Твоя случайная жертва

— Ужасная находка рыбаков в поселке Н****, мертвую девушку нашла собака. 11 апреля 1968 год.

Слезы катятся все сильнее и сильнее, я задыхаюсь и почти не вижу его лицо, оно расплывается и мне кажется я сейчас упаду на пол, навзничь.

— Листай дальше…Пока ты листаешь я расскажу тебе одну историю. Ведь даже зло имеет право на последнее слово, верно? Листай, Ксения. Время идет и его очень жаль. Листай пока я не передумал.

Повернулась пошатываясь к столу, глядя на экран затуманенным взглядом…Листать было больно…мой мозг уже понимал, что здесь что-то происходит, но он был настолько взбудоражен, что я все еще не могла сообразить и трезво мыслить…Одно я понимала точно — Волин не мог быть убийцей всех этих девушек. Он тогда еще не родился.

— Его звали Григорий Полозов. Музыкант, композитор, продюсер, мебельный магнат, владелец трех лесопилок. В его жизни было все, что может пожелать человек…Слава, деньги, власть, связи и….маленькое увлечение — несовершеннолетние музыканточки-блондинки. Вначале он их просто трогал, потом начал насиловать, а потом и убивать. Жертвы тщательно выбирались: сиротки, неблагополучные семьи, кастинги для очередной фабрики псевдоталантов. Одну из своих первых жертв, дочь любовницы-шлюхи и наркоманки, он насиловал несколько месяцев. Потом прирезал, а она выжила и оказалось, что девочка ждет ребенка. Ей было шестнадцать и его могли за это посадить…Могли, но не с его связями и деньгами. Он запер ее в психушке, до тех пор, пока не родится ребенок. Жена Полозова была бездетной из-за множественных абортов. Она не хотела рожать от него или просто ненавидела детей…Может и то и другое вместе.

Я все еще держала Волина на прицеле, а у самой дрожали губы и подбородок. Зачем он мне все это рассказывает? Какое это имеет значение?

— Девочка пыталась сбежать, но ее надежно охраняли, а когда ей это все же удалось она бросилась под машину. Ее спасти не удалось, а вот ребенок выжил.

История могла получить огласку, но не получила. Полозов забрал мальчика и привез к своей жене. Оставил на воспитание и продолжил строить карьеру, зарабатывать деньги и…насиловать маленьких девочек.

А его сын рос с женщиной, которая его люто ненавидела. Ненавидела так, как только можно ненавидеть ребенка своего мужа от другой женщины. Она бы свернула ему голову или утопила в ванной, но тогда лишилась бы пособия от мужа и была бы вычеркнута из его завещания.

— Какое мне дело до них? Зачем ты заговариваешь мне зубы? Зачем все эти спектакли?

— Не терпится выстрелить?

— Не терпится!

— Успеешь. Я обещаю.

Прошел к бару и налил себе виски, сделал глоток и еще один.

— В горле пересохло. Итак продолжим, да? Тебе ведь интересно? Нет? Жаль…Мы все равно продолжим. Мальчик долго не знал, как сильно она его ненавидит. Он считал, что в этом заключается материнская любовь. В побоях, в ругани, в подзатыльниках, в том, чтобы стоять голым на кафеле и повторять «я — мразь, я— ничтожество, я — гнида».

Муж поставил ей еще одно условие — если она сделает из его сына музыканта он оставит ей все свое состояние. И она старалась, изо всех сил. Она ломала мальчику пальцы крышкой от фортепиано, она била его по рукам линейкой…и не только по рукам.

Опустила взгляд на его пальцы с бокалом. Издалека отчетливо видно выгнутые, кривые фаланги и у меня сердце пропустило один удар. Его сдавило тисками с острыми шипами и никак не отпускало…

— Однажды он нашел маленького котенка, тот забрел к ним во двор. Спрятал от нее в чулане. Носил ему молоко и кожуру от колбасы. Разговаривал с ним по утрам и по вечерам. А потом вернулся из школы… а котенку свернули голову. Его не убрали, не похоронили, не унесли, а оставили лежать в чулане. Чтобы мальчик знал — это он виноват в смерти котенка.

Пистолет дрогнул в руке и я отрицательно качнула головой…Нет…пожалуйста….нет.

— Когда его отец все же попался, а это должно было произойти рано или поздно она забрала мальчика с собой, продала все что можно было продать и уехала в другой город. Они сменили имя и фамилию. Он рос, а она старела. Он любил ее даже когда понял, что она его ненавидит. Он мог бы отомстить ей, мог бы, но не стал. Ей отомстила Вселенная у нее началась страшная болезнь при которой разлагаются кости, гниют и вызывают страшную боль. Он мог бы отказаться купить ей обезболивающее и отправить ее в хоспис, но тоже не стал. Он ждал…он все еще думал, что она оценит и перед смертью все же полюбит его. Увы, этого не случилось. Жалкий идиот…смешной, слабый слизняк.

Волин осушил свой бокал до конца, а я опустила пистолет на несколько сантиметров, слезы так и катились по щекам.

— Перед смертью она рассказала мальчику какое чудовище его отец…и прокляла их обоих. Сын отыскал отца в одной из психушек, где тот отсиживался благодаря своим связям и…вспорол ему брюхо. Но разве если убить убийцу в мире станет на одного убийцу меньше? А, Ксения? Он знал…знал от какой твари родился знал, что такое генетика. Знал, что зло живет и в нем самом.

Судорожно сглотнув чувствовала, как внутри все разрывается … и я словно вижу этого мальчика…и не знаю, что я чувствую. Мне невероятно страшно…я не знаю, что этот мальчик сделал дальше. Но мне так безумно его жаль…

— Прошли годы. Мальчик добился многого в этой жизни. Достиг высот, о которых не мог мечтать его отец и мачеха, называвшая его ничтожеством.

А потом ему пришло послание от некоего господина о том, что он знает чей он сын. Толстый зажравшийся чиновничек захотел заработать денег…И заработал. Получил определенную сумму, разрешение на легализацию бизнеса, новую машину. Но у алчности нет предела. Она жрет все больше и больше, пока не разорвется. Однажды…сын Полозова увидел в доме чиновника девочку. Блондинку. Девочку, которая играла на фортепиано и светилась изнутри чистотой. Увидел и ощутил этот прилив, эту похоть, адское возбуждение какое никогда в своей жизни не испытывал. Наверное, тоже самое чувствовал его отец…когда насиловал и убивал своих жертв. Ему хотелось ее трахать, задрать скромное платьице, сорвать белые трусики и грязно, по-животному ее драть.

Мне стало нехорошо, я схватилась за край стола, закрывая глаза, но все равно продолжая держать пистолет. О Боже! Я не хочу это слышать от него! Не хочу и не могу!

— Не надо…пожалуйста! Не рассказывааааай!

— Она ему понравилась…до безумия, до сумасшествия, до дрожи во всем теле. Он вез ее домой, — мой рот приоткрылся в немом крике, и я хотела зажать уши руками, — и смотрел на стройные ноги, худенькие плечи, на ее руки, на нежный профиль…Она была пьяна от выпитого шампанского, как бы легко было ее соблазнить, или просто овладеть ею. Она бы не сопротивлялась.

— Не надоооо!

А он вдруг резко повернулся и в два шага преодолел расстояние между нами.

— Что ты помнишь, Ксения? Помнишь меня? Помнишь, кто это был?

Я кивнула и сдавила пистолет обеими руками.

— Точно помнишь?

Снова кивнула.

— Твоя случайная жертва…

— Верно. Моя случайная жертва! Стреляй! Он заряжен. Это твой шанс уничтожить зло. Давай! Прямо сейчас! Тебя никто не обвинит! В столе есть предсмертная записка, а свидетелям заплатили предостаточно, чтоб они заткнулись! Нажми на курок!

Схватил дуло и приставил к своей груди.


— Стреляй! Если помнишь — стреляй, твою мать!





* * *


Он привез меня домой, высадил у подъезда. Хотел провести к квартире и не стал…Ушел. Оставил меня стоять на первой ступеньке. А я выпившая, у меня голова кружится и страшно идти домой там отец. Он унюхает и орать будет, может ремнем избить.

— Ксюша, милая.

Обернулась и обрадовалась.

— Вы? Как вы здесь? Алексей Владимирович!

— Ты кофточку забыла. Мила уже спать легла, а я вот привез. А ты чего домой не идешь?

— Отец выпил…будет бушевать. Я пережду, когда он уснет.

— Так поехали покатаемся, а? Мне тоже домой не хочется Валентина Ивановна заругает. Она у нас строгая ты знаешь. Ну что? Поехали?

Села к нему в машину, он включил музыку классику и протянул мне бутылку с колой.

— Будешь? Я Милке новую куплю. Правда уже сделал глоток. Не брезгуешь?

Отрицательно качнула головой и сделала несколько глубоких глотков. Вернула ему, а у самой в голове зашумело, стало двоиться, и я вижу, как он все ниже наклоняется.

— А теперь давай скажи мне спасибо за кофту и за колу. Поблагодари дядю. Поцелуй меня. Ты же давно спрашивала как меня отблагодарить?

Отрицательно качаю головой, а он тянется толстыми губами…наклоняясь все ниже. Вцепилась ему в лицо и тут же ощутила, как на меня обрушился град ударов и от боли потемнело перед глазами.

— Сука! Головой она вертит. Тварь! Мы ей жрать даем, ночевать пускаем, в универ ее помогал устроить, а она…вот сука! Раздвинь ноги, шалава малолетняя! Не убудет от тебя! Все равно ни черта не вспомнишь!





* * *


Распахнула широко глаза и не вижу ничего только глаза Волина бирюзовые, яркие, сумасшедшие.

— Стреляй, Рапунцель…уничтожь зло!

Отрицательно качаю головой, пытаясь выпустить пистолет, но он сжимает его моими руками.

— Стреляй!

— Не могу!

Сжимает мои руки и смотрит в глаза, его лицо искаженное, бледное до синевы и губы дрожат. И глаза дикие, безумные.

— А надо!

И вдруг оттолкнул меня изо всех сил.

— Уходи!

— Нет!

— Убирайся!

— Это же не ты…ты не зло. Иван!

— А мог быть я! Мог, понимаешь? Я МОГ!

— Нет! Ты не такой…ты другой! Ты не мог!

— Ты лжешь сама себе!

Схватил под руку и вытащил в коридор.

— Эй, выведите ее отсюда. Игра окончена.