Уязвимая точка

Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Мейс понял, что она еще не скоро очнется: чуть ниже челки джедай заметил рваную рану, а красивые золотистые волосы были черными и слипшимися от крови.

Мейс перегнулся через край люка и протянул руку:

— Хорошо, парень. Просто схватись за мою руку. Как только мы вытащим тебя отсюда, я смогу…

Когда мальчишка посмотрел наверх, страдальческое выражение его лица сменилось диким гневом, а мольба — яростным визгом. Мейс не заметил укороченной бластерной винтовки, висящей на здоровой руке парня. Первым намеком на ее существование стала серия лучей раскаленной плазмы, промелькнувшая рядом с лицом джедая. Винду вынырнул из люка и растянулся на крыше, а из отверстия полился нескончаемый поток бластерного огня.

Машина пошатнулась, люк оказался еще выше: резкого движения джедая хватило для того, чтобы нарушить хрупкое равновесие, и вездеход начал наклоняться дальше за край обрыва.

Мейс стиснул зубы. С помощью Силы он остановил вездеход и вернул его в прежнее положение, но тут внимание привлекли звуки со стороны. Ловя машину, он потерял контроль над оползнем, и нестабильная груда грязи и камней начала осыпаться под ногами двух маленьких мальчиков и девочки: они заскользили вниз, в сторону лавы.

Мейс успокоил колотящееся сердце и вытянул руку: ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы восстановить контроль над насыпью и стабилизировать ее, но она все равно стала значительно менее надежной. Он мог удержать ее еще минуту, может, две, чтобы девочка и мальчики добрались до относительной безопасности камней наверху, но не более. И он почувствовал, как вездеход под ним вновь начинает раскачиваться, все больше наклоняясь к точке, за которой уже не будет возврата.

Из кабины доносились проклятия парня и крики на тему «всех вас, проклятых корно, перебью». Винду закрыл глаза.

Эта отвратительная война…

Мальчик и девочка в кабине собирались стать жертвами Летней войны… потому что мальчик, посмотрев наверх, увидел не мастера-джедая, пришедшего на помощь.

Он увидел лишь коруна.

Попытка разоружить мальчика или убедить его Силой сломила бы концентрацию Мейса, направленную на оползень, что стоило бы жизни трем детям, карабкающимся наверх. Урезонить парня, казалось, невозможно: он наверняка был наслышан, что ждет его в руках коруннаев. В любом случае это отняло бы слишком много времени, которого не было. Вариант бросить парочку даже не рассматривался.

Как только ему удастся отправить подростка по оползню следом за остальными, он сможет достать его подругу. Но как выманить мальчишку?

Винду обдумал ситуацию: он представил ее себе боем за жизнь этих пятерых детей. Всех. Основной принцип боя звучит так: «Используй то, что есть». То, как ты сражаешься, зависит от того, с кем ты сражаешься. Его первым противником был вулкан. Он использовал силу оружия вулкана, лавы, чтобы сдержать его же собственную мощь.

Нынешним противником был скорее не сам мальчик, а его опыт, связанный с Летней войной.

«Используй то, что есть».

— Парень? — грубоватым голосом позвал Мейс. Он говорил с акцентом, которого мальчик ждал от коруна, мощным акцентом горцев, как у Мел. — Мальчик. Пять секунд, чтобы выкинул бластер через люк ты и вышел следом сам.

— Ни за что! — крикнули изнутри. — Ни за что!

— Не выйдешь ты, увидишь… последнее, что увидишь… будет граната. Слышишь меня ты?

— Валяй! Я знаю, что будет, если вы возьмете нас живьем!

— Мальчик, уже взял остальных я, да? Девочку. Урно и Никла. Всех их оставишь одних ты? Со мной?

Повисла тишина. И джедай добавил:

— Конечно, валяй, умри. Любой трус так может. Кишка тонка пожить еще у тебя?

Он был вполне уверен, что у тринадцатилетнего юнца, который взял еще четырех детей и ночью поехал по Коруннайскому высокогорью, у мальчика, который предпочел бы умереть, но не оставить потерявшую сознание девочку, кишка была совсем не тонка.

Секундой позже он в этом убедился.



ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ

Сквозь дверной проем я вижу россыпь ярко-белых фонарей, фары трех, нет, погодите, четырех паровых вездеходов, карабкающихся по холму в сторону разбитой дороги.

Направляющихся к нам.

Через час наступит рассвет. Надеюсь, мы все доживем до него.

Извержение закончилось, а дождь уже не льет как из ведра. Мы устроили в бункере легкую перестановку. Трое детей помладше, свернувшись на обнаруженных шерстяных одеялах в глубине убежища, спят. Беш и Мел теперь лежат возле «Молнии», там, где я способен присматривать за ними: не могу гарантировать, что кто-нибудь из этих детей не попытается причинить им вред. Террел, тринадцатилетний мальчик, их лидер, судя по всему, по-прежнему агрессивен: он до сих пор до конца не верит, что я не собираюсь запытать их всех до смерти. Но даже на Харуун-Кэле мальчишки есть мальчишки: каждый раз, когда он перестает беспокоиться о смерти от пыток, он начинает упрашивать меня дать ему пострелять из «Молнии».

Интересно, что бы Ник сказал об этих мирных жителях. Они тоже миф? Теперь моя уборка поселения уже не кажется бессмысленной: дети и так многое сегодня пережили, чтобы еще и лицезреть то, что произошло с местными жителями. Лицезреть то, что сделали с теми, кого они, может быть, знали.

Возможно, даже с их родителями.

Сейчас не время задаваться подобными вопросами. Сейчас я могу лишь смотреть сквозь рваные обломки дюрастали, что раньше были дверью бункера, в сторону движущихся сюда машин.

У меня и без подсказок Силы очень плохое предчувствие.

В дежарике существует классический маневр, называемый «вилкой», при котором игрок ставит голографического монстра так, что он атакует сразу две фигуры оппонента или даже больше. Так что, какого бы монстра соперник ни убрал, другой обязательно будет съеден. Когда ты попадаешь в «вилку», тебе остается лишь выбирать, кого именно потерять. Теперь этим словом стали описывать ситуации, в которых выбор в любом случае ведет в катастрофе.

У нас сейчас настоящая «вилка».

Я знаю, кто едет в этих паровых вездеходах: исследователи джунглей из того же лагеря, из которого дети сбежали от партизан ОФВ. Возможно, от тех же партизан, что разрушили это селение. Террел рассказал мне все, пока я разбирался с его сломанной рукой и раной девочки.


Их аванпост был следующим на этой дороге, всего в каких-то семидесяти километрах к северо-востоку отсюда. Они подверглись нападению ОФВ на закате. Отец Террела дал ему задание собрать остальных детей и отвезти их в безопасное место.

Им неоткуда было знать, что здесь тоже уже побывал ОФВ.

Руку Террелу сломала то ли пуля, то ли осколок гранаты, — он и сам точно не знал. Парень гордо рассказал мне, как он справлялся с двурычаговым управлением вездехода одной рукой, и как врезался в траводавов, пробиваясь сквозь коруннайскую линию заграждения, и как он, почти наверняка, задавил «минимум пять-шесть уродских корно».

Он говорил эти вещи так дерзко, словно пытаясь спровоцировать меня ударить его.

Будто бы я мог такое сделать.

У старшей девочки, Килы, самое тяжелое ранение. Когда машина катилась к обрыву, ее выкинуло из сиденья. У нее поврежден череп и серьезное сотрясение. Прежде чем вездеход упал с обрыва, я успел прихватить из него несколько медпакетов. Сейчас опасность для Килы почти миновала, если она не будет двигаться и отдохнет несколько дней. В медпакете был стабилизатор костей, так что рука Террела, скорее всего, прекрасно заживет. Дети помладше — Урно, Никл и храбрая малышка Пелл — отделались лишь синяками да ссадинами на руках и коленях от карабканья по оползню.

Пока.

Я даже не пытался объяснять, что не имею отношения к партизанам, и предпочел умолчать о том, кто я на самом деле. Дети, похоже, решили, что я охотник за головами, так как я действовал «не как корно», то есть не пытал и не убивал их. Они ждали этого из-за баек, что рассказывали им родители. И по-прежнему ждут этого, несмотря на то что они до сих пор живы лишь благодаря мне. Основываясь на своих глубочайших знаниях об охотниках за головами, почерпнутых в несметном количестве дешевых голодрам, они решили, что Беш и Мел — мои пленники и что я доставлю их в Пилек-Боу за большую награду.

Я не стал развеивать их заблуждение. В это легче поверить, чем в правду.

Но безобидные детские выдумки внезапно стали сложными и болезненными. Даже самая небольшая иллюзия может резать сильнее правды. Один из мальчиков помладше на пустом месте решил, что я, видимо, «величайший охотник за головами». Думаю, сработала инстинктивная реакция шестилетнего существа. Через пару минут он уже горячо спорил с братом, который настаивал, что «все знают», что сейчас самый крутой охотник за головами — Дженго Фетт. После чего первый ребенок спросил меня, не являюсь ли я Дженго Феттом.

Вот интересно: скажи я им, что я джедай, кем бы тогда счел меня мальчик?

От ответа меня спасло полное пренебрежения замечание Террела: «Он не Дженго Фетт, тупица. Дженго Фетт мертв. Все это знают!»

— Дженго Фетт не мертв! Не мертв! — Слезы потекли из глаз малыша, и он вновь обратился ко мне: — Ведь Дженго Фетт не мертв, правда? Скажите им. Скажите им, что он не мертв.

Я не мог придумать ничего лучше, чем ответить: «Мне жаль». И мне действительно было жаль. И сейчас жаль. Но правда есть правда.

— Мне жаль, но он умер, — признал я. — Дженго Фетт мертв.

- Видишь? — сказал Террел с ужасной высокомерностью тринадцатилетнего подростка. — Естественно, он мертв, тупица. Какой-то вонючий джедай подкрался к нему и ударил в спину лазерным мечом.

Эти слова почему-то задели меня еще сильнее.

— Это случилось иначе. Фетт… погиб в бою.

— Брехня, — изрек Террел. — Ни один вонючий джедай не способен сразить Фетта лицом к лицу! Он был лучшим!

С этим я поспорить не мог. Я мог оспорить лишь то, что Фетт был убит в спину.

— Да что ты знаешь об этом? Ты участвовал в той битве?

Я не смог и до сих пор не могу заставить себя сказать им, насколько я в ней участвовал.

И я не могу описать рану, что нанесли мне слова Террела: то, как он произнес «вонючий джедай», во всей красе продемонстрировало, во что превратила Депа имя нашего Ордена на этой планете. Не так давно ищущие приключений мальчики и девочки мечтали стать джедаями.

Теперь их герои — охотники за головами.

Вереница паровых вездеходов остановилась в полукилометре ниже по склону, там, где лавовый поток смыл дорогу. Это ненадолго их задержит: обвалившийся утес стал естественной дамбой. Думаю, спустя несколько часов после конца извержения лава, пробившая грязь и камни, затвердела и зафиксировала оползень. Из разумной предосторожности они проверяют его целостность перед тем, как попытаться преодолеть преграду.

Но я знаю, что им это удастся.

И что тогда мне делать?

Кажется, у меня не осталось выбора. Сдаваться в плен нельзя. Чтобы спасти Беша и Мел, не говоря уж о собственной жизни, придется удерживать детей в заложниках.

Как низко я пал. Я, мастер-джедай. Вот до чего меня довели несколько дней войны: угрожать жизням детей, ради которых я был готов погибнуть.

А если эти балаваи разгадают мой блеф?..

То в лучшем случае детям придется увидеть, как джедай убивает их родителей или друзей их родителей.

В лучшем случае… Эта фраза — уже сама по себе насмешка. На Харуун-Кэле, похоже, лучших случаев просто не бывает.

«Вилка».

И все же в дежарике никто не попадает в «вилку» случайно. Подобное происходит лишь в результате совершенной ошибки. Но в чем была моя ошибка?

Световые стержни внизу. Они вышли из машин и идут пешком. Никого не окликают. Попытавшись вызвать этот лагерь по коммуникатору, они не получили ответа и теперь будут приближаться максимально аккуратно. Не удивлюсь, если эти световые стержни привязаны к длинным палкам, для того чтобы выяснить, не привлекут ли они огонь снайперов.

Их много.

Теперь, отчаявшись, мне остается сделать то, что я всегда делаю, сталкиваясь с тупиковыми ситуациями: обратиться к урокам Йоды за советом и вдохновением. Я могу вызвать в своем разуме его мудрые зеленые глаза и легкий наклон его морщинистого лба. Я могу услышать его голос: «Ошибки ты не допустил если, но проигрываешь все же… по другим правилам начать играть тебе следует».