Узел смерти

Теперь Мортус Улторем выглядела такой, какой видел ее Чак: отвратительное, мерзкое, паукообразное существо, одним своим видом способное довести человека до безумия. Это и был истинный вид Мортус Улторем – тот самый, который должен был узреть Илья.

Только он ничего не замечал, не сводя с «Насти» восторженного взгляда.

Раздвинув в ухмылке узкие губы, тварь обнажила гнилые почерневшие десны с мелкими, острыми кривыми зубами.

– Взгляни, любимый! – проговорила она, обращаясь к нему. – Разве я не прекрасна?

Уродливое создание сделало шаг вперед, и Илья, как заколдованный, качнулся навстречу, медленно приближаясь к существу, которое, кажется, собиралось погубить его на глазах друзей.

Миша в отчаянии скрипнул зубами, понимая, что не может остановить Илью, не может помешать: холод парализовал каждую клетку, свел судорогой конечности.

Чаку в похожей ситуации удалось спастись, и это давало надежду. Хотя, скорее всего, Мортус Улторем и не имела намерения его убить. Теперь же все было иначе.

«Зачем я притащил сюда Лелю? Почему не настоял, чтобы она ушла, пока нас отпускали? – с запоздалым раскаянием подумал Миша. – О чем я думал!»

Если бы хоть у Лели, которая вообще не должна была оказаться замешанной в эту историю, появилась возможность выбраться отсюда!

С трудом ворочая языком, Миша кое-как выговорил:

– Уходи…

Но она осталась рядом – то ли не могла, то ли не хотела.

Мортус Улторем раскинула руки, готовясь принять Илью в объятия.

Миша собрал все силы, желая сломать ледяной панцирь, в которой было заковано его тело, но тут произошло то, чего он никак не ожидал.

За спиной хлопнула, ударившись о стену, дверь.

– А ну, отойди от него, дрянь! – раздался звонкий голосок. – Не смей его трогать!

Никогда прежде Миша не слышал в этом голосе такой ярости. Томочка, совершенно не испугавшись того, что открылось ее взору, бело-розовым сердитым вихрем промчалась через всю комнату и подскочила к монстру, который уже почти склонился над Ильей. То, что «Настя» превратилась в чудовище, ее не остановило, не испугало.

По всей видимости, после ухода Миши и Лели девушка ждала, когда все разрешится, но, так и не дождавшись, поспешила на помощь. Миша вспомнил, что не вытащил ключ из замка, и он остался торчать в незапертой двери.

Бесстрашная, прекрасная в своей стремительной смелости, Томочка обхватила Илью обеими руками, оттащила от Мортус Улторем, готовая защитить, укрыть его от опасности собственным телом, как маленькая птичка защищает своих птенцов от алчного хищника.

Несмотря на кукольную внешность и смешной наряд, сейчас Томочка выглядела бесстрашной воительницей, и Миша подумал, что впервые в жизни по-настоящему разглядел ее.

Томочка действовала решительно и не особо раздумывая, повинуясь проснувшемуся инстинкту. Не обращая внимания на ирреальный мрак, царивший в комнате, на ужасающую фигуру в двух шагах, она развернула к себе Илью, обняла его.

– Не смотри на нее! – приказала Томочка. – Смотри только на меня, слышишь?

И, не успел Илья ничего ответить, поцеловала.

Томочка крепко прижимала его к себе, приникнув к Илье всем телом, согревая своим теплом. Мише показалось, что поцелуй – торжество жизни на празднике смерти – длился очень долго.

Мортус Улторем издала разочарованный вой: у нее отобрали добычу, связь между нею и Ильей прервалась.

Одновременно с этим Миша почувствовал, что снова может двигаться, а обстановка в комнате начинает меняться.

Лампочка затрещала, заискрила и загорелась ярче. Мертвенный холод отступил, запах гниения стал не таким удушающим, а черные щупальца перестали двигаться и побледнели, хотя и не пропали совсем.

Поняв, что другого шанса не будет, Миша, сам толком не представляя, что собирается сделать, бросился на Мортус Улторем.

– Бегите отсюда! Все! – прокричал он на ходу.

Да, Мортус Улторем уже мертва, так что убить ее второй раз не получится, но ведь, являясь из Темного мира, это существо обретало тело – а значит, пусть и на время, но все же повиновалось физическим законам!

Михаил обеими руками вцепился в предплечья адского создания. Худое, костистое, тело было каменно-твердым и ледяным, как статуя. Он изо всех сил толкнул свою жуткую противницу, и та, видимо, не ожидая такого напора, попятилась назад, наткнувшись на стену позади себя.

Миша и Мортус Улторем стояли друг против друга, словно борцы на ринге. От усилившегося вблизи запаха тлена кружилась голова, хотелось отвернуться, но Миша смотрел на Мортус Улторем в упор, не боясь, что она вновь его околдует: был уверен, что ничего у нее не получится. Он видел растерянность Мортус Улторем, и то, что она дала слабину, прибавило сил.

Безобразное лицо существа исказилось, зубы обнажились, и Миша немного отстраненно, вроде бы даже равнодушно подумал, что сейчас оно вцепится ему в глотку, но не разжал рук.

Он понятия не имел, что происходило за его спиной, но видел, что свет не гаснет, черные полосы не двигаются, чувствовал, что стало чуть теплее. Миша надеялся, что Леля успеет убежать, пока он сдерживает Мортус Улторем, что вдвоем с Томочкой они уведут Илью, смогут вывести из-под ее власти.

Но тут стало ясно, что все трое еще здесь.

– Господи! Кто это? – хрипло крикнул Илья, и, на миг повернув голову, Миша увидел, что его друг стоит рядом с Томочкой и, вытаращив глаза, смотрит на «Настю».

«Наконец-то ты ее разглядел, болван! – с облечением подумал Миша. – Мы своего добились!»

Он отвлекся – и короткого мгновения хватило, чтобы Мортус Улторем воспользовалась этим. В районе ключицы вспыхнула острая боль, и Миша, не совладав с собой, отпрянул от твари, прижимая руку к тому месту, куда она вцепилась зубами.


«Укусила! Эта гадина меня укусила!»

Последовавшего за этим удара Миша почти не почувствовал. Он полетел на пол, оказавшись у ног Мортус Улторем, и та змеиным броском рванулась к нему.

– Сдохнешь! – прошипела она, занося над ним когтистую лапу.

Дальше все происходило быстро, но каждая секунда загадочным образом растянулась и длилась, длилась, навеки отпечатываясь в памяти.

Боль от укуса полыхала ледяным огнем. Миша не знал, что так бывает: шея и ключица горели, будто к ним прижимали раскаленный металл, но одновременно с этим ему было так холодно, что зуб на зуб не попадал, он дрожал и трясся.

Сопротивляться или хотя бы отодвинуться от Мортус Улторем он не мог. А закрывать глаза, чтобы не видеть свою смерть, не хотел.

– Не дождешься, – еле слышно выговорил Миша, чувствуя, что губы не слушаются.

Илья и Томочка метнулись к нему, и он хотел сказать, чтобы они не дурили, не дергались: ему уже точно не помочь! Но тут прямо перед ним, загораживая Мишу от смертоносной Мортус Улторем, возникла Леля.

– Нет! – Она зачем-то сняла с себя свитер, оставшись в белой маечке на тонких бретельках, и в следующий момент подскочила к чудовищу и накинула свитерок ему на плечи, завязав рукава спереди узлом.

– Тася, прошу тебя! Вспомни, кто ты такая! Ты любила синий цвет! Помнишь? Синий, как этот свитер!

«Потому что васильки – синие, Тотоша!» – раздалось у Миши в голове, как будто кто-то шепнул эти слова ему на ухо, и он, как попугай, повторил:

– Потому что васильки – синие.

Странная фраза прозвучала громко, Миша и не думал, что его сведенное болью горло способно на такое.

Мортус Улторем вздрогнула и застонала. Попыталась то ли сбросить с себя свитер, то ли оттолкнуть стоящую почти вплотную Лелю, но не сделала ни того, ни другого.

– Тася, вернись к нам! Тася, пожалуйста, вспомни, кто ты! – Раз за разом, как заклинание, твердила Леля. – У нас ведь недавно почти получилось, я знаю! Попробуй снова, пожалуйста!

Руки Мортус Улторем опустились, повисли вдоль тела, и тут стало происходить нечто удивительное.

Долговязая тощая фигура осветилась ярким сапфировым сиянием. По лицу существа пробегали волны, оно плавилось, как масло на раскаленной сковороде, и сквозь уродливые черты проступал совсем иной облик.

Раскрыв от изумления рты, Миша и все остальные увидели перед собой совсем юную девушку. По плечам ее струились густые блестящие темные волосы, перехваченные синей лентой. Большие светлые глаза смотрели мечтательно и кротко – эти глаза не видели зла, даже не подозревали о его существовании.

На девушке было синее платье, ладно сидевшее на хрупкой стройной фигурке, на запястье серебрился браслет. Тася не произносила ни слова, лишь молча улыбалась. Она стояла совсем близко – и вместе с тем была недосягаема. Ведь там, где она пребывала, не было места живым.

Леля прижала ладони к лицу.

– Твой истинный облик, – сквозь слезы проговорила она.

Томочка поддерживала Илью, который, кажется, был на грани обморока.

Миша почувствовал, как сердце его заныло. Он испытывал жгучую муку, горечь и вместе с тем гнев. Какими ублюдками нужно быть, чтобы растоптать трепетную красоту, и какой же хрупкой, незащищенной бывает эта красота, лишенная шипов.

Милая девушка с ласковой улыбкой могла бы прожить долгую счастливую жизнь, но вместо этого превратилась в кровожадного монстра, погубившего десятки ни в чем не повинных людей.

– Ты знаешь, кто ты, – прошептал Миша, думая об Илье, который едва не погиб. – А теперь уходи! Оставь нас в покое и больше не возвращайся!

Синее сияние померкло так же внезапно, как и разгорелось. Прекрасная девушка пропала, вновь оставив вместо себя чудовище.

Только сейчас все было иначе. Мортус Улторем, не обращая больше внимания на людей, завывала от боли и страха. Вскинув руки к лицу и глядя на них, точно впервые видела, она выкрикивала слова на непонятном языке и волчком вертелась на месте.

Должно быть, истинный облик испугал ее, она не могла выносить самоё себя: свет чистоты, который исходил от Таси, ее красота и нежность выжигали нечто внутри Мортус Улторем, разъедая изнутри, как ржавчина.

Чудовище разразилось воплем, от которого заложило уши, под потолком словно разорвался снаряд, и комната погрузилось во мрак.

«Надеюсь, у нас все получилось!» – подумал Миша и потерял сознание.



Эпилог.

День был по-осеннему пасмурный, с тяжелым пепельно-серым небом и то и дело налетавшими порывами ветра. Дождя не обещали, но тучи бродили по небу, словно мамонты, не давая солнцу выглянуть ни на секунду.

Хороший день для похорон, подумалось Леле.

Она стояла возле больничного входа и смотрела на Томочку и Илью, которые выбирались из такси. Леля приехала слишком рано: дома не сиделось, но и эти двое тоже решили поторопиться.

Илья выглядел намного лучше: поправиться, конечно, не успел, но с лица сошла восковая бледность, оно стало казаться мягче и одухотвореннее, потому что лихорадочно-злобный, возбужденный блеск в глазах погас.

– Привет, – чуть застенчиво поздоровался он, поправив очки.