Трущобы Севен-Дайлз

 – У мистера Гаррика, – ответила Тильда, кладя булочку на тарелку. – Это на Торрингтон-Сквер, рядом с Гордон-Сквер. Недалеко.
 – И с кем ты говорила? – повторила свой вопрос Грейси.
 – С мистером Симмсом, дворецким.
 – И что он сказал?
 – Что Мартин пропал и он не знает, куда именно, – ответила Тильда, забыв про свой чай, и пристально посмотрела на Грейси. – Он думал, что я тоже куда-то пропала вместе с ним. Я сказала, что он мой брат, и мне потребовалось целых сто лет, чтобы убедить его в этом. Но мы с Мартином так похожи, что он в конце концов поверил. – Она покачала головой. – Но он все равно не сказал мне, куда он делся. Сказал лишь, что Мартин наверняка сообщит мне. Но ведь это неправильно, ведь так, Грейси?

 
 
Вчера у меня был день рождения, и Мартин никогда бы не забыл меня поздравить, если только с ним не произошло нечто ужасное. А он ни разу не забыл, еще с тех пор, как я была совсем маленькая. – Тильда сделала глоток чая и заморгала. Слезы вновь ручьем катились из ее глаз. – Он всегда мне что-нибудь дарил, пусть даже какую-то мелочь, вроде ленты и носового платка. Считал, что день рождения важнее даже Рождества. Говорил, что это особый праздник, только мой. А Рождество – оно для всех.
 В душе Грейси еще сильнее шевельнулась тревога. Похоже, здесь что-то посерьезней домашних угроз, даже самых грязных. Может, стоит рассказать Питту? Правда, он больше не работает в полиции. Чем, собственно, занимается Особая служба, она не знала, разве лишь что она секретная. Теперь она слышала про его работу гораздо меньше, чем раньше, когда он раскрывал обычные преступления, о которых пишут в газетах.

 
 
Что бы там ни случилось с Мартином, она обязана это выяснить, по крайней мере, постараться. Она сделала глоток чая и задумалась.
 – Ты разговаривала с кем-то кроме дворецкого? – спросила она.
 Тильда кивнула.
 – Да, я спросила мальчишку-рассыльного. Они часто подмечают самые разные вещи, и обычно, как ты знаешь, нахальные. На них все смотрят свысока, и они при случае делают в отместку пакости, – пошутила Тильда, и ее лицо на миг прояснилось. – Но и он сказал, что Мартин просто исчез. Один день он, как обычно, был на работе, а на следующий – как в воду канул.

 
 
– Но ведь он живет в том доме, не так ли? – озадаченно спросила Грейси.
 – Конечно, живет! Он камердинер мистера Гаррика. Выполняет все его поручения. Мистер Стивен им клянется.
 Грейси задумчиво вздохнула. Дело было слишком серьезное, чтобы позволить сочувствию взять верх над откровенностью.
 – А не мог мистер Гаррик разгневаться из-за чего-то и уволить его? Мартину же было просто стыдно тебе в этом признаться, пока он не нашел себе новое место? – Грейси были неприятны собственные слова. По несчастному лицу Тильды она поняла, что попала в больное место.

 
 
– Нет! – яростно тряхнула головой Тильда. – Нет! Мартин никогда бы не сделал ничего такого, за что бы его уволили! И мистер Гаррик доверяет ему. Я имею в виду серьезные вещи, а не только галстуки и сюртуки. – Забыв про булочку, Тильда сердито сжала кулачки. – Мартин ухаживает за ним, когда тот слишком много выпьет, или захворает, или сделает какую-нибудь глупость. Найти лакея, который бы все это делал, не так-то просто. Тут нужен человек, который… которому можно доверять. – Сказав эти слова, она посмотрела на Грейси испуганным взглядом, как будто умоляя ее понять и поверить, что взаимное доверие слишком дорогая вещь как для хозяина, так и для лакея, чтобы им разбрасываться. Порядочные люди так не поступают.

 
 
Что до Грейси, она не питала особой веры в порядочность хозяев. Она работала у Питтов с тринадцати лет и лично ни разу не сталкивалась с грубостью или несправедливостью, однако, будучи наслышана самых разных историй, не питала по этому поводу особых иллюзий.
 – А ты говорила с самим мистером Гарриком? – спросила она.
 Тильда вздрогнула.
 – Нет, конечно! Господи, Грейси, подумай, что ты говоришь? Как бы я с ним говорила? – в шоке воскликнула она. – Мне едва хватило смелости пойти и спросить мистера Симмса. Он смотрел на меня, как будто я позволяю себе бог знает какую дерзость! Он был готов выставить меня вон, пока не понял, что Мартин и вправду мой брат. И родственников положено уважать. По крайней мере, порядочные люди так и делают.

 
 
– Не переживай, – решительно заявила Грейси. Она уже приняла решение. Питт был слишком занят в своей Особой службе, а вот Телман – нет. В свое время он был сержантом Питта на Боу-стрит, но с тех пор получил повышение. Какое-то время он был влюблен в Грейси, хотя теперь признавал это с явной неохотой. Она расскажет ему про Мартина; он сможет навести справки и разгадает, куда тот пропал. Грейси не сомневалась, что здесь что-то нечисто.
 – Я помогу тебе, – сказала она и улыбнулась Тильде, чтобы ее подбодрить. – Я знаю одного человека. Он займется этим делом и выяснит, куда он пропал.

 
 
Услышав ее обещание, Тильда слегка успокоилась и робко улыбнулась в ответ.
 – Правда? Я так и думала, что если мне кто-то и поможет, то только ты. Спасибо тебе… Даже не знаю, что сказать. Честное слово, я буду твоей должницей до конца моих дней.
 Услышав такие слова, Грейси смутилась и даже испугалась, не много ли она пообещала. Конечно, Телман ей поможет, однако кто знает, вдруг ответ окажется совсем не таков, какой надеется услышать Тильда?
 – Я пока еще ничего не сделала! – сказала она, глядя в чашку, и поспешила допить свой чай, пока тот не остыл. – Но мы разберемся с этой историей. А теперь расскажи мне все, что ты знаешь, про Мартина. Где он работал, с кем водил дружбу. – У нее не было с собой бумаги и карандаша, но поскольку читать и писать она выучилась совсем недавно, то память у нее была по-прежнему цепкая, какой ей и положено быть.

 
 
Тильда начала рассказ, который постепенно обрастал подробностями. Когда она закончила, они вышли на оживленную улицу, где и расстались. Тильда зашагала дальше, выполнять поручения. Правда, теперь голова ее была не такой понурой, а шаг – более уверенным. Грейси же вернулась на Кеппел-стрит и спросила у Шарлотты, можно ли ей вечером отлучиться из дома, чтобы найти Телмана.
 И тотчас получила разрешение.
 
***
Грейси со второй попытки повезло. На Боу-стрит Телмана не было, однако она нашла его в пабе, в двух кварталах от полицейского участка, куда он зашел после работы вместе с парой других констеблей пропустить по пинте эля. Войдя, она застыла в дверях, озираясь по сторонам. Пол был густо посыпан опилками, в воздухе витал запах пива, вокруг стоял громкий гул мужских голосов и звон кружек.

 
 
Телмана она заметила не сразу – тот, опустив голову, сидел в самом дальнем углу и хмуро смотрел в свою кружку. Два молодых человека, сидевшие напротив, смотрели на него с уважением. После ухода Питта Телман стал начальником участка, хотя до сих пор не привык к своей новой должности. Он лучше, чем кто-то либо другой, знал, какие козни строились против Питта и кто за всем этим стоял. Он терпеть не мог человека, который занял его место, и, что куда хуже, не доверял ему.
 С момента появления Уэтрона внутренний голос подсказывал ему, что у того имелись своекорыстные мотивы и далеко идущие амбиции, которые не сводились к простому раскрытию преступлений. Не исключено, что Уэтрон метил в кресло начальника тайной организации, известной как «Узкий круг».

 
 
Грейси знала: и Питт, и Телман очень этого не хотят, но она лишь случайно подслушала их разговор на эту тему и потому не осмеливалась спросить открыто. И вот сейчас, глядя на Телмана, она задумалась, насколько тяжело это на него давит. В нем больше не ощущался былой задор, свойственный ему, когда он работал с Питтом, хотя сам он в этом никогда не признается.
 Энергично расталкивая локтями толпу нетрезвых и плохо соображавших мужчин, Грейси направилась в угол, к его столику. Она уже почти подошла к нему, когда он поднял голову и увидел ее. Его взгляд тотчас наполнился тревогой, как будто она могла принести ему только дурные вести.

 
 
– Грейси? В чем дело? – Он машинально вскочил на ноги. Своих спутников он представлять не стал, не видя в этом необходимости.
 Грейси надеялась начать разговор издалека, рассчитывая на то, что Телман будет рад ее видеть. Однако была вынуждена напомнить самой себе, что раньше она без приглашения сама шла к нему лишь в тех случаях, когда ей требовалась помощь. Если же дело было сугубо личное, она ждала, когда он обратится к ней первым. Да и вообще, она не спешила предлагать ему нечто большее, нежели просто нетерпеливую дружбу. На десяток лет старше ее, он был тверд в своих жизненных принципах, которые зачастую противоречили ее собственным. Он страстно осуждал необходимость быть у кого-то в услужении – это оскорбляло его чувство социальной справедливости, – в то время как она видела в этом достойный заработок и в целом весьма комфортное существование. Это нисколько ее не унижало, скорее наоборот, наполняло необъяснимой, слегка колючей гордостью. Грейси велела себе придать голосу большую учтивость, чем обычно. В конце концов, она обращалась к нему в присутствии его подчиненных и потому должна была проявлять к нему уважение.

 
 
– Я пришла просить вашего совета, – робко произнесла она. – Если, конечно, вы будете так добры и уделите мне полчаса вашего времени.
 Такая не свойственная ей вежливость явилась для Телмана полной неожиданностью. Он даже слегка растерялся, но затем понял: причиной тому – присутствие констебля. Его губы тронула насмешливая улыбка.

 – Я уверен, что смогу это сделать. Надеюсь, с миссис Питт все в порядке?
 Это не был дежурный вопрос. Он задал его совершенно искренне. Питт и Шарлотта были для него как родные. Нелюдимый, гордый, одинокий человек, он редко завязывал с кем-то дружбу. Когда они только познакомились, он не очень жаловал Питта, а все потому, что Питт получил должность, занимать которую, по мнению Телмана, полагалось лишь джентльмену или тому, кто отслужил в армии или во флоте. В его глазах сын лесничего не имел для этого никаких достоинств, и, обращаясь к нему «сэр» – а именно так к нему должны были обращаться все подчиненные – и оказывая ему знаки уважения, он всякий раз был вынужден превозмогать себя.

 
 
Питт завоевал его уважение постепенно, шаг за шагом. Но как только оно было завоевано, он получил в лице Телмана верного помощника и едва ли не кровного брата.
 – Это не самое лучшее место для вас, – сказал Телман, глядя на Грейси, слегка нахмурив брови. – Давайте я провожу вас до омнибуса, пока мы будем идти до остановки, вы мне все расскажете. – Он повернулся к констеблю: – Увидимся утром, Хотчкисс.
 Тот встал и вытянулся в струнку.
 – Да, сэр. Доброй ночи, сэр. Доброй ночи, мисс.

 
 
– Доброй ночи, констебль, – ответила Грейси, после чего повернулась к Телману. Шагнув мимо нее, тот начал прокладывать для них обоих путь в толпе. Вслед за ним она вышла из паба на улицу. Здесь они наконец остались одни.
 – Это важно, иначе бы я не пришла сюда, – серьезно сказала она. – Пропал один человек.
 Телман предложил ей руку. Грейси нетерпеливо ее взяла и, к своему удивлению, тотчас поймала себя на том, что это ей даже приятно. Она также заметила, что он сократил шаг, чтобы ей было удобнее шагать рядом с ним. Она невольно улыбнулась, однако, поняв, что Телман заметил ее улыбку, поспешила придать лицу серьезное выражение. Не хватало, чтобы он понял, что ей это приятно!

 
 
– Дело касается моей знакомой, Тильды Гарви, – деловым тоном сказала она. – Ее брат Мартин пропал из дома, в котором работает. Ничего не сказал, ни ей, ни кому-то еще. Просто взял и пропал. Три дня назад.
 Телман плотно сжал губы и насупил на переносице брови. Он шагал, слегка ссутулившись, как будто у него затекли мышцы. Вечер был приятный, но фонари уже горели, а дувший с реки ветер приносил с собой сырость. Улица была тихой, лишь раз, свернув от них за угол, мимо прогромыхал экипаж, а в противоположной стороне двое мужчин довольно дружелюбно о чем-то спорили.

 
 
– Люди часто оставляют работу, – осторожно заметил Телман. – Скорее всего, он был уволен. Причины могут быть разные. Это не значит, что он в чем-то провинился.
 – Тогда бы он сам ей так и сказал, – быстро возразила Грейси. – Был ее день рождения, и он не прислал ей ничего. Ни открытки, ни цветов!
 – Про день рождения можно легко забыть, – парировал он. – Даже если у вас все в порядке, не говоря уже, когда вы лишились работы или крыши над головой! – произнес он с ноткой раздражения в голосе.

 
 
Грейси поняла: он зол, но не на нее, а на несправедливость такого порядка вещей. И все равно это задело ее – наверное, потому, что ей не хотелось, чтобы это было правдой. И все же в глубине ее души шевельнулся страх. Она не была готова услышать точку зрения полицейского.
 – Раньше он ни разу не забыл про ее день рождения, – возразила Грейси, пытаясь не отставать от него. Телман даже не заметил, что снова ускорил шаг. – Ни разу с тех пор, как ему было восемь лет, – добавила она.
 – Просто раньше его ни разу не выбрасывали с работы, – в свою очередь, возразил Телман.

 
 
– Если его выбросили, то почему дворецкий мне этого не сказал? – парировала Грейси, все еще держа его под руку.
 – Возможно, потому, что такие дела, как это, его не касаются, – ответил Телман. – Хороший дворецкий не обсуждает домашние неурядицы с посторонними людьми. Наверняка вы это знаете даже лучше, чем я, – добавил он и, едва заметно скривив в усмешке губы, покосился на нее. У них уже случались споры о том, в какой мере прислуга зависима от милости хозяина или хозяйки и сколь хрупким может быть ее видимое благополучие. Малейший проступок, и можно запросто оказаться на улице, без средств к существованию и без крыши над головой.

 
 
– Я знаю, о чем вы говорите! – довольно сердито воскликнула Грейси и даже убрала руку. – Я устала повторять вам, что это не всегда так! Нет, конечно, есть плохие дома и плохие хозяева. Но есть и хорошие. Вы когда-нибудь видели, чтобы мистер Питт выставлял меня за дверь за то, что я проспала, или резко ответила ему, или что-то в этом роде? – В ее голосе звенел вызов. – Можете говорить все, что хотите, я же сделаю так, что вы больше не откроете рта!
 – Ничуть не сомневаюсь! – язвительно воскликнул Телман. Внезапно он остановился и подтащил ее к стене, в сторону от мужчин, которые теперь шли им навстречу. – Но сейчас не та ситуация. Если Мартин оставил дом мистера Гаррика, на то должна быть причина. Он либо был вынужден это сделать, либо ушел сам. Так или иначе, полиции это не касается, если только Гаррики не подадут на него жалобу. Но мне почему-то кажется, что Тильда вряд ли этому обрадуется.

 
 
– Жалобу на что именно? – возмущенно спросила Грейси. – Ведь он ничего не сделал! Он просто пропал. Или вы не слушали меня? Никто не знает, куда он подевался!
 – Нет, это Тильда не знает, где он, – поправил ее Телман.
 – И дворецкий тоже не знает! – воскликнула Грейси, теряя терпение. – И мальчишка-рассыльный.
 – Дворецкий просто не говорит ей правду. И почему та должна быть известна мальчишке-рассыльному? – рассудил Телман.
 Грейси испугалась, что она вот-вот взорвется. Ей не хотелось ссориться с Телманом, но терпение ее грозило лопнуть, и она за себя не отвечала. Они стояли на углу шумной, многолюдной улицы. Их окружала какофония звуков: грохот колес по мостовой, цокот копыт, людские голоса. Мимо них в обе стороны то и дело проходили какие-то люди. Один мужчина на ходу даже толкнул Грейси в спину. Ей уже передался страх Тильды. Она не могла больше спокойно думать – мешала охватившая ее паника.

 
 
– Потому что мальчишки-рассыльные многое видят и подмечают! – в сердцах воскликнула она. – Или вы ничему не научились, допрашивая людей? Вы ведь часто бывали в больших домах, когда расследовали преступления! Прислушивались к мистеру Питту? Скажите, он когда-нибудь не выслушал человека лишь потому, что он или она моет грязные тарелки или убирает комнаты? Люди многое замечают. У них есть глаза и уши!
 Даже при свете уличных фонарей Грейси было видно, что Телману стоит немалых трудов сохранять терпение. Знала она и то, что он это делает лишь ради нее. Почему-то это задело ее еще больше, поскольку оказывало на нее моральное давление. Она была вынуждена проявлять к Телману уважение, хотя внутри у нее все кричало.

 
 
– Я прекрасно это знаю, Грейси, – спокойно ответил он. – Мне доводилось допрашивать многих слуг. И то, что мальчишка-рассыльный не знает, что случилось, – это лишь очередное подтверждение тому, что, вероятно, не случилось ничего. Мартина вполне могли уволить, и он ушел, и если это так, то, возможно, он не хочет, чтобы сестра об этом узнала, пока он не найдет себе новое место, – довольно убедительно рассудил Телман. – Он старается лишний раз ее не волновать, или же ему просто стыдно. Возможно, его уволили за что-то постыдное, за какой-то нехороший промах. И вполне естественно, если он не хочет, чтобы его близкие об этом узнали.

 
 
– Тогда почему он не прислал ей ко дню рождения поздравительную открытку или письмо откуда-то еще? – не унималась Грейси. Она даже отстранилась от Телмана и посмотрела ему в глаза. – Он же этого не сделал, и она от тревоги не находит себе места!
 – Если он потерял работу, то, значит, и кусок хлеба, и крышу над головой, – ответил Телман, стараясь говорить как можно спокойнее. – Осмелюсь заметить, что в таком случае его в первую очередь заботят куда более важные вещи – где ему спать и что есть. Он мог не вспомнить, что это был за день.

 
 
– Но в таком случае он действительно попал в беду, и Тильда права, что тревожится за него, – с гордостью за себя сделала вывод Грейси.
 Телман глубоко вздохнул.
 – Тревожиться – да, но беспокоить по этому поводу полицию – определенно нет.
 В ответ на такие слова Грейси сжала кулаки, как будто это могло помочь ей сдержать гнев.
 – Она не беспокоит полицию, Сэмюэль! Она рассказала мне, а я спросила у вас. Вы не полиция, вы мой друг. По крайней мере, мне так казалось. Я лишь просила вашей помощи. Я не требовала, чтобы вы открыли дело!