Я пошел запрячь повозку, а Аеша должна была довезти его до конюшен. В этот момент прибыла полиция. Услышав голоса, я тотчас вернулся. На моем темном костюме кровь была не видна, и констебль решил, что я только что появился там. Аеша тотчас это подтвердила, чтобы обезопасить меня. Я было заспорил, однако затем понял, что мне желательно сохранить мою свободу и сделать все, что в моих силах.

 
 
И вновь Питт удивился самому себе. Скажи это кто-то другой, он усомнился бы в правдивости его слов, но услышав их из уст Райерсона, он ему поверил. Райерсон не предпринял ни единой попытки скрыть ни свое присутствие, ни свою причастность. Более того, он наверняка знал, что, пытаясь убрать тело с места преступления, он сам становился его соучастником.
 – И что вы делаете, чтобы помочь ей? – спросил Питт, глядя ему в глаза.
 Взгляд Райерсона мгновенно наполнился отчаянием и страхом. Питт понял: его самообладание вот-вот даст трещину.

 
 
– Пытаюсь понять, что там, черт побери, на самом деле произошло! – хрипло воскликнул он. – Кто убил его и почему? Почему это случилось в Иден-Лодж и посреди ночи? – Райерсон растерянно развел руками – сильными и вместе с тем холеными. – Что вообще он там забыл? Кто-то шел за ним следом? У него там была назначена встреча? С какой целью? Это полная бессмыслица! Кому взбредет в голову ссориться с кем-то в чужом саду посреди ночи? – Райерсон вопросительно посмотрел на Питта, как будто в надежде, что тот с ним согласится. – Аеша просто бы не открыла ему дверь! Он собирался вломиться силой? Устроить сцену и разбудить соседей? – Лицо Райерсона сделалось пепельно-серым. – Я знаю, она его не убивала, но я, как ни стараюсь, не могу найти вразумительного ответа на вопрос, что там произошло.

 
 
На этот раз он даже не пытался спрятать свои чувства.
 Наррэуэй поручил Питту по возможности уберечь имя Райерсона от публичного скандала. Учитывая эмоции его собеседника, единственный способ это сделать – узнать правду, в надежде, что та подтвердит, что вина Аеши не столь велика, как то может показаться на первый взгляд.
 – Я попытаюсь найти ответы на ваши вопросы, – произнес Питт. – Но это потребует известного сотрудничества с вашей стороны, сэр.
 – Насколько то будет в моих силах, – ответил Райерсон. Он пребывал в таком отчаянии, что был готов откликнуться на любое предложение о помощи. Питта это слегка успокоило. По крайней мере, этот человек еще сохранил толику здравого смысла.

 
 
– Но я не потерплю, если вину за мои действия возложат на нее, и я не стану ради спасения собственной репутации приносить ложные клятвы. В любом случае тем самым я оказал бы себе медвежью услугу, и мистер Гладстон это знает. Человек, солгавший в своих корыстных целях, в конце концов солжет еще не один раз.
 – Да, сэр, – согласился Питт. – В мои намерения не входило склонять вас ко лжи, а наоборот, чтобы вы сказали мне правду. Ничего не говорите про ваше присутствие в Иден-Лодж, если только полиция не загонит вас в угол. Но я думаю, они еще довольно долго будут воздерживаться от этого вопроса.

 
 
Райерсон печально улыбнулся.
 – Пожалуй, – согласился он. – Что, собственно, поручил вам Виктор Наррэуэй, мистер Питт?
 По лицу Райерсона промелькнуло новое выражение. Питт затруднялся сказать, какое именно. Точно он знал лишь одно: оно отражало нечто темное, что было в его душе.
 – Выяснить правду – ответил он, чуть поморщившись, ибо отлично знал, что взвалил на себя неимоверную, а может, и невыполнимую задачу, и даже если справится с ней, правда, которую он узнает, будет ему ненавистна, а любая попытка ее скрыть будет сопряжена с еще большей болью.

 
 
Райерсон не ответил ему. Поднявшись с кресла, он лично проводил Питта до двери, проигнорировав застывшего в ожидании лакея.
 
***
Оставшуюся часть утра и начало дня Питт посвятил поиску полицейского врача и разговору с ним. Врач был крупный мужчина с тяжелыми плечами и тройным трясущимся подбородком, который незаметно переходил в шею. Вокруг внушительной талии был завязан передник, руки отмыты до розового цвета – наверно, с тем, чтобы удалить свидетельства его ремесла, даже если запах карболки и уксуса въелся в них намертво. Увидев Питта, он приветствовал его с дружелюбной укоризной.

 
 
– Думал, что навсегда избавился от тебя, когда ты покинул Боу-стрит, – произнес он на редкость приятным голосом. Пожалуй, это была самая привлекательная его черта, не считая волос – густых, кудрявых и таких чистых, что они блестели в свете газовых ламп под потолком его кабинета. Он вопросительно поднял брови. – Что тебе нужно? Я не знаком ни с какими бомбистами и анархистами. Кстати, мое неведение мне дорого, и я намерен пребывать в нем до своего последнего вздоха, в весьма преклонном возрасте, сидя где-нибудь на солнышке на скамейке в парке. Так что ничем не могу помочь, но могу попытаться, если ты будешь настаивать.

 
 
– Лейтенант Эдвин Ловат, – ответил Питт. Мистер Макдейд ему нравился, но еще больше Питту нравилось время от времени извлекать из него ту или иную полезную информацию.
 – Мертв, – просто ответил Макдейд. – А если быть точным, скончался от огнестрельного ранения в область сердца. Выстрел произведен из небольшого пистолета и с близкого расстояния. Метко и аккуратно.
 – Это требует особого умения? – спросил Питт.
 – Только для слепого, стреляющего по движущейся мишени! – Макдейд покосился на Питта. – Ты еще не видел тела? – Его слова прозвучали скорее как констатация факта, а не как вопрос.

 
 
– Еще нет, – признался Питт. – А надо?
 Макдейд пожал массивными плечами, отчего его подбородки снова затряслись.
 – Если только тебе не интересно узнать, как он выглядел. А выглядел он как и любой другой хорошо сложенный английский солдат, живущий в свое удовольствие и не отказывающий себе во вкусной, сытной пище. А вот двигался он явно недостаточно. Еще десяток лет, и мышцы стали бы дряблыми и покрылись слоем жира. – Похоже, Макдейд был искренне этим расстроен. – Но в целом при жизни это был видный мужчина. Правильные черты лица, красивая голова и волосы, полный рот зубов, что для человека, которому уже за сорок, очень даже неплохо. Но приятным в общении человека делают ум и чувство юмора, а о них трудно судить, когда имеешь дело с мертвым телом. – Говоря последние слова, Макдейд отвернулся. Питту показалось, что он уловил в его голосе смущенные нотки. Макдейд как будто пытался оправдать свои массивные габариты, защитить себя от возможной критики в свой адрес, хотя на эту тему не было сказано ни слова.

 
 
– Верно, – согласился Питт, который тоже не считал себя красавцем. Внезапно он улыбнулся. Макдейд покраснел.
 – Что еще ты хочешь знать? – спросил он, резко обернувшись к Питту. – Он был застрелен. Прямо в сердце. Не знаю, что это, удача или твердая рука. Но смерть была мгновенной!
 – Спасибо. Больше ты мне ничего не хочешь сказать?
 – Что именно? – Макдейд недоуменно повысил голос. – Что его убил косоглазый и хромой левша? Прости, но не могу. Он был застрелен с расстояния в пару ярдов. Стрелявший крепко держал пистолет и знал, что делает. Ну как, я чем-то тебе помог?

 
 
– Нет. Тем не менее спасибо, что уделил мне время. Могу я на него взглянуть?

 Макдейд махнул короткой толстой рукой куда-то в сторону двери.
 – Давай, если хочешь. Он на третьем по счету столе. Ты сразу его найдешь, потому что два других трупа – женские.
 Питт принял это к сведению и шагнул в указанном направлении.
 Он посмотрел на тело Эдвина Ловата в надежде, что это поможет ему воспринимать убитого как реального человека. Он смотрел на восковые черты, уже слегка впалые, и пытался представить его живым, смеющимся, разговаривающим. Без движения, без голоса, без мыслей и страстей, делавших Ловата единственным в своем роде, его тело мало что могло добавить к тому, что Питт уже узнал от Макдейда. Изящная женщина никак не могла поднять его в одиночку. Заподозри он возможное нападение, вряд ли бы он стоял так близко к тому, кто в него выстрелил. Что, в свою очередь, означало одно из двух: либо убийца был ему хорошо знаком, причем как друг, либо он увидел нападавшего в самый последний момент, за миг до того, как прогремел выстрел. Ни то ни другое не противоречило фактам, и было невозможно сказать, какой именно из двух вариантов имел место. Впрочем, какая разница. Его явно убила та женщина. Оставалось лишь надеяться, что для спасения доброго имени Райерсона ему удастся найти некое смягчающее обстоятельство.

 
 
Остаток дня Питт посвятил сбору информации о нем: в чем состоят его текущие обязанности – а они касались в основном торговли, как внутри империи, так и за ее пределами, какой избирательный округ он представлял – Манчестер, сердце хлопчатобумажной промышленности Англии. Это был второй по величине город Британии, а также родной город премьер-министра мистера Гладстона.
 Питт вернулся домой на Кеппел-стрит к ужину.
 – Можешь хоть чем-то помочь? – спросила Шарлотта, отрывая глаза от шитья, когда они вдвоем с ним сидели в гостиной после ужина.

 
 
– Кому? – уточнил Питт. – Райерсону?
 – Ему, кому же еще! – Ее глаза неотрывно следили за нырявшей по ткани иглой, поблескивающей в свете ламп подобно серебряному ручейку. Питту было слышно, как ее кончик то и дело легонько ударяется о наперсток. Почему-то этот звук ласкал ему слух. Наверное, потому, что олицетворял собой все нежное и домашнее, даря ощущение уюта и защищенности. Он не знал, что именно она чинит, но ткань была свежевыстиранной, и он, сидя рядом с Шарлоттой, ощущал исходивший от нее приятный аромат чистоты.

 
 
– Ну так можешь? – повторила она свой вопрос.
 – Не знаю, – честно признался он. Это признание тяжким грузом давило ему на плечи. В комнате как будто тотчас стало темнее. – Я не уверен, готов ли он помочь самому себе.
 Рука с иголкой застыла в воздухе. Шарлотта пристально посмотрела на него. В ее глазах застыл вопрос.
 – Что ты этим хочешь сказать? То, что стрелял он?
 – Он это отрицает, – ответил Питт. – И я склонен ему верить. – Он мысленно представил лицо Райерсона, когда тот защищал Аешу Захари, как наяву услышал убежденность в его голосе. – По крайней мере, мне так кажется. Он готов признать, что он там был и что это он помог ей положить тело Ловата в тачку с тем, чтобы потом вывезти его в Гайд-парк.

 
 
– В таком случае он ее сообщник! – изумленно воскликнула Шарлотта. – Пусть даже после убийства, а не до.
 – Знаю, – согласился он.
 – И после этого премьер-министр хочет, чтобы ты защитил его? – Эта мысль явно не укладывалась у нее в голове.
 Питт пристально посмотрел на нее. На ее лице смешались самые разные чувства, но самыми сильными были сомнение, шок, негодование, тревога.
 – Я не уверен, – честно признался он. – Я не знаю, что есть большее зло.
 Она не поняла его слов.

 
 
– Что ты хочешь этим сказать? Правительству отставкой это не грозит, ведь недавно прошли выборы. А вот Райерсон должен уйти. Вот и все. Если он помог своей любовнице убить ее бывшего возлюбленного, то другого выхода для него просто нет.
 – Манчестерские рабочие грозят забастовкой, – напомнил ей Питт. – Это сфера полномочий Райерсона, его избирательный округ. Возможно, он единственный, кто способен уладить конфликт, не навлекая бед на огромное число людей, будь то работники или владельцы, лавочники, купцы и ремесленники в соседних городках.

 
 
– Понятно, – серьезно сказала Шарлотта. – А что можешь ты? Вряд ли ты сумеешь скрыть его причастность к этому убийству. Да и захочешь? – Она отложила свое шитье и пристально посмотрела на мужа. В ее глазах застыли вопрос и тревога.
 – Вряд ли встанет такой вопрос, – ответил он, искренне надеясь, что так оно и будет. – В египетском посольстве знают, что он там был.
 Шарлотта в изумлении подняла брови.
 – А как они это узнали? Она сказала им?
 – Вряд ли. У нее не было такой возможности. Но это самый интересный вопрос. Похоже, когда ее арестовали, она старалась его защитить. Вела себя так, будто крайне удивлена его видеть, как будто он только что приехал, хотя, по его словам, он пробыл там уже несколько минут, более того, именно он поднял на тачку более тяжелую часть тела. Кто-то действительно ей помогал. Ловат был слишком тяжел, чтобы она смогла это сделать сама, без посторонней помощи. Более того, на ее платье не было следов крови.

 
 
– Тебе следует узнать как можно больше о нем, – сказала Шарлотта с озабоченностью в голосе. – Я имею в виду не то, что известно всем, а что-то личное. Ты должен знать, чему верить. Может, тебе есть смысл расспросить тетушку Веспасию? Даже если она не знакома с ним лично, она наверняка знает хороших его знакомых. – Шарлотта имела в виду леди Веспасию Камминг-Гульд, которая приходилась двоюродной бабкой мужу ее сестры Эмили. Однако и она сама, и Питт нежно ее любили и воспринимали как близкую родственницу.

 
 
– Да, я поговорю с ней при первой же возможности, – согласился Питт и посмотрел на каминные часы. – Как ты считаешь, еще не слишком поздно, если я сейчас позвоню ей и попрошу разрешения приехать к ней завтра утром, если, конечно, она не против? – Он уже почти поднялся на ноги.
 Шарлотта улыбнулась.
 – Если ты скажешь ей, что это связано с преступлением, которое ты расследуешь, которое, в свою очередь, чревато правительственным скандалом, она, если тебе потребуется, согласится принять тебя хоть на рассвете, – ответила Шарлотта.

 
 

***
И оказалась почти права. Правда, перед тем как выйти из дома, Питт предпочел заранее позавтракать и пробежал глазами утренние газеты.
 Было 16 сентября, и газетные заголовки кричали о визите мистера Гладстона в Уэльс, где, судя по всему, он достиг некоего согласия по поводу упразднения независимой церкви в этой части страны. Кроме того, газеты сообщали о вспышках холеры в Париже и Гамбурге, и на более легкой ноте – о том, что принцесса Луиза завершила работу над бюстом королевы Виктории, который останется в Осборн-Хаусе до отправки на Чикагскую выставку.

 
 
К девяти часам Питт уже сидел в просторной, полной света гостиной леди Веспасии с видом на сад. Простота убранства комнаты – столь отличная на модной пышности последних шестидесяти лет – напомнила ему, что ее владелица родилась в другом веке и ее воспоминания восходят к временам до правления Виктории. Ребенком Веспасия пережила страх перед вторжением Наполеона.
 И вот теперь, сидя в своем любимом кресле, она с интересом посмотрела на Питта. Женщина редкой красоты, она не утратила острого ума, коим блистала в лондонском обществе на протяжении трех поколений. Одетая этим утром в серо-лиловое платье, с длинными нитками жемчуга на шее, поблескивавшего матовым блеском на ее груди, Веспасия являла собой образец утонченности и стиля.

 
 
– Ну что ж, Томас, – сказала она, слегка приподняв седые брови. – Если вы рассчитываете на мою помощь, я хотела бы услышать от вас то, что мне необходимо знать. Я не знакома лично с этой несчастной молодой египтянкой, которая, похоже, застрелила лейтенанта Ловата. На мой взгляд, это весьма неразумный, я бы даже сказала, варварский способ избавиться от назойливого любовника. Обычно бывает достаточно твердого отказа, но даже если тот не принесет желаемого результата, существуют менее истеричные способы достичь той же самой цели. Умная женщина способна сделать так, чтобы ее любовники сами избавились друг от друга, не нарушая при этом закона. – Веспасия серьезно посмотрела на Питта, и все же, заметив в ее серых глазах сухой юмор, он на миг осмелился предположить, что эти ее слова – плод собственного опыта, а не просто мнение.

 
 
– А как можно гарантировать, что ваш любовник останется в рамках закона? – вежливо поинтересовался он.