В постели с Райаном

Я кивнула в знак приветствия и сложила ладони на коленях.

Наоми секунду помедлила, вероятно, оценивая мою позу, а потом откинулась на сиденье кресла.

– Что происходит?

Я знала, что она имеет в виду, но притворилась, что не понимаю ее. Не знаю, зачем я это делала.

– Что вы имеете в виду?

Она улыбнулась и кивнула мне:

– Ты знаешь.

Вот такие у нас с ней были отношения. Она знала, что я знаю. Я знала, что она знает, что я знаю. И я все равно продолжала играть свою роль. И она мне позволяла.

Я никогда не хотела посещать эти занятия. Но за последние десять месяцев я перестала отгораживаться стеной от Наоми. И даже продолжала ходить к ней, когда это уже было не нужно. Но сегодня был особенный день. В этот день я расскажу всем, что именно со мной происходит, потому что до тех пор я не хотела отвечать на вопросы.

– О’кей. – Она выдохнула, откинувшись на кресле. – Скажи честно, что с тобой происходит?

Я никогда не хотела говорить об Уиллоу.

Из-за нее мои родители отправили меня на курсы психотерапии. Потому что я первая нашла ее. Я не знала, что она была в таком отчаянии. Там, безусловно, были какие-то сигналы. Но я не знала, как понять их. А для посторонних людей они ничего не значили.

Я кашлянула и прочистила горло.

– У нее часто менялось настроение.

Наоми нагнулась вперед.

– Это один из признаков, верно? – Я отвела взгляд в сторону.

– Да. – Уголком глаза я видела, что она кивнула. – Ты наблюдала за признаками или просто догадывалась?

Мне не нужно было гадать.

– Она постоянно впадала в ярость, злясь буквально на все. Я думала, это из-за нашего переезда.

– Да, я вижу, почему ты была сбита с толку.

Но я еще не закончила.

– Она отгородилась и ото всех остальных.

– Да. Ты упоминала об этом.

– Она порвала с Дьюком, но я думала, что это тоже было связано с переездом. А потом Серена сказала мне, что Уиллоу перестала разговаривать и с ней.

– Серена была…

– Лучшей подругой Уиллоу, – пояснила я. – Я не знала об этом, но Серена рассказала мне, когда они приехали сюда несколько месяцев назад.

– Верно. Ты упоминала о том, что они приезжали.

Мне захотелось рассмеяться, но смех застрял у меня в горле. Я не рассказывала Наоми о том вечере со Стефани Уиттс. И не потому, что хотела скрыть это от нее. Просто мне нужно было самой все обдумать. Стефани Уиттс не удалось навредить мне. На самом деле она даже помогла мне. И я не собиралась больше думать о ней.

– Она очень много спала, а иногда по ночам… она занималась на тренажерах. Иногда спала всего два часа. А иногда она могла проспать днем двенадцать часов.

– И это настораживало тебя?

Я покачала головой:

– Я думала, у нее расстройство пищевого поведения. Я не знала, что она подумывала о самоубийстве. Она никогда… – Мое горло снова сжалось. – Она не была неудачницей, не размышляла о том, чтобы умереть, не чувствовала себя загнанной в угол, не считала себя бременем, испытывая невыносимую боль…

Я продолжала перечислять список симптомов. Это мучило меня с тридцатого июня прошлого лета.

– Я просто думала, что у нее расстройство пищевого поведения, и я не принимала его всерьез. Я думала, ей помогут. Я просто думала…

Как я могла все это объяснить?

Наоми подалась вперед и положила руки на колени.

– Маккензи, я тебя не понимаю.


Ее голос был спокойным. Он всегда был спокойным. Она немного помолчала, словно не зная, что сказать. Но я знала, это не так. Психотерапевты всегда знают, что сказать. Они понимают многое из того, о чем мы даже не догадываемся. Они понимают нас, даже если мы сами себя не понимаем.

Ведь это так?

А потом Наоми снова заговорила, и ее голос был мягким и деликатным, словно она убеждала меня открыться ей.

– Я не упоминала о предсмертной записке твоей сестры, но я знаю, что ты читала ее. Твои родители рассказали мне об этом. Она лежала рядом с ней, когда она… когда ты… – Она откашлялась. – Когда ты нашла ее. Твоя мама сказала мне, что ты держала ее в руке. Но ты не хотела говорить об этом. Я думаю…

Да, Наоми. Скажи мне, что ты думаешь. Скажи мне, как я должна горевать, и самое главное, скажи мне, как мне рассказать правду о самом страшном дне моей жизни. Скажи мне это, пожалуйста.

Я была в ярости, но ни одно из этих слов не произнесла вслух. Я сидела, как статуя, отвернувшись, и на моем лице было обычное каменное выражение.

Да, некоторые раны стали затягиваться. Да, внешне я вела себя, как нормальная. Моя жизнь изменилась. Она не стала лучше. Я не могла сказать, что мне стало лучше без моей сестры. Но это было совсем другое.

Были дни, когда я чувствовала себя хорошо. Были дни, когда я была уверена, что наконец смогу быть счастлива. Были дни, когда я чувствовала себя сильнее, чем прежде. Но были и дни, когда мне так не хватало Уиллоу, что мне хотелось свернуться в клубочек и расплакаться. Были дни, когда пустота внутри меня болела так нестерпимо, что я была уверена, что на самом деле потеряла легкое, или печень, или половину сердца. В такие дни я понимала, какую невыносимую боль испытывала она.

Но было все еще одно, чего никто не знал. Кроме Уиллоу.

Из-за этого временами я думала, будто нахожусь в параллельном мире. Если я буду думать об этом, мой мир рухнет. И я не знала, как я смогу жить после этого. Но я должна была сегодня рассказать все об этом.

Десять месяцев занятий с психотерапевтом. Почти год после смерти Уиллоу.

Я выздоровела. Я стала сильнее. Я очень старалась, но эта вещь все еще преследовала меня. Может быть, это было настоящей причиной того, что Уиллоу преследовала меня? Она уже не так часто бывала рядом со мной, но я все еще ощущала ее близость. И я всегда знала – она хочет, чтобы я сказала правду. Но это пугало меня.

В такие времена я буквально теряла голос. Словно я страшно боялась сказать это, потому что мне было слишком стыдно.

– Маккензи? – Наоми подъехала на кресле поближе ко мне. – Что с тобой происходит? Она положила ладонь на мою руку. – Ты вся дрожишь.

– Мне становится легче.

– Я это знаю. – Я услышала гордость в ее словах. Она сжала мою руку. – У вас с Райаном все хорошо?

Я кивнула.

– Вы поехали на выпускной бал вместе? Я видела фотографии в местных газетах. Я не знала, что они это делают, но догадываюсь, что, когда речь идет о Райане Дженсене, такую новость пропустить нельзя.

– Он был королем бала.

Она отпустила мою руку и снова откинулась на кресле, устроившись поудобнее.

– А ты была королевой бала?

Я покачала головой.

– Кора была королевой.

– Ты рада за нее?

Я кивнула.

– Да. Она заслуживает этого. Она теперь одна из самых популярных девчонок.

– Если я правильно помню, ты приложила к этому руку, верно? Ты взяла ее под свое крыло, как Уиллоу брала тебя под свое. Я права?

Боже. У меня сдавило горло.

Это никогда не прекратится. В тот момент я осознала.

Я посмотрела ей в глаза, и слова вырвались у меня:

– Я никогда не смогу исцелиться, правда?

Ее горестный взгляд ответил мне. Но она сказала:

– Потерять близнеца – все равно что лишиться матери, или отца, или любимого человека. Я могу представить, что в некоторых отношениях будет еще хуже. Так что, Маккензи, пустота, которую ты ощущаешь, будет с тобой всю жизнь. – Она сжала губы и снова придвинулась ближе ко мне, так что наши колени почти соприкасались. – Я не думаю, что прошедший год должен был залечить твои раны или помочь тебе пережить смерть Уиллоу. Я думаю, в этот год ты училась справляться со своим горем. И я думаю, что ты проделала замечательную работу.

Но она не знала.

Никто не знал.

Кроме Уиллоу.

– Вы хотели поговорить со мной о предсмертной записке Уиллоу?

Ее глаза расширились от изумления. Я подняла этот вопрос, а не она.