Твоя случайная жертва

— Ты действительно хотел, чтоб я тебя застрелила?

— Я хотел, чтобы зло исчезло.

Сплела пальцы с моими, и я дрожу, когда ее голубые глаза так смотрят на меня.

— Зло живет в каждом из нас…

Потом вдруг вскочила с постели, закутываясь в покрывало и увлекая меня за собой к окну.

— Разве она может быть порождением зла? Посмотри на нее. Посмотри, как она на тебя похожа!

Внизу белокурая девочка залезла на качали, а темноволосый мальчик раскачивал ее, и они громко смеялись. Еще когда я увидел ее впервые мое сердце зашлось в какой-то агонии, в сумасшедшем ощущении нереальности происходящего. У меня не могло быть такого чуда. Я его недостоин. У ничтожества не может быть семьи…А потом она назвала меня папа и я понял что загрызу за нее любого зубами. Моя она. Часть меня. Вопреки всему. И…она никогда не будет заниматься музыкой.

— Мне не верится, что в этом доме слышны детские голоса. Их не должно было быть!

— В этом доме слышна любовь, Иван.

Повернулась ко мне и обняла за плечи тонкими руками, заставляя слепнуть от счастья, от ощущения, что я не конченый урод и не ничтожество, от всепоглощающего ощущения, что я чувствую ее любовь каждой порой на своем теле. Приоткрыла окно, а я обнимаю ее сзади руками и ощущая, как отдает в паху адским желанием взять ее прямо у этого окна. Сейчас же. Содрать покрывало, нагнуть над подоконником и войти сзади.

— Варя, дай Леше покататься!

— Леша — мужчина, он катает меня!

И не поспоришь, хитрая бестия. Задернул штору и привлек свою жену к себе. Когда мы забирали Варю из больницы наконец-то домой Ксения заглянула мне в глаза и тихо спросила:

— В твоем сердце найдется немного места для еще одной любви?

— Мальчик?

Она кивнула и с мольбой посмотрела мне в глаза.

— Разве я могу тебе отказать?





* * *


— У меня для тебя маленький подарок.

— Какой?

— Как и обещал я закрыл все пиратки, на которые растащили твой макет… и…, - протянул ей сотовый со скрином заголовка статьи, — твоя Симонюшина уволена, осуждена за коррупцию, взяточничество и грубое обращение с детьми. Пару лет посидит. Могу пожёстче…, например, на зоне по кругу во все дырки.

— Не надо…она слишком жалкая.

Сбросила покрывало, и я ощутил, как зверею при виде ее голого тела, упругой полной груди с вздернутыми сосками и гладко выбритого лобка. Затрахаю маленькую провокаторшу.

— Моя плата…Все по договору. На колени.

— А если откажусь…

— Оштрафую!

Привлек ее к себе за затылок, набрасываясь на мягкие губы, обхватывая ладонями ягодицы, впечатывая в себя.





* * *


Спустя час наша дочь вошла к нам в спальню, села на краешек постели и задумчиво сказала.

— Я вчера спускалась в подвал и видела там пианино…я хочу научиться играть, как ты, папа.





БОНУС





У меня не будет детей НИКОГДА. Я думал об этом несколько недель после того как побывал «в гостях» у папочки. Но вначале я наведался в его маленькую берлогу, о которой не знал никто. Даже его многочисленные любовницы.

Папочка увлекался охотой и спортивной рыбалкой у него был маленький загородный домик. Скорее ночлежка-сарай. Он раньше принадлежал базе отдыха «солнечное», а потом от базы осталась лишь надпись, старые нежилые здания и маленький пирс. Полозов что-то там платил сторожу-алкашу и оставался на ночлежку в этой берлоге.

Поисками папы я занимался сам и прежде чем найти его я нашел места его обитания. Прошелся по следам так сказать. Именно здесь я и понял кем он являлся на самом деле. Понял от какого чудовища я появился на свет.

В погребе, заваленном сверху старыми книгами и учебниками он устроил свалку артефактов из деталей одежды и украшений. Я сжег к дьяволу это адское место…вместе со всеми потрохами. И уехал. К папе.

Он неплохо устроился тогда в своем психо-санатории и не ожидал меня там увидеть. Да, он меня узнал. Несмотря на мой медицинский халат, шапочку и маску на лице. Узнал хотя бы потому что у нас с ним были глаза одинакового цвета. Самое смешное, что он испугался. Мой папочка, который не боялся насиловать молодых девочек и вспарывать им животы, оказался трусливой псиной. Жалкой, дрожащей тварью с округлым пузом, жидкими волосами и тонкими ножками.

Каким-то особым чутье он понял, что я пришел его убивать. Мы не разговаривали. Он пытался заорать, скрестись в двери, умолять…

— Я все оставил тебе…

— Ты убил мою мать!

— Она была сумасшедшей, она бы все равно покончила с собой!

— Ты ее убил дважды! И оставил меня с тварью, такой же, как и ты! С мразью, которая издевается над слабыми и чувствует себя богом.

— Думаешь ты не такой? Думаешь ты не похож на меня? Рано или поздно ты почувствуешь ЕГО. Почувствуешь этот зов, это желание, эту тягу. Захочешь увидеть ее…Смерть…стать ее Господином…захочешь подарить ИМ избавление. Оно живет в тебе…ЗЛО…

Я не слушал его я вспорол его скальпелем и вложил ему в руку, оставил дверь открытой и спокойно вышел через задний ход. В тот день, конечно же камеры видеонаблюдения не работали.

А потом я несколько недель беспробудно пил…прежде чем принял свое решение и не начал искать того, кто возьмет мою сперму и оставит ее в донорском банке. Зачем? Наверное, это был какой-то страх стереть себя совершенно, убить свое будущее. Он напоминает страх перед совершением суицида. Осознание, что на этом ты заканчиваешься и все, что являлось тобой умрет вместе. Найти придурка, который согласится за деньги сдать мой материал вместо своего, труда не составило. Для меня это было каким-то утешением, каким-то вбросом во Вселенную.

На следующий день я стерилизовался. Гарантированно стер себя, искоренил свой генофонд. Такие, как мой отец, не должны размножаться. Это было до встречи с ней…Потому что ДО я еще верил, что мы с папой совершенно не похожи. ДО я был обыкновенным сукиным сыном который трахал все что попадалось ему на глаза и в основном старше тридцати, как в доказательство себе, что малолетки меня не привлекают.

И ее нежный взгляд, как удар под дых, как напоминание, кто я, как осознание чего-то звериного внутри себя, потому что я ни к кому не испытывал этой адской тяги. «Его» типаж, играет на пианино, светленькая и очень юная. У меня стоял весь вечер и пока мы ехали в машине я представлял себе, как войду в ее тело, как буду целовать ее губы. Высадил у дома, а наутро. После того как обнаружил между сидениями ее тоненькую цепочку, нашел способ уничтожить свой материал. Стер себя окончательно и бесповоротно. Моей спермы не должно было быть в том банке. Придурок-донор получил за это деньги.

Я не думал, что ОНА появится в моей жизни снова, не думал, что придет ко мне и начнет шантажировать. Я не верил ни единому ее слову. Я был уверен, что она нагло лжет и что несчастье с ее дочерью заставило прийти ко мне и сочинить всю эту историю с насилием. Какая нормальная женщина придет к своему убийце?

Но она не была нормальной. Она была покалеченной, истерзанной, как и я. И я играл с ней. Мне до дрожи нравилось с ней играть. Ловить на вранье, манипулировать, истязать, а потом разрываться от презрения к себе и понимания насколько она меня ненавидит. Я, как конченный мазохист, упивался ее ненавистью ко мне. Она вытягивала наружу все мои страхи. Все мои темные стороны. Она говорила мне что я тот, кем я так ужасно боялся быть… и это излечивало меня и в тот же момент я ощущал себя дьяволом, который не может остановиться, которому хочется выпить ее всю, до дна, сожрать каждую эмоцию.

И когда понял, что не лжет…я ощутил, как оно поднимает голову снова. Как оно возрождается и скалится внутри меня, превращаясь в нечто черное и бесформенное с разинутой пастью. Оно жаждет уничтожить каждого, кто посмел причинить ЕЙ боль. И я спустил его с цепи. То зло, которого боялся сам. Спустил и погнал по следу. А потом упивался тем, как подражатель моего отца корчился в предсмертной агонии. И в этот момент я слышал слова своего отца:

Думаешь ты не такой? Думаешь ты не похож на меня? Рано или поздно ты почувствуешь ЕГО. Почувствуешь этот зов, это желание, эту тягу. Захочешь увидеть ее…Смерть…стать ее Господином…захочешь подарить ИМ избавление. Оно живет в тебе…ЗЛО…

Он был прав оно жило во мне. Да.

Я изменил сам себе ради нее, я действительно не мог ни в чем ей отказать. Я с ума сходил от того, что понимал — мне никогда не получить о нее взаимности. То возвращение…она босая, мокрая, дрожащая ко мне пришла…САМА…я обезумел от счастья. Впервые в своей жизни…Но этот черт, который голосом моей мачехи твердил мне «Ты-мразь, гнида, ничтожество. Никто и никогда не полюбит тебя. Ты- чудовище!»

И когда подбросил ей эти цепочки… я хотел видеть, как она меня ненавидит, хотел еще раз удостовериться, что любить такого, как я невозможно. Что я для нее то самое зло, и она не допускает ни малейшей мысли, что я невиновен. Я хотел, чтоб она стерла меня сама. Нажала на курок и вышибла мне мозги, как и мечтала. Разве я мог ей отказать…Но Нейм обещал…

Когда шептала мне о любви я все еще слышал голос мачехи в голове, ее синие губы презрительно корчились, а дряблая кожа отдавала серостью и запахом тлена. Она стояла у меня за спиной с указкой и шептала мне с змеиным шипением «ты — мраааазь, Иван,…ты — ублюдок и слизняк!».

Я возвращался домой, открывал ноутбук, брал в руки пистолет и клал его перед собой. Я ждал что она мне напишет…говорил себе, что, если солгала я вышибу себе мозги сам. Но она писала. Каждый день в одно и тоже время.

Разное писала…Иногда совсем не о нас, а просто о книге, которую прочла или об осени, или об уличном музыканте, которого слушала целый час у метро, потому что он играл лунную сонату. Я читал и прятал пистолет в стол. Она никогда об этом не узнает. Ведь стоило ей пропустить один день и меня бы не стало.

Я в очередной раз вытащил револьвер, проверил наличие патронов, покрутил барабан и положил перед собой… а она именно в этот день написала мне:

— Ты когда-то спросил меня почему я написала именно тебе? Почему выбрала из всех точно таких же «ник неймов»…Ты… ты отец моей дочери, Иван. Это я купила твой биоматериал…

Я меня задрожали пальцы и пересохло во рту. Я ведь много раз спрашивал себя о кого она родила. Я искал всех, кто мог быть потенциальным отцом ее дочери, я представлял ее с мужиками с офиса, перебрал всех соседей из сгоревшего дома. Приезжал в больницу, смотрел как она сидит у постели ребенка, как целует маленькие ручки и ревновал к тому, от кого она родила. Если так сильно любит своего ребенка, наверняка любила и его отца…Для меня вообще было больно видеть, как женщина ласкает и целует своего ребенка, бьется за него, жертвует. Я всего этого не познал.

Благотворительность скорее была неким успокоением, неким вкладом в ту же Вселенную. Отец забирал жизни, а я их дарил. Именно так я мог простить себя за то, что я его сын. Смотрел на выздоравливающих детей, на их счастливых родителей и ощущал, как зло отступает в свою липкую темноту.

— Через три дня у нее последняя операция и ей нужен донор…да, ты дал деньги и этого более чем достаточно…но родной донор подошел бы ей идеально. Вот зачем я искала его…. Но Нейма. Тебя. Варя…не зло. Она маленькая девочка, которая борется с болью и со смертью. И ты уже ее спасал столько раз. Благодаря тебе она открыла глаза и начала разговаривать. Я ни о чем не прошу. Не прошу стать ей отцом. Не прошу признать своей….Но я точно знаю твоя девочка любила бы тебя так же сильно, как и я. Операция в понедельник в девять утра. Мы будем тебя ждать.

Она не могла быть моей. Меня уже несколько лет как не существовало. Но я уже знал, что она не лжет…знал, что если написала, то уверена, что это правда.

Я хотел, чтоб тот придурок написал ей, что мой материал был уничтожен и на самом деле он и есть отец ее дочери. Но у козла было просветление и он признался, что никакого материала не изымал, а деньги потратил на траву и вечеринки.

Знаете, я никогда в своей жизни не получал подарков. Моя мать ничего мне не дарила ни на один праздник. Мои шлюхи обычно любили эти подарки получать.

Самым большим подарком от жизни я считал свои мозги и руки. Они сделали меня тем, кто я есть. И я никогда не понимал, что значит что-то получить. Не важно большое или маленькое.

И в тот момент, когда я понял, что Варя…что та девочка, та маленькая часть от женщины, которую я безумно люблю, является и моей частью, то заорал. Я орал, горланил на весь дом. Не помню, что именно. Бросился к фортепиано и бил на нем какие-то дикие безумные аккорды.

И пульсацией в голове Я ЕСТЬ. Я, будь оно все проклято, Я ЕСТЬ. Благодаря этой женщине, появившейся в моей жизни одиннадцать лет назад…она вытянула меня из бездны, она сделала мне самый сумасшедший подарок — она подарила мне МЕНЯ.