Венчанные огнем

Вдохнув, я ощутила запахи цветов, леса, кажется, туалетной воды, причем разной, и, предполагаю, людей. Потому что в этот момент раздались звуки приглушенных голосов. Кто-то разговаривал прямо возле меня. Еще раз глубоко вдохнув, с опаской открыла глаза и, проморгавшись, сфокусировала взгляд.

Ну ничего себе! Большая комната, богато декорированная золотом, лепниной и роскошными тканями, какие бывают только во дворцах! Я лежу, нет, даже возлежу, на кровати поистине королевских размеров, с тяжелым бархатным балдахином, подвязанным золотыми кистями. Боже, это куда меня занесло?!

Дворцовый интерьер – это еще цветочки. Присутствие троих хмурившихся мужчин, которые, стоя возле кровати, напряженно уставились на меня, не поддавалось никакому объяснению, представлению и описанию. Честное слово, лучше бы очередной врачебный консилиум, чем трое красавцев с длинными острыми ушками, да еще в старинных камзолах!

Я тоже оглядывала их в ожидании, убеждая себя, что вижу не дурной сон. Ведь я летела в самолете и вроде как погибла вместе с другими пассажирами. Скиталась по странному ничто и нигде с двумя девушками. Потом слышала не менее поразительный разговор непонятных пятен-облаков. Лучше бы это был сон, просто очередной кошмарный сон из-за лекарств и болезни.

Увы и ах, не с моим везением!

Кажется, убивать меня остроухие не собираются, но каким-то шестым чувством я поняла – ничего хорошего ждать не стоит. Ну и видок у них! Вот если бы в кино, но сейчас, к сожалению, полный реал, никакой игры, как ни пытайся себя убедить, что сплю, сошла с ума и все такое. Никакого грима, декораций и камеры на заднем плане. Полное ощущение, что все здесь совершенно натурально, естественно, незыблемо, испокон веков и живет своей жизнью. Наслаждайся, Ленка! Если можешь…

А очень высокие стройные мужчины худощавого телосложения молча продолжали смотреть, будто давали возможность прийти в себя в этой фантастической реальности. Стильные «товарищи», ничего не скажешь. В бархатных камзолах до колен, один шикарнее другого, в тонких кожаных штанах, заправленных в полусапожки из хорошего материала – сафьяна, наверное, – с расписанными или расшитыми голенищами. Не разобралась какими.

Слишком высокие мужчины, слишком стройные и слишком высокомерные. От их нереальных прекрасных лиц даже с непривычки сводило скулы и слепило: светлая мраморная кожа; правильный овал; четко очерченные, ярко-малиновые губы; аристократические носы с тонкими ноздрями; огромные, с кошачьим разрезом глаза. А самыми примечательными были большие, плоские, с длинными кончиками, смешно загибающиеся вбок уши. Эльфы! Не совсем стандартной и привычной фэнтезийной наружности, но с другими персонажами не перепутать. И это в XXI веке… А в какой стране? Ага, значит, не все сказки врут, да? Или я все-таки сошла с ума?!

Один из мужчин прямо передо мной был в синем бархатном камзоле с серебристой вышивкой на вороте и манжетах. Незнакомец не двигался, только иногда моргал, закрывая коровьи, в смысле карие влажные, глаза, будто сочувствуя, как больному. Коса у него была шоколадного цвета и длинная, толстая, ниже пояса, сложного плетения. Любой модели, рекламирующей шампунь, на зависть! Интересно, как с такой тяжестью на голове ходит?

Слева от эльфа-шатена стоял золотистый блондин с яркими зелеными глазами насыщенного, травяного оттенка, и взгляд его оставил у меня в душе тревожный осадок. Точно неприятный тип, несмотря на великолепную внешность. Взирает на меня высокомерно, зло, напряженно, словно я таракан перед забегом. Не оправдаю ожиданий – раздавит, как бесполезное насекомое. Непроизвольно поежилась и посмотрела на третьего.

Этот был серебристый блондин, и он тоже не спешил приветствовать меня радостной улыбкой. Картинно сложив на груди длинные руки, он с едва скрываемым презрением вперился мне в глаза, как только я перевела на него взгляд. Обалдеть, какой радушный прием! Невольно захотелось под кроватью спрятаться, как в детстве.

С трудом сглотнув вязкую слюну, опять обратила внимание на шатена – он на меня хотя бы как на насекомое не смотрит. Огромное ему спасибо! Однако за его сочувствием и печалью явно скрывался жесткий научный ум. И безмерная усталость. За время долгой болезни я отлично научилась читать по лицам, сколько бы ни старались их делать непроницаемыми. Жесты, мимика, взгляды, речевые обороты все равно рано или поздно всех выдавали.

Наконец, кареглазый заговорил на непонятном языке, изобилующем журчащими и свистящими звуками, от которых у меня уши зачесались и зубы заныли. Сначала я тупо на него пялилась, а потом не нашла ничего умнее, чем поджать губы и демонстративно пожать плечами, безмолвно извиняясь. Языковой барьер меня не огорчил, скорее, обнадежил, что я не сошла с ума. Пока! Ну не знаю я эльфийский язык, и что с того. Вот если бы понимала, о чем тут «свистят», тогда точно сказка или дурной сон, или «дурдом», на крайний случай. А так… Попала куда-то, очнулась неизвестно где. Пока есть вопросы, некогда впадать в истерику и панику, а тем более сходить с ума! Сейчас важнее определиться с ситуацией в целом, а потом вдаваться в подробности.

Хмурые «иномирные товарищи», наконец, догадались, что я их абсолютно не понимаю и, повернувшись друг к другу, злобно зашипели, подобно змеям. Причем громче всех был золотоволосый эльф, а шатен скорее оправдывался. Серебристый вставлял едкие замечания, от которых и золотой, и шатен зло скрипели зубами.

Я по-прежнему лежала молча, затаив дыхание и пристально разглядывая спорщиков, старалась осмыслить и разложить ситуацию по полочкам. Как бы ни хотелось, это не сон. Такой злобный, но красивый серпентарий даже в кошмарах не приснится – фантазии не хватит. Поэтому я мучительно, слово за словом, вспоминала разговор с пятнами-облаками. Что я тогда хотела? Жить, любить и быть любимой! Отлично! Живу, вроде, а где принц на белом коне? Дальше вопрос стоял: кем быть? Ответила: женщиной, правда, любой. А это что значит?

У меня засосало под ложечкой – срочно захотелось взглянуть на себя в зеркало. Тут же вспомнила, как Юлька добавила: молодой и красивой, а главное, счастливой. Я, конечно, не против эльфов, но вдруг все-таки нет?! Ведь мы не уточнили, для кого именно быть красивой? Как долго? И когда быть счастливой? И даже молодость – понятие относительное. Трупы молодых женщин тоже могут быть красивыми, только совсем недолго и, вполне возможно, счастливыми от того… что покинули бренный мир.

Я накрутила себя до невозможности и с трудом села, свесив ноги с кровати. Первое, на что обратила внимание – у меня тонкие белые руки без привычной болезненной сухости и синюшности, с длинными изящными пальцами и прекрасными розовыми ноготками. Дальше увидела на себе длинное, в пол, бархатное черное платье с замысловатой вышивкой и цепочкой маленьких пуговичек от горла до подола. В голову пришла глупая для этого момента мысль: «Это шикарное платье расстегивать-застегивать придется долго». Зато, оказывается, я такая же стройная, как и мужчины, которые вдруг замолчали и с любопытством наблюдали за мной.

Я подвинулась к самому краю кровати и неуверенно встала. Последовало легкое головокружение, тошнота, слабость в ногах, но все было терпимо – грохнуться на пол не должна. Качнулась из стороны в сторону, подняла глаза на шатена, получила от него в ответ восхищенный взгляд и облегченно улыбнулась. Потом попыталась, сопоставив, определить свой рост: приблизительно метр семьдесят, не меньше, потому что голову я задрала, а его «длину» под два метра я прикинула, пока лежала в кровати.

Обернувшись к таким же двухметровым блондинам, по-прежнему чем-то недовольным, сама скривилась и мысленно обозвала их сушеными воблами. Может, и еще что-нибудь придумала бы нелестное, но увидела за ними зеркало, от пола до потолка. Пошатываясь, поплелась к нему, чувствуя с каждым шагом, что все больше и больше срастаюсь с телом, привыкаю, как к родному. С трепетом в душе взглянула на отражение – и оцепенела от счастья и зависти к самой себе. Спасибо вам, дорогие мои пятнышки, что не обманули и такой подарочек сделали! Даже дыхание перехватило от восторга!

На меня смотрела высокая, стройная, изящная девушка не старше двадцати лет с округлой высокой грудью и тонкой талией. Королева красоты! По плечам и спине волной разметались пламенного цвета волосы. Огромные глаза, зеленые, как молодая листва, омытая дождем, обрамленные густыми ресницами и бровями с красноватым отливом. Прямой тонкий нос и мягкие, четко очерченные, слегка припухлые губы ярко-малинового цвета. И уж совсем очаровали выглядывающие из-под красной копны волос небольшие, с острыми кончиками ушки, не то что у этих злющих вобл.

Придирчиво осмотрев новое лицо, я, наконец, облегченно подумала: «Слава богу, с внешним видом никаких неприятных сюрпризов»! Я старалась сродниться с новым образом, настолько сильно отличающимся от прежнего, что, как ни искала, не могла найти ни единой знакомой черточки.

«Я – человек» умерла во взорвавшемся самолете, сейчас на меня смотрит «я – эльфийка».

И все-таки мне с трудом удавалось сдерживаться и не расплакаться от накатившего страха и отчаяния. Первый восторг прошел, уступив место внутренней пустоте и опасению потерять себя. Что теперь со мной будет? Как родители перенесут мою смерть? Оставалось только надеяться, что благодаря маминой беременности им будет легче пережить потерю.

«Пожалуйста, боги, ведь, я точно знаю, вы есть, помогите им в горе! – мысленно взывала к пятнышкам-облачкам, высшим сущностям. – А я сейчас могу только ждать и наблюдать, не в силах ничего изменить. Но сделаю все возможное и невозможное, чтобы не поддаться панике и найти свое место в этом мире! И любовь! Как обещала вам и самой себе».

На ногах я стояла уже твердо, довольно быстро привыкнув и к размерам нового тела, и ощущению себя в пространстве, поэтому более уверенно посмотрела в тревожном ожидании на эльфов. Они глядели на меня, а я на них. Как сказала героиня романа Моэма: «Не делай паузу без нужды, а уж если взяла ее – тяни сколько сможешь!» Вот и я осмелела и, чуть подняв бровь, молчала. Наконец шатен ткнул себя пальцем в грудь:

– Эл Галдор Доанодаэ!

Я повторила и получила в ответ довольный утвердительный кивок.

Он продолжил и, указав на самого злобного блондина, видимо, представил его мне:

– Эл Бельфалас Аундаэ!

Я снова повторила.

Галдор опять кивнул и показал на менее злобного блондина:

– Эл Ваньяр Аундаэ!

Ага, эти красавцы – родственники. По крайней мере, небольшое внешнее сходство имеется. Затем Галдор показал пальцем на меня и произнес:

– Эла Эленаль Аундаэ!

Я непроизвольно отрицательно покачала головой и сказала с нажимом:

– Елена Севастьянова!

Бельфалас, злобно и бешено сверкая глазами, подскочил ко мне и, тыкая пальцем мне в грудь, прошипел:


– Эла Эленаль Аундаэ!

Невольно отшатнувшись, я едва устояла на ногах. Хорошо, хорошо, ладно, я твоя родственница. Понимаю: заняла чужое тело, и тебя это бесит. Но я ведь не виновата. Вера в лучшее будущее сдулась как воздушный шарик. С сочувствием посмотрела ему в глаза, чем, похоже, еще больше разозлила. Пришлось, коротко кивнув, тихо согласиться:

– Эла Эленаль Аундаэ.

С тебя не убудет, Ленка, тем более Елена Севастьянова погибла, а на свет родилась Эленаль. Ну хорошо, хоть имена похожи, не надо долго привыкать. А то и так слишком много навалилось.

Отметив, что я согласилась, считай смирилась, Бельфалас успокоился и, повернувшись к Галдору, сказал что-то резкое, развернулся и, не взглянув на меня, вышел из комнаты. Ваньяр, наблюдавший за нами молча и презрительно скривив губы, тоже последовал за родственником.

А на меня плитой навалились усталость, страх и одиночество, к которым я совсем не привыкла. Испуганно и растерянно повернулась к Галдору. А этот эльф, с виду не старше тридцати лет, посмотрел на меня мудрыми, проницательными глазами, словно ему было на самом деле гораздо больше. Может, так и есть. От его взгляда я почувствовала себя еще хуже. Он взял меня под локоток, подвел к кровати и, чуть надавив, вынудил сесть. Поднял мой подбородок и показал жестами, что говорить я не должна. Затем, скупо улыбнувшись, тоже удалился. Но, оказалось, ненадолго. Буквально через пару минут он вернулся с красивой эльфийкой – тоненькой, молодой, с золотистой косой до пояса.

Девушка поклонилась мне и застыла, напряженно ожидая чего-то.

– Эла Финвэаль! – представил ее Галдор.

Я послушно кивнула. Эльф, снова довольно улыбнувшись, о чем-то поговорил с девушкой, кивнул мне и вышел. Эла, скептически посмотрев на меня, присела рядом и начала споро расстегивать пуговички на платье или, может, халате. Кто его знает? Я от неожиданности вздрогнула, но потом отрешилась от всего и безучастно смотрела в одну точку, пока меня раздели и затем одели в легкое, похоже, спальное платье.

Переодев меня, Финвэаль – прислуга, наверное, как я обозначила статус эльфийки, – вышла и вскоре вернулась с другой девушкой, которая, не поднимая на меня взгляд, несла большой поднос. Она быстро накрыла на стол, поклонилась и ушла. Финвэаль жестом пригласила меня к столу и, как только я уселась на прямо-таки антикварный стул, тоже присела рядом. Есть под ее пристальным, но удовлетворенным взглядом, словно у матери, кормившей ребенка, было не очень приятно. Мало того, я даже не ощущала ни вкуса, ни запаха блюда, просто делала что надо и все.

Затем молча вышла из-за стола и легла спать, чувствуя себя совершенно обессиленной после фантастических событий и дичайших потрясений. Я закрыла глаза и через минуту услышала, как тихонько скрипнула дверь – ушла служанка. Наконец-то я осталась одна и, дав себе волю больше не сдерживаться, уткнулась в подушку и зарыдала. От душевной боли за родителей, которых уже никогда не увижу. От обиды на этих нелюдей, которые ненавидят меня неизвестно за что, но от этого не легче. От одиночества, ведь благодаря папе и маме, я к нему совсем не привыкла – они всегда были рядом, поддерживая, окружая любовью и заботой. А еще от неуверенности в себе и страха, потому что я слабая, двадцатитрехлетняя девушка с комплексами, последние шесть лет видевшая мир в основном на экране телевизора.

Будучи уже на грани между сном и явью я неожиданно вспомнила, что несколько часов практически не чувствовала своего сердца. Конечно, я поняла, что теперь здорова, и привычное ощущение боли не должно беспокоить как раньше, но почему-то чувствовала странную пустоту, даже сон сейчас унесся прочь. Вытащив руку из-под одеяла, я нащупала пульс на запястье – и напряженно замерла. Биение было ровное, хорошего наполнения и без каких-либо нарушений.

Немного успокоилась, но именно сейчас до меня наконец дошло, почему мне так тревожно – все, что произошло после того, как я очнулась в неизвестном мире, я воспринимала только душой, а не сердцем. Это душа металась между страхом и отчаянием, восторгом от нового тела и горечью расставания с родителями. Все чувства сегодня рождались в моей душе и совсем не затрагивали сердца, словно его и не было вовсе.

Вот, оказывается, почему столь спокойно и смиренно принимаю новый мир, почему все мои эмоции на фоне невероятных изменений словно приглушены. Не такие яркие, как были в той, другой жизни, которая блекла с каждой прожитой минутой в этом чужом мире. Только думы о маме и папе оставались кровавой раной в душе. Мое новое сердце не умеет чувствовать! Эта новость, в дополнение к душевному раздраю, прибавила еще тревог.





Глава 4


Следующие два месяца моей эльфийской жизни были весьма насыщенными. Две недели с помощью мага Галдора я безвылазно учила эльфийский язык, зубрила диалекты в разных частях нового мира. На отдых отводилось часов пять в сутки с учетом времени на трехразовое питание и посещение туалета. Только занималась – до кровотечения из носа от применения заклинаний, улучшающих процесс обучения.

Через неделю ускоренного курса мы с учителем с трудом начали общаться. И первые его вопросы были о том, кто я и откуда, а главное, какого роду-племени. Кратко поведав свою историю, на всякий случай опустив встречу и разговор с Высшими, выяснила у Галдора, что я – единственная дочь Бельфаласа и племянница не кого-нибудь, а самого повелителя светлых эльфов. С одной стороны, почетно, с другой – хлопотно.

Бывшая хозяйка моего тела была еще той… Впрочем, в любом случае спасибо ей за второй шанс. Не буду поминать ее лихом по земной традиции. В общем, две недели назад Эленаль баловалась запретной магией в надежде отомстить ненавистной сопернице. Проводила, страшно представить, сложный обряд обмена душ, а в итоге, напутав с заклинаниями, нечаянно – думаю, не без помощи высших, – упала внутрь пентаграммы. Ее душу выловить из хаоса не смогли и призвали первую попавшуюся свободную, чтобы тело Эленаль не погибло, став бездушным.

На мои вопросы, почему и зачем они это сделали, Галдор ответил весьма расплывчато. Во-первых, наследница у Бельфаласа одна, во-вторых, если кто-то узнает, чем занималась его дочь, когда погибла ее сущность, то будет запятнана честь великого рода Аундаэ. А Бельфалас лучше позволит перегрызть себе глотку, но подобного не допустит.

Интересно, кто же ему глотку грызть будет? Неужели его братья: родной Иллуин, самый старший Аундаэ, который в Повелителях состоит, и двоюродный Ваньяр? Хотя последний с удовольствием расчистил бы себе путь к трону. А то живут эльфы, как выяснилось, уж больно долго – можно до бесконечности ждать, когда конкуренты на столь выгодное теплое место в Светлом лесу сами уйдут к предкам. Помочь братьям «уйти» Ваньяр с превеликим удовольствием бы взялся. Но честь рода порочить никто из них не посмеет, чтобы не давать повода другим роптать и возмущаться.

Как только эльфийский язык с нечеловеческими, в буквальном смысле, усилиями был мною освоен как родной, а этого Галдор добивался в первую очередь, чтобы никто не заметил подмены, начался второй этап обучения – основы жизненного уклада эльфов. На знакомство с «обществоведением» ушел месяц. Этикет, история, география, а дополнительно меня нагрузили изучением языков других рас, населяющих Лайвос. Так называется мир, приютивший меня по воле богов.

В течение двух месяцев изматывающей учебы мне не разрешали даже из дворца выходить, чтобы полюбоваться здешними красотами. А было чем: светлый лес не только прекрасен сам по себе, но и почитается эльфами едва ли не наравне с божествами. Глотнуть свежего воздуха дозволялось у открытого окна, а высовываться было строго запрещено. Только из комнаты я под присмотром «придворной дамы» – служанки Финвэаль, – могла ходить в другое крыло Дома Аундаэ в лабораторию Галдора, с незапамятных времен служившего старейшему Дому светлых эльфов в качестве мага и целителя. И снова там была учеба. До потемнения в глазах и потери сознания.

В один из таких походов я выяснила, почему вся прислуга провожает меня подозрительными взглядами. В одной из галерей увидела портрет юной Эленаль – мастерски выполненное изображение блондинки с такими же, как у отца, яркими золотистыми волосами. Оказывается, шокировала я всех огненной шевелюрой. На мой вопрос о смене цвета волос Галдор затруднялся ответить и ограничился предположением, что изменение внешности – результат запретной магии и перерождения души.

Я сразу вспомнила, как выразились Высшие, решая, в каком качестве выпустить нас в новый мир – венчанные с огнем! По-видимому, это означает: от огня погибли, в огне и родились. Не совсем понятно, но вполне возможно, что огненными волосы стали именно поэтому – как олицетворение во мне того небесного огня, ведь до аварии я была брюнеткой. А вот остальным домочадцам и представителям рода Аундаэ Галдор дал другое объяснение: якобы из-за неудачного эксперимента. С магией не поспоришь.

Оказывается, любой эльф от рождения обладает задатками магии. Если быть совсем точным, магии земли. Большинство использует ее для общения с природой и в быту. Крайне редко встречаются одаренные другими видами природной силы, в том числе целительской, такие как Галдор и я, как это ни удивительно.

Эльфы из-за особенностей своего организма обладают хорошей регенерацией, но, тем не менее, существует множество способов убить их или безнадежно искалечить. И никакая регенерация не спасет. По крайней мере, отращивать конечности они не умеют, а если кого-то серьезно ранят, то он может запросто умереть от большой потери крови. Именно поэтому любые целители здесь подобны редким бриллиантам и весьма высоко ценятся у всех рас, нелюдей и людей, которые тоже есть на Лайвосе.

Каждый день, вернувшись в свою комнату после занятий, я падала от усталости и забывалась тревожным сном, но не позволяла себе раскисать или капризничать. Честно говоря, на это элементарно не хватало времени. Его не хватало даже на то, чтобы просто поразмышлять над новой жизнью. Скорее всего, это было к лучшему, ведь у меня пока одни вопросы и ни одного полного ответа.

Я была благодарна Галдору, который с остервенением натаскивал меня и вколачивал знания, ведь себя он тоже не жалел. Лично для меня знания и опыт, которыми маг вынужден был делиться, имели жизненно важное значение: после того как новообретенные родственники узнали, что «заблудшая» душа раньше принадлежала человеку, они свели общение на нет. Неизвестно, о чем думает «новый папочка», но каждый раз, когда я сталкивалась с ним или его двоюродным братом в коридорах, мне доставались взгляды, полные презрения и ненависти. К счастью, виделись мы редко.

Я не питала иллюзий на счет светлой «родни» – вряд ли можно хоть как-то изменить ее отношение. Поэтому с еще большим энтузиазмом погружалась в учебу, чтобы лишний раз не думать о причинах такого их поведения, надеясь, что когда-нибудь знания о Лайвосе спасут мне жизнь. Тем более, узнавая об этом мире все больше, я даже радовалась, что стала высокородной эльфийкой, а не какой-нибудь человеческой крестьянкой. Все-таки двадцать три года жила в роскоши и комфорте.

Единственный навык, который я прилично освоила в прошлой жизни, – готовка. Мама всегда сама распоряжалась на кухне, утверждая, что пища, приготовленная с любовью и заботой, гораздо вкуснее и полезнее для ее обожаемых мужа и дочери. Меня она тоже научила готовить, чтобы я в будущем могла позаботиться о желудке любимого мужчины. Мама всегда надеялась на лучшее, веря, что я обязательно поправлюсь и встречу своего единственного.

Каждый раз, когда я думала о родителях, на глаза наворачивались слезы. В огромном дворце среди многочисленной прислуги и так называемой родни, я была как никогда одинока и молилась о маме и папе, чтобы там, на Земле родился ребенок, который станет для них утешением. Конечно, один никогда не заменит другого, но что поделать, если я и себе-то пока ничем не могла помочь, только штудировала учебники. Хоть о хлебе насущном думать не надо.

Из истории Лайвоса следует, что здесь существует несколько разумных рас: эльфы, драконы, люди, оборотни, вампиры, гномы, и множество не слишком разумных, но, тем не менее, многочисленных видов живых существ. Каждая раса занимает свою территорию в мире, где среди морей и двух океанов простирается один огромный материк, напоминающий восьмерку. Отношения между видами и расами оставляют желать лучшего, как всегда и везде, но войн пока не было. Уже хорошо!

Самые многочисленные народы – гномы и люди. Они без проблем сосуществуют друг с другом, селятся в одних местах и охотно ведут торговые и иные дела. Следующими по количеству жителей – оборотни, которые делятся на разные подвиды, кланы, роды и семьи. Самые распространенные и быстро «размножающиеся» принадлежат семейству кошачьих. Еще есть волчьи, у которых в последнее время проблемы с рождаемостью, из-за того, что стало мало женщин и много мужчин, отсюда в кланах распри и стычки между родами.

Вампиры – скрытная раса, облюбовавшая болотистые низины в поймах рек. Они редко появляются в городах из-за всеобщей ненависти к их виду и способу питания. Для этих кровососов нет разницы, чем, а вернее, кем питаться. Представитель любого народа Лайвоса предпочитает не сталкиваться с весьма мрачными, мстительными, зловещими вампирами.

Драконы тоже многочисленны, но у них всегда были проблемы с женщинами. Слишком ветреные драконьи «самки» часто меняют мужчин, которые, встретив свою половину, оказываются уже не в состоянии полюбить другую. Так и мучаются, бедняги, всю жизнь, вытаскивая свою жену то из одной кровати, то из другой. Мне их даже жалко было, пока Галдор не сказал, что эти ящеры не гнушаются воровать женщин других рас и использовать их как личные постельные игрушки!