Убежище 3/9

Мальчик шумно высморкался.

– Все равно убегу, – повторил он.

– Ну что ж, – устало вздохнула Костяная, – не хотела я всяких наглядных демонстраций… Да, видно, придется. Что ж… Беги.

– Что?

– Беги, говорю. Все равно обратно вернешься.

Старуха потрепала его по волосам – длинный коготь неприятно царапнул Мальчику голову.

– Больно, – обиженно отстранился Мальчик.

– Ой, прости, Ванюша, прости, радость моя, – нервно засюсюкала Костяная, – что ж это я, дырявая голова… Забыла, что у тебя шов там…

– Что у меня… там?

– Шов, сынок, шов, – ответила она.

Мальчик вдруг вспомнил странную сказку, которую рассказал ему Тот Кто Не Может Есть.

…ты знаешь, что такое трепанация черепа?..



Костяная повернулась и молча уковыляла в избушку, оставив Мальчика одного.

Он оторопело поглядел ей вслед, потом провел по своей голове рукой. Действительно – там что-то было. Какая-то неровная длинная корочка…



…Он умер? – Нет. Физически – нет. Но он не мог больше видеть живых, слышать их и говорить с ними…



– Это не про меня, – сказал Мальчик. – Нет, это не про меня. Это не про меня. Я все равно убегу. Я убегу отсюда.

Тумана на этот раз практически не было. Быстрым шагом Мальчик пошел в сторону леса.

Никто не погнался за ним.





* * *


– Я убегу. Все равно убегу. Все равно убегу. К маме… – повторял Мальчик в такт собственным шагам.

Это задавало хороший темп:

– Я – убегу – все равно – убегу – все равно – убегу – к ма – ме…

Он шел уже очень долго – а лес все не кончался. Хотелось есть и пить.

Мальчик решил было набрать каких-нибудь ягод – но оказалось, что в этом лесу нормальных ягод не водилось. Не было земляники, черники, голубики… Висели, правда, какие-то большие бело-зеленые гроздья на засохших колючих кустах – но они совсем не казались съедобными.

Мальчик поискал заячью капусту – кисленькие такие трилистники, – но и ее не нашел.

К вечеру стало холодно и спустился туман. Мальчик перестал бубнить себе под нос – и ритм шагов сразу нарушился.

Теперь он то тащился еле-еле, то вдруг бежал со всех ног, то метался туда-сюда, и скоро совсем уже перестал понимать, с какой стороны он пришел и куда направляется.

Когда наступила ночь – темная, беззвездная, ледяная, – Мальчик присел под деревом и стал думать о том, что обычно случается с детьми, которые оказываются в лесу ночью одни. Что с ними случается? Конечно, их съедают волки. Волки со светящимися зелеными глазами. Или еще какие-нибудь хищники. Разрывают на части, жуют и чавкают. В крайнем случае, детей убивают разбойники. А если очень повезет – они умирают сами, от голода и жажды. А еще их могут заклевать летучие мыши. И совы… совы, у которых поворачивается голова… вокруг шеи… быстро-быстро… как карусель… и можно кататься на этой карусели… с бутербродом в руках… черный хлеб с вареной докторской колбасой… главное, не уронить… чтобы не вылетел…





* * *



Мальчик проснулся на рассвете, от холода, голода и жажды. Судорожно осмотрел себя – цел. Значит, волки не приходили.

Он поднялся на ноги и стряхнул со штанин налипшие еловые иглы и мокрые желтые травинки. Потом огляделся по сторонам. Небо висело низко, очень низко, как лист плотного серого ватмана, наколотый на острия елей. Ту ч на этом небе не было – но и солнца тоже… Забыли нарисовать.

Вокруг простирался лес. Все тот же лес: сырой, пустой, скучный – и, в общем-то, не страшный. Только вот… чего-то в этом лесу не хватало.

Звуков.

Птицы не пели. Не стрекотали кузнечики. А ветер не шевелил ветки деревьев. Тихо и неподвижно стояли березы, осины и елки.

Чтобы хоть как-то согреться, Мальчик пошел быстрым шагом. Просто вперед – бесцельно. Он еще даже не успел толком устать, когда услышал справа от себя далекий, но отчетливый плеск воды. Мальчик повернулся и побежал на этот единственный звук. К реке, к ручью, к болоту – неважно. В любом случае, там можно будет попить…

Деревья постепенно редели. Там, впереди, уже совсем громко шумела река. Только вот бежать становилось все труднее и труднее. Подошвы странно прилипали к земле, увязали в рыхлой, усыпанной листьями почве – как будто он ступал по большой бурой жвачке. Мальчик остановился и посмотрел себе под ноги. Несколько раз моргнул, не веря: его ботинки медленно погружались в землю. Сначала только подошвы. Потом шнурки. Потом… Мальчик вскрикнул и со шмякающим звуком выдернул обратно одну ногу, затем другую. Это оказалось легко. То есть если это даже такое болото, подумал он, затягивает оно не слишком сильно.

Мальчик отступил на шаг, подождал. Та же история: ноги медленно погружались в землю. Он снова высвободился, осторожно побрел дальше к реке. Под ногами чавкало. Очень, очень странное болото… И цвета странного. Болото – оно ведь должно быть зеленое. А это – земля как земля… Или нет? Какая-то красная… Под листьями толком не видно… Мальчик наклонился, осторожно зачерпнул рукой странную слякоть, прикрытую подгнившей растительностью, и – продолжая идти, чтобы не увязнуть в этом по колено, – поднес к глазам.

У него на ладони лежал красно-бурый кусок чего-то мягкого, липкого, студенистого. С резким ягодным запахом. Как кисель…

Продолжая, раскрыв рот, изучать красный колышущийся комок, Мальчик шел вперед. Шел не глядя – пока нога его, в очередной раз отлепившись от вязкого берега, на ступила в реку. Ботинок мгновенно промок, и пальцам стало горячо. Мальчик стряхнул с руки комок и посмотрел прямо перед собой – на воду.

Это была не вода.

Белая, теплая жидкость с громким журчанием текла перед ним. Кое-где она пузырилась и булькала, закручивалась в маленькие неглубокие воронки… Желтоватые маслянистые ошметки, точно грязные льдинки, всплывали тут и там на поверхность, а потом снова тонули – или их уносило течение.

От жажды и отвращения у Мальчика свело живот. Он скрючился, присел на корточки и набрал полную пригоршню из этой реки. Осторожно попробовал на вкус. Молоко. Отвратительное кипяченое молоко – с пенками. Сморщившись, Мальчик выпил всю пригоршню, набрал еще – выпил. А потом с ужасом обнаружил, что увяз уже по пояс в кисельном берегу.

Он засучил ногами, высвобождаясь. Здесь, у реки, почва была совсем мягкая, полужидкая. Он дернулся всем телом – слишком сильно, гораздо сильнее, чем стоило бы, – и выскользнул из красного месива прямо в реку. Хотел было подняться на ноги, но не почувствовал дна. Попробовал выплыть обратно на берег, но течение было слишком сильным.

Извиваясь в облаке сладкого пара, белая речка подхватила его и поволокла куда-то. Мальчик побарахтался немного – он умел плавать только по-собачьи, да и то еле-еле – и сдался. Повернулся на спину и закрыл глаза.

Теплые молочные пенки щекотали ему шею и щеки.

Он плыл весь день в болезненной полудреме и очнулся только тогда, когда понял, что течение вынесло его в крошечную мелкую бухту, и он уже не плывет, а спокойно сидит по пояс в теплом молоке – среди длинных пожухлых камышей.

Мальчик поднялся на ноги и легко выбрался из реки. Здесь берег был нормальный: песчано-глинистый, не липкий. Вокруг – все тот же лес; узкая прямая тропинка уходила вдаль, разделяя лес надвое. Поеживаясь от прикосновения к телу пропитавшейся молоком одежды, Мальчик пошел по тропинке, рассудив, что это единственный правильный путь: не в лес же идти? А тропинка хоть куда-нибудь да выведет.

Уже стало смеркаться, когда вдалеке показался домик. Мальчик обрадовался и прибавил шагу, чтобы успеть туда до темноты.





* * *


Тропинка вела от реки к домику – и больше никуда; она упиралась прямо в крыльцо и заканчивалась. Слева, справа и сзади наступал лес.

Мальчик остановился в недоумении: домик был необычный. Маленький, коричневый – вероятно, из глины, – украшенный разноцветными камушками. Сверху – что-то вроде соломенного настила. Но больше всего Мальчика удивило другое: стены, крыша и мутно-желтое окно были сплошь облеплены мухами. Такого скопления мух Мальчик не видел никогда, ни на одной городской помойке. Они деловито ползали по темной лоснящейся глине, сражались за место на оконном стекле, целыми стайками садились на разноцветные камушки и с нервным жужжанием кружили над соломой.

Когда мальчик подошел к домику поближе, мухи неохотно снялись со своих мест и дружным зеленоватым облаком повисли в воздухе, на безопасном расстоянии. Только после того, как они очистили стены, Мальчик понял: то, что он принимал за глину, было на самом деле подтаявшим шоколадом, разноцветные камушки при ближайшем рассмотрении оказались карамелью и орехами, вместо стекла в оконном проеме красовался большой квадратный леденец, соломенный же настил представлял собой ворох хрустящей сдобной соломки.

Пахло все это до тошноты вкусно. Мальчику очень хотелось лизнуть шоколадную стену или выковырять из нее пару орешков. Останавливало только то, что сладости были засижены мухами, а мухи – источник заразы, это Мальчик знал точно. Он несколько раз обошел вокруг домика, чувствуя, как его внутренности недовольно ворочаются и громко булькают от голода. Наконец он не выдержал: решил, что не будет думать про мух и поест немного. Лучше ведь заболеть дизентерией, чем умереть с голоду.

Дрожащим пальцем Мальчик дотронулся до желтого миндального ореха, заманчиво торчавшего из стены под окном, – миндаль сразу же послушно вывалился из неглубокой ложбинки в подтаявшем шоколаде. Мальчик уже хотел сунуть его в рот, когда услышал, что по ту сторону стены что-то зашевелилось и заскрипело.

Звякнула дверная цепочка; там, внутри, кто-то деловито возился с замком.

– Кто там ходит? – бодро поинтересовался из-за двери женский голос. – Кто грызет мой сладкий дом? – хозяйка неприятно картавила, и у нее получилось что-то вроде «г’ызет».

Мальчик выронил орех и беспомощно уставился на дверь – до сих пор ему как-то не приходило в голову, что внутри этого гигантского торта кто-то может жить.

На пороге появилась женщина. Мальчик посмотрел на нее и поспешно отвел глаза: хозяйка дома вышла к нему абсолютно голой.

– Это ты г’ызешь мой дом? – снова спросила она.

– Извините, – ответил Мальчик. – Я не понял, что…

Что говорить дальше, он не знал.

– Ты голодный, небось? – поинтересовалась она.

– Нет, – сказал Мальчик, и тут же добавил, – то есть, вообще-то, да.

– Ну так это еще не повод кромсать чужие дома! Ладно уж, так и быть, я тебя прощаю. Все равно я тут собиралась делать капитальный ремонт. Ну, заходи, что ли, гостем будешь. Чем-нибудь тебя угощу.