Убийство в доме викария
Часть 24 из 48 Информация о книге
— А куда, разрешите узнать? — Играть в теннис. — С кем? — С семьей Хартли Напье. — Из Мач-Бенэма? — Да. — А когда вы вернулись? — Не знаю. Я же вам сказала, что никогда не смотрю на часы. — Вы вернулись, — сказал я, — около половины восьмого. — А, верно, — сказала Летиция. — Прямо в разгар представления. Анна в истерике, а Гризельда ее утешает. — Благодарю вас, мисс, — сказал инспектор. — Это все, что я хотел узнать. — Только-то? — сказала Летиция. — Вы меня разочаровали. Она пошла от нас к «Фиату». Инспектор украдкой дотронулся до своего лба и шепотом спросил: — Что, малость не в себе? — Ничего подобного, — сказал я. — Но ей нравится такой казаться. — Ладно. Пойду допрошу прислугу. Заставить себя полюбить инспектора Слака — свыше сил человеческих, но его кипучей энергией нельзя не восхищаться. Мы расстались, и я спросил у Ривза, где я могу найти миссис Протеро. — Она прилегла отдохнуть, сэр. — Тогда я не стану ее беспокоить. — Может, вы подождете, сэр, я знаю, миссис Протеро хотела обязательно с вами повидаться. Она сама сказала за ленчем. Он провел меня в гостиную, включил свет — занавески были опущены. — Какие печальные события, — сказал я. — Да, сэр. — Голос дворецкого звучал холодно, хотя и почтительно. Я взглянул на него. Какие чувства кипят под этой маской вежливого равнодушия? Может быть, он знает что-то, но не говорит? Трудно найти что-либо более неестественное для человека, чем маска вышколенного слуги. — Еще что-нибудь угодно, сэр? Мне почудилось, что за этим привычным выражением таится хорошо скрытая тревога. — Нет, ничего, — ответил я. Мне не пришлось долго ждать — Анна Протеро вышла ко мне очень скоро. Мы поговорили о некоторых делах, а потом она воскликнула: — Какой чудный, добрый человек доктор Хэйдок! — Лучший из всех, кого я знаю. — Он был поразительно добр ко мне. Но у него всегда такой грустный вид — вам не кажется? Мне как-то не приходило в голову называть Хэйдока грустным. Я немного подумал. — Нет, не замечал, — сказал я. — И я тоже, до сегодняшнего дня. — Порой наши личные горести обостряют наше зрение, — сказал я. — Как это верно. — Она помолчала и сказала: — Мистер Клемент, одного я никак не могу понять. Если мужа застрелили сразу же после моего ухода, то почему я не слышала выстрела? — Полиция полагает, что выстрел был сделан позже. — А как же записка — там стоит «18.20»? — Возможно, эти цифры приписаны другой рукой — рукой убийцы. Кровь отхлынула от ее щек. — Какой ужас! — А вам не бросилось в глаза, что цифры написаны не его почерком? — Да там вообще не его почерк! Это была правда. Неразборчивые каракули в записке ничем не напоминали четкий почерк Протеро. — Вы уверены, что они не подозревают Лоуренса? — По-моему, с него сняты все подозрения. — Но, мистер Клемент, кто же это сделал? Люциус не вызывал у людей симпатии — я знаю, но и настоящих врагов у него не было, мне кажется. То есть заклятых врагов. Я покачал головой: — Сие покрыто тайной. Я снова вспомнил о семи подозреваемых, которых не захотела назвать мисс Марпл. Хотелось бы знать, кто они… Распрощавшись с Анной, я приступил к выполнению своего замысла. Я пошел домой по тропинке. Дойдя до перелаза, я немного вернулся назад, до места, где растительность казалась мне слегка помятой, свернул с тропинки и углубился в кусты. Лес здесь был густой, с кустарником, ветви которого переплетались внизу. Я пробивался сквозь заросли с некоторым усилием, как вдруг услышал, что недалеко от меня еще кто-то пробирается через кустарник. Я остановился в нерешительности, и передо мной возник Лоуренс Реддинг. Он тащил увесистый валун. Должно быть, вид у меня был удивленный — Лоуренс вдруг разразился смехом. — Да нет, — сказал он. — Это не улика, а нечто вроде мирного подношения. — Мирное подношение? — Ну да, назовем это началом мирных переговоров. Мне нужен предлог, чтобы зайти к вашей соседке, мисс Марпл, и мне подсказали, что лучше всего преподнести ей камень или обломок скалы для ее японского садика. — Это верно, — согласился я. — А что вам понадобилось от почтенной леди? — Вот что. Если вчера вечером можно было что-нибудь увидеть, мисс Марпл это наверняка видела. Я даже не говорю о чем-то, непременно связанном с убийством, то есть связанном с ее точки зрения. Я имею в виду просто что-то из ряда вон выходящее, диковинное, какую-нибудь мелочь, которая поможет нам разгадать загадку. Что-то такое, о чем она даже не сочла нужным сообщить полиции. — Такое очень может быть, мне кажется. — Во всяком случае, игра стоит свеч. Клемент, я собираюсь разобраться в этом деле до конца. Хотя бы ради Анны. А на Слака я не очень надеюсь, конечно, он из кожи вон лезет, но усердие никогда не заменит ума. — Насколько я понял, передо мной излюбленный герой приключенческих историй — сыщик-любитель, — сказал я. — Не уверен, что в реальной жизни они и впрямь оказываются удачливей профессионалов. Он пристально взглянул на меня и внезапно расхохотался. — А вы-то что делаете в лесу, падре? Признаюсь, я покраснел. — Наверно, то же, что и я, могу поклясться. Нам с вами явилась одна и та же мысль, правда? Как убийца пробрался в кабинет? Первый путь — по аллее и в калитку, второй — через парадную дверь, третий — есть какой-нибудь третий путь, а? Я решил расследовать, нет ли следов и сломанных кустов поблизости от стены вашего сада. — И мне пришло в голову то же самое, — сознался я. — Однако я не успел приступить к делу, — продолжал Лоуренс. — Так как решил, что надо бы сначала повидать мисс Марпл, убедиться, что никто не проходил по аллее вчера вечером, пока мы были в мастерской. Я замотал головой. — Она настаивала на том, что никто не проходил. — Ну да, никто — никто из тех, кого она считает кем-то. Звучит как дикий бред, но вы меня понимаете. Мог же там быть кто-то вроде почтальона, или молочника, или посыльного от мясника — кто-то, чье присутствие настолько привычно, что вы об этом не считаете нужным даже упоминать. — Вы начитались Честертона[22], — заметил я. Лоуренс не отпирался. — Вам не кажется, что в этом что-то есть?