В метре друг от друга

Годами я жила в согласии со смертью. Знала, что рано или поздно это случится, и жила с осознанием неизбежного, в полной уверенности. что умру прежде родителей и Эбби.

Чего я не ждала и к чему не была готова, гак это к тому, что мой черед печалиться и горевать придет раньше.

Услышав голоса в коридоре, я поднимаюсь, бреду через разгромленную комнату, подбираю телефон и иду к двери, ощущая ладонью настойчивую вибрацию. Выхожу в коридор, поворачиваю к палате По и вижу, как кто-то входит в нее с ко-робкой в руках. Иду следом, сама не зная зачем. Заглядываю с какой-то тайной, безумной надеждой, что вот сейчас увижу сидящего на кровати По, который посмотрит на меня так. словно все это было жутким кошмаром.

Я слышу, как он позвал меня: Стелла. Знаю, как произнес мое имя — с теплотой во взгляде, с улыбкой на губах.

Вместо этого — пустая больничная палата, одинокий скейтборд у кровати. Один из тех немногих следов, что оставил после себя По. Мой замечательный, мой лучший друг. И Майкл. Он сидит на кровати, обхватив голову руками. Рядом, на полу, коробка. Майкл пришел за его вещами. За постером с Гордоном Рамзи. За футболкой. За полочкой со специями. Майкл плачет. Хочу сказать что-нибудь, утешить, но подходящих слов нет. Внутри меня глубокая яма, и выбраться из нее нет сил.

Так что я зажмуриваюсь, отворачиваюсь и иду дальше.

Проходя мимо комнаты Уилла, провожу пальцами по двери. Полоска света под ней манит постучать.

Нет, все-таки иду дальше. Ноги несут сами - по ступенькам, коридорам, через двери. Останавливаюсь перед игровой комнатой, смотрю на вывеску с яркими разноцветными буквами, и перехватывает горло. Здесь все началось. Здесь я играла с По и Эбби, и никто из нас не знал и знать не мог, как мало жизни нам отпущено, сколь короток наш срок. И как много этой жизни прошло здесь, в больнице.

Тяну за ворот рубашки; впервые за все годы в СейнтГрейсиз я ощущаю давление окружающих меня стен и стеснение в груди.

Мне нужен воздух.

Пробежав по коридору, я возвращаюсь в корпус 1 и стучу по кнопке вызова лифта до тех пор, пока стальные створки не расходятся и кабина не уносит меня на наш третий этаж. Распахнув дверь, я настороженно смотрю на организованную с маниакальной тщательностью медицинскую тележку. Долгое время я неукоснительно следовала всем указаниям по приему лекарств и составляла дурацкие ежедневные планы, изо всех сил стараясь прожить как можно дольше.

Но зачем?

Жизнь остановилась в тот день, когда умерла Эбби. Так какой во всем этом смысл? По отталкивал всех, чтобы никому не навредить, и кому от этого лучше? Убитый горем Майкл сидит на его кровати, наверняка сожалея и о тех неделях, которые они могли бы провести вместе. Умру я сейчас или через десять лет, моя смерть станет ударом для родителей. Поставив целью выиграть несколько дополнительных вдохов, я лишила себя немногих доступных радостей.

Открываю дверцу встроенного шкафа, беру куртку, шарф и перчатки, кладу в рюкзачок портативный кислородный концентратор и иду к двери. Не могу больше оставаться здесь.

Выглянув в коридор, убеждаюсь, что на сестринском посту никого нет, подтягиваю лямки и поворачиваю к лестнице в конце коридора. Иду быстро, пока никто не заметил, толкаю дверь, и — передо мной первый пролет. Каждый шаг – приближение к свободе, каждый глоток воздуха — вызов Вселенной. Я уже бегу, не думая ни о чем, захваченная волнением, и уже вижу впереди красную дверь. Достаю сложенный в несколько раз доллар Уилла, все это время лежавший в кармане куртки, подсовываю под аварийную кнопку, тяну дверь и подкладываю, чтобы не закрылась, валяющийся у стены кирпич.

Я ступаю на крышу и подхожу к краю — посмотреть на мир внизу. Вдыхаю колючий воздух, набираю полные легкие и кричу. Кричу, пока не срываюсь на кашель. Хорошо. Пока дыхание возвращается в норму, смотрю вниз и вижу Уилла в его комнате. Он вешает на плечо дорожную сумку и поворачивается к двери.

Уходит.

Уилл уходит.

Я смотрю на далекие праздничные огоньки, мерцающие и мигающие, как звезды, манящие и зовущие.

И на этот раз я отзываюсь на их зов.

ГЛАВА 22 УИЛЛ Сижу в кресле, жду Барб, обещавшею перевести меня в другое отделение. Утро постепенно перетекает в полдень, свет меркнет, вечер переходит в ночь, а от нее ни звука. Похоже, вчерашняя угроза позабылась на фоне всего случившегося с той поры.

Смотрю на часы, отсчитывающие минуты на прикроватной тумбочке. Цифры на табло меняются, и с каждой переменой вчерашнее уходит все дальше в прошлое.

Унося в прошлое По.

Он умер в мой день рождения.

Я грустно качаю головой, вспоминая его смех за обедом.

Он прекрасно себя чувствовал и вдруг... вот так...

А Стелла... С каким ужасом и злостью она посмотрела на

меня, когда оттолкнула.

Зачем я это сделал? О чем я только думал?

Ни о чем. В том-то и проблема. Стелла все продумала,

прописала все правила, а я не смог следовать им? Да что же

со мной такое? Рано или поздно, вопрос только во времени, я

совершу какую-нибудь несусветную глупость. Что-то такое,

что убьет нас обоих.

Убраться отсюда ко всем чертям, вот что мне надо. Я поднимаюсь из кресла, вытаскиваю из-под кровати

дорожную сумку, открываю шкаф и засовываю в сумку все,

что попадается под руку, спешу побыстрее очистить ящики. Звоню в «Убер», укладываю в рюкзак рисовальные

принадлежности и блокноты, второпях засовываю карандаши


и бумагу. Поверх одежды аккуратно кладу в сумку аккуратно

завернутый в рубашку мамин подарок, карикатуру в рамке,

застегиваю «молнию» и пишу таксисту, чтобы встретил меня

у восточного входа.

Я надеваю куртку, выскальзываю из палаты, пробегаю по

коридору к двойной двери и спускаюсь на лифте в восточный

вестибюль. Нахлобучив вязаную шапочку, толкаю плечом

дверь и иду к выходу — подождать машину. Притопывая

нетерпеливо ногой, проверяю статус такси и вдруг замечаю

какое-то движение с другой стороны двери.

Стекло запотевает, и у меня на глазах чья то рука рисует

сердечко.

Стелла.

Теперь и я вижу ее в темноте.

Мы смотрим друг на друга через дверное стекло. На ней

пухлая зеленая куртка, шея туго обмотана шарфом, на руках

перчатки, а на плече рюкзачок.

Прикладываю к стеклу, прямо к нарисованному ею

сердечку, ладонь. Стелла поднимает руку и зовет меня

пальчиком.

Сердце подскакивает. Чего она хочет? Ей нужно войти,

ведь на улице холодно. Надо пойти за ней. Вернуть. Приоткрываю дверь, и прямо в лицо бьет холодный,

колючий ветер. Натягиваю шапку поглубже на уши и иду к

Стелле. Свежий, идеально белый снег похрустывает под

ногами.

— Давай сходим посмотреть иллюминацию. —

говорит она, когда я останавливаюсь на расстоянии

невидимого бильярдного кия. На щеках румянец, глаза

лихорадочно блестят. Я смотрю на праздничные огни и качаю

головой.

— Ты не представляешь, как это далеко. Мили, должно

быть, две. Вернись в...

— Я иду, ~ решительно говорит она и смотрит на меня

как-то странно. Что-то новое в ее главах Что-то, чего там не

было раньше, Дерзость? Со, мной или без меня — она туда

пойдет. Я и сам в душе бунтарь, но здесь случай опаснее: что

то вроде жажды смерти. Двое непокорных с едва