Венчанные огнем

Я осторожно опустила семечко в ямку-выемку. Через секунду-другую оно раскрылось, из него полез росток, который с неимоверной скоростью вырос метра на полтора. На его тонких веточках сначала появились яркие зеленые листики, потом почки, а затем, по мере набухания под шокированные вздохи толпы, из них распустились дивной красоты цветы, зеленые и насыщенно красные. Не веря своим глазам, я восторженно выдохнула и протянула руку к бархатистым лепесткам, на которых играли лучики солнца.

Как только я коснулась красного цветка, он вспорхнул бабочкой и сел на мою ладонь. Затем она словно всосалась в кожу и растворилась без следа. Я неуверенно тронула зеленый цветок – произошло то же самое. Странно, ведь Галдор ничего подобного не рассказывал. Он говорил только о том, что я получу семечко, из него вырастет стебель с цветком, и по его цвету определят, какая магия мне присуща. Если вообще что-то вырастет, а то можно остаться и вовсе без семечка.

Удивленно посмотрев на отца, я отметила, каким зловещим светом сверкнули его глаза. Я вздрогнула, по спине побежал холодный пот и плохие предчувствия не заставили себя долго ждать. Галдор наблюдал с маниакальным восхищением исследователя, другие – завистливо и зло. Почему? Что прошло не так? Почему на лицах эльфов отразились такие разные чувства?

Парень и девушка, которые должны были пройти посвящение следом за мной, стояли в тревожном ожидании. Я отошла от камня, уступив место девушке. Богиня подарила ей ярко-коричневый цветок. А молодой эльф вырастил коричневый цветок с зеленоватыми прожилками. Они, понурившись, разочарованно присоединились ко мне. Еще бы, ведь у меня выросли цветы, означающие редкую магию огня и целительства, а у них обычные символы земли, коей обладают все эльфы. Иллуин величественно подошел к нам и коротко поздравил с принятием дара, а меня даже приобнял за плечи и произнес:

– Я рад, что моя племянница привнесла дополнительную силу в род Аундаэ. Надеюсь, в будущем ты только упрочишь наше положение и не опорочишь честь рода. Поздравляю тебя, Эленаль, с совершеннолетием. Кстати, хочу заметить, у меня на тебя большие планы.

Я судорожно сглотнула, остро почувствовав неладное. Бельфалас встал рядом со мной и, положив руку мне на плечо, твердо заявил повелителю:

– Мой Повелитель, у меня, отца Эленаль, свои планы. И один из них – как можно скорее получить внуков. На следующей неделе будет торжественная церемония помолвки Эленаль и представителя одного из старейших родов, эла Бэора Сарендаэ.

Распорядился как крепостной крестьянкой, гад! Повелитель удивленно приподнял брови, а по толпе пронесся изумленный шепот. Но Бельфалас гнул свое:

– Эленаль принадлежит мне, брат, и я решаю ее судьбу. Как отец!

– Ты не прав, сын мой! – раздался голос жрицы. – Она принадлежит мне, и ее судьбу решу я! Перед лицом своих детей я объявляю, что душа Эленаль признана мной, является частью меня и моей истинной дочерью. Ее жизнь и судьба неподвластна вам. – Жрица, окутанная белой дымкой, смотрела в пространство пустыми, как бельма, глазами и вещала жутким, потусторонним голосом. Потом на секунду замолчала и угрожающе продолжила: – Если ты, сын мой Бельфалас, или твои подопечные причинят ей хоть малейший вред, тебя ждет наказание и возмездие. Таково мое решение!

Как только жрица закончила, туман рассеялся, а она сломанной куклой без сознания рухнула на землю. Эльфы шокированно наблюдали за мной и отцом, который с побелевшим лицом смотрел на жрицу. Затем он словно очнулся и протянул ко мне руки, будто кто-то покусился на его собственность. Мы бы точно услышали от Бельфаласа «мое!», если бы его не остановил Повелитель, обратившийся к подданным:

– Оставьте нас.

Светлые с неохотой, словно их лишили самого сладкого, поспешили выполнить приказ. Один из телохранителей светлейшего Иллуина унес жрицу в лес. Бэор, подхватив меня за локоть, отвел к лошадям, где слуги постелили ковер и положили несколько подушек. Я устроилась на самом краешке и следила за родственниками, которые о чем-то разговаривали с непроницаемыми выражениеми – поди догадайся о чем. Ведь по лицу тоже можно читать как по раскрытой книге. Главное уметь это делать, а в том, что эта вечно интригующая толпа хорошо бы справилась, у меня не было сомнений. Но Бэор исправно наблюдал за мной.

Разговор двух высокородных братьев был недолог. Бельфалас заметно напрягся, а потом, словно деревянный Буратино, низко склонился перед Повелителем. Иллуин, секунду помедлив, положил руку ему на плечо и заставил выпрямиться, после чего оба направились к нам. Отец смотрел на меня хмуро – не знаю, радоваться или огорчаться; а взгляд Повелителя неуловимо изменился – появился особый интерес, но в тоже время презрение. Я уловила это и встала, чтобы не смотреть снизу-вверх и ответила дяде тем же взглядом. Он потемнел от злости, но только едва наклонил голову, словно изучал невиданное насекомое. Наконец, скривил в усмешке губы и с едва уловимым удивлением, но отчетливым раздражением обратился ко мне:

– Тебя приняла Светлейшая Алоис, что весьма почетно и не менее интересно, учитывая обстоятельства, о которых сейчас поведал брат. К тому же богиня нарекла тебя своей истинной дочерью – значит, грязное пятно не легло на наш род, и честь не пострадала. Но вопросов осталось слишком много, и послевкусие от этого обряда вызывает у меня горечь. А я очень не люблю испытывать такие неприятные ощущения. Надеюсь, «племянница», ты не разочаруешь нас и оправдаешь возложенное на тебя доверие рода Аундаэ. Не забудь, полученные сегодня вместе с даром права и возможности совершеннолетней аристократки Светлого леса несут еще и обязательства перед родом и твоим Повелителем.

С каждым его словом у меня в душе тоже разливалась горечь, вызывая тошноту, а страх сжимал сердце. О, Светлейшая Матушка, куда ты меня еще втянула? Неужели Бельфаласа не хватало, что ты еще и правящего дядюшку добавила. Я внутренне сжималась, опускала глаза, голову, чем Иллуин, судя по его удовлетворенному взгляду, остался доволен. Проще говоря, задавил авторитетом.

Потупив глаза и глубоко дыша, я пыталась справиться с тошнотой и отчаянием. Иллуин коротко попрощался, после чего Бельфалас жестом подозвал ретировавшегося на время приватного разговора Бэора.

Жених помог мне сесть в седло и поймал мой взгляд:

– Расскажи мне, что у вас происходит, Эленаль? Я смогу тебе помочь!

Я удивленно уставилась на него, потом только усмехнулась. С радостью клюнула бы на океан нежности и ласки, разливающийся сейчас от него, если бы не знала одной интересной детали. Два дня назад, проходя мимо кабинета отца, я услышала его резкий голос, а через секунду Бэора, торговавшегося за мое приданое, словно на восточном базаре. Еще эльфийский папаша ругал Бэора за то, что тот не очень убедительно ухаживает за мной.

Понятно, почему сердце жениха не слышит меня и не чувствует. Красавчик слишком занят собой, слишком меркантилен, слишком эльф. Но каково же было мое удивление, когда на претензии отца Бэор ответил, что я уже влюблена в него как кошка.

Видимо, что-то не очень лестное мужскому эго отразилось в моих глазах, когда я вспоминала о той черной торговле, так как Бэор неожиданно пристально уставился на меня. «Ну, вот и помучайся для разнообразия!» – я мысленно усмехнулась, отвернулась и направила Росу за отцом и Галдором, которые опять, не обращая ни на кого внимания, о чем-то тихо разговаривали.





Глава 7


Сегодня у меня была первая самостоятельная прогулка. Вернувшись в поместье после посвящения, я практически безвылазно просидела в своей комнате два дня. Штудировала справочник трав Лайвоса, заодно избегая встреч с Бэором и Бельфаласом. И вот когда солнце скрылось за горизонтом и на лес спустилась ночь, я решилась дойти до небольшого озера, мимо которого мы вчера проезжали. Целью моей была отнюдь не романтическая прогулка, а проверка маршрута.

Из дома я вышла, на удивление, без проблем, на территории поместья тоже никого не встретила, поэтому спокойно оседлала Росу и, вскочив в седло, направилась к озеру. Через полчаса лес расступился, открыв моему взору блестящую водную гладь. Я спешилась и подошла к самому краю воды. Не в силах сдержать восхищенный вздох, прижала ладони к груди. Две луны делили озерцо на три части серебристыми полосками света, которые, сливаясь в одну, заканчивались у моих ног. Словно я купалась в их волшебном сиянии!

Полюбовавшись и потрогав воду, оказавшуюся теплой, несмотря на сезон, я решилась. Быстро расстегнула платье, сняла его и вошла в озеро. Теплая ласковая стихия сначала окутала ноги, а потом и всю меня. Я оттолкнулась от твердого дна и поплыла, счастливо улыбаясь, как в детстве. Никогда не купалась ночью. Боже, как это здорово, – только я и лунный свет! Немного страшно и пьяняще радостно. Восхитительно!

Я плавала, пока не устала. А когда вышла на берег, хорошее настроение мигом испарилось: передо мной нарисовался Бэор, зачем-то снявший камзол и расстегнувший на груди длинную рубаху, полы которой легко трепал весенний ветерок. И явно не купаться собрался – голодным взглядом бродил по моему телу, облепленному коротенькой мокрой нижней рубашкой. Он вплотную приблизился ко мне, мягко, ласково коснулся моей щеки, провел пальцами по скулам. Наверняка решил отработать приданое, выслужиться перед «тестем».

Прикрыв глаза и глядя на него сквозь ресницы, я задала провокационный вопрос:

– Бэор, ответь, что означает услышать и почувствовать сердце? И зачем это надо делать?

Жених удивился, но, тем не менее, в его взгляде сверкнул таинственный огонек. Радости? Или расчета?

– А ты не знаешь? Или не помнишь? Или не понимаешь? Каждый светлый рождается с этим знанием. Твое сердце спит, пока не встретит любовь. Тогда оно проснется и наполнится чувствами и эмоциями к единственной или единственному. Услышит любовь и почувствует суженую или суженого. Подарит возможность завести потомство. А до тех пор мы владеем лишь частью себя, эмоционально спим. Не имеем слабостей, а потому мы совершенны! Неужели моя богиня уже услышала свое сердце? Так я весьма рад! Как только ты станешь моей, я подарю тебе все, что захочешь. Я окружу тебя заботой и комфортом. Я не слеп, Эленаль, и заметил не слишком трепетное отношение отца к тебе. Со мной подобного не будет, прекрасная моя.

Неожиданно его ладонь скользнула с лица к волосам и сильно сжала их в кулак, не давая вырваться или отстраниться от губ, впившихся в мои. Это был не первый мой поцелуй. В школе я ходила на свидания и несколько раз целовалась, но вот так еще никогда. Он горячо сминал мои губы, язык проник внутрь и шарил там, как у себя дома, вызывая странные ощущения в моем теле. Мне понравилось, и через пару мгновений легкого ступора я начала отвечать.

Бэор довольно урчал и напирал еще больше. Но вот когда к поцелую подключилась рука, сжавшая мою грудь, а потом и вторая оторвалась от волос и, спустившись мне на спину, грубо прижала мое тело, заставив в полной мере ощутить его мужское желание и намерение, я испугалась. Уперлась ему в грудь руками, промычала:

– Нет! – Потом, с трудом отстранив лицо, уже громко и четко потребовала: – Прекрати! Отпусти меня.

Но не тут-то было. Бэор опрокинул меня наземь, навалился, схватил мой подбородок и, глядя на меня черными от страсти глазами, прорычал:


– Ты больше никогда не будешь со мной играть, девочка! С сегодняшней ночи ты принадлежишь только мне одному. Я никому не позволю лишить меня того, что даст брак с тобой. Ты в моей власти и будешь делать то, что я захочу. Добровольно или нет – решать тебе!

Я изо всех сил колотила его кулаками, но он, не обращая внимания на сопротивление, задрал подол моей рубашки и попытался устроиться поудобнее. Я в ужасе уперлась ему в грудь ладонями и завизжала на весь лес. Пыталась скинуть его, но он оказался сильнее, намного сильнее.

Сначала мои ладони потеплели, потом я почувствовала легкое жжение и услышала отборные эльфийские ругательства. В следующий момент Бэор откатился от меня в сторону и, шипя от боли, разглядывал свою голую грудь, на которой алели отпечатки моих ладоней, очень хорошо заметные в серебристом свете двух лун.

Мрачный от боли и злости мужчина посмотрел на меня и прошипел:

– Эленаль, это был первый и последний раз, когда ты посмела пойти против меня! Клянусь тебе! На этот раз я прощаю, потому что понимаю, из-за чего ты испугалась. Я знаю, что стану твоим первым мужчиной и только по этой причине не накажу тебя сейчас за эти отметины. Поднимайся и одевайся, я провожу тебя в поместье – прогулки в одиночестве закончились.

Меня затрясло от злости и страха. Дрожащими руками я нацепила на себя платье; пятясь, не выпуская Бэора из поля зрения, подошла к лошади и, взлетев в седло, резво поскакала домой. На сегодня приключений с меня достаточно. Я слышала позади топот копыт его коня. Старалась выкинуть жениха из головы, но мысли о нем все равно упрямо лезли в голову. Отмотала ситуацию назад и шаг за шагом проиграла ее заново, анализируя свои чувства и поступки.

Бэор Сарендаэ – ослепительно красивый мужчина. Для меня, девушки, находившейся слишком долго в клетке больного тела, а потом три месяца не выходившей даже за пределы поместья, он стал ярким событием. Честно признаться, от него сносит немного крышу. Но вот именно такое рациональное понимание ситуации меня и насторожило. Мне вначале понравилось целоваться, потому что нравился сам мужчина, но потом в душе возникло чувство гадливости. Что я делаю? Зачем? Почему? Просто потому, что больше не с кем ощутить себя женщиной? Кому-то нужной и желанной? Спасибо Алоис, уберегла от непоправимой ошибки. И внутреннему огню, оставившему пламенный привет на груди Бэора, спасибо. Как только вспомнила про отметины и его удивленное болезненное шипение, довольно усмехнулась. Съел, расчетливый ты наш! Герой-любовник!

Я завела Росу в конюшню и, расседлав ее, вернулась в дом. Первым, кого я увидела, был Ваньяр, облокотившийся на лестницу и мерзко ухмыляющийся. Внутри все сжалось от плохих предчувствий, я непроизвольно разгладила платье и, выдохнув, остановилась, глядя на него как кролик на удава. Его довольная ухмылка стала еще шире, подтвердив мои давние подозрения, что ему доставляет особое удовольствие издеваться надо мной и унижать. Дальше еще хуже. Дядя подошел ко мне, жестко схватил за локоть и потащил за собой. Сопротивляться, чтобы добавить ему радости, я не стала.

Меня привели в кабинет отца, в котором я никогда не была. Сидевший в кресле возле камина Бельфалас молча смотрел на меня и медленно цедил вино. Ваньяр расположился во втором кресле. Мне присесть никто не предложил. Я вздрогнула, когда за спиной сначала раздался щелчок закрывшейся двери, а потом прозвучал бархатный баритон Бэора:

– Она ночью купалась в озере. Я решил, что ей лучше вернуться домой.

Я повернула голову и, сузив глаза, гневно посмотрела на него. С усмешкой заметила, что застегнулся он на все пуговицы. Бэор потемнел лицом, но отвернулся и преданно уставился на моих золотоносных «родственников».

Бельфалас театрально долго сверлил меня взглядом, потом выдал:

– Ну, раз за твою честь я ручаться уже не могу, мы должны поторопиться со свадьбой. Официальную помолвку пропустим, ведь на посвящении я всем объявил об обручении. Ты согласен, эл Сарендаэ?

Бэор довольно кивнул головой и с хищной улыбкой будущего собственника уставился на меня, от чего по спине прошлась омерзительно холодная волна мурашек.

Не выдержала и протестующе замотала головой, прошипела Бельфаласу:

– Я никогда не выйду за него замуж, вы меня не заставите!

Он в ту же секунду подлетел ко мне и с бешеной яростью тихо спросил:

– Ты уверена? Или надеешься, что раз тебя Алоис признала истинной дочерью, то стала свободной? Так вот, девочка, ты принадлежишь мне, и я распоряжаюсь тем, как тебе дальше жить.

– Вы забыли, дорогой «отец», что Алоис публично выразила свою волю, именно она отвечает за мою судьбу, и уж тем более она решает, жить мне или умереть!

Ядовитое, но справедливое замечание прервала звонкая мощная оплеуха, от которой я отлетела к стене и шлепнулась на пол. Да так и лежала, уткнувшись носом в ковер, пока звон в ушах не стих. Помогать мне никто не спешил. Сама приподнялась на руках и увидела, что из носа потекла кровь и пачкает великолепный ковер. Пришлось останавливать ее магическим способом. Затем, с усилием сев, я посмотрела на мужчин.

Бэор глядел с сожалением, сжимая кулаки, – он не доволен тем, как со мной поступил отец, но был вынужден сдерживаться. Наверняка боялся, что тот передумает отдавать меня ему в жены. Ваньяр взирал безучастно, будто ничего особенного не произошло. Бельфалас подошел ближе и, чуть наклонившись надо мной, прошипел, от чего Бэор напрягся еще больше:

– Алоис сказала, что я не могу тебя убить, но не сказала, что я не могу выдать тебя замуж. Я могу многое с тобой сделать, не убивая, моя девочка!

Два дня назад родившаяся у меня надежда на спокойную, достойную жизнь канула в лету.

– Через неделю состоится ваша свадьба, потому что я так решил, – объявил ненавистный отец. – Услышу от тебя хоть одно слово против, Эленаль, пожалеешь, что Алоис не разрешила тебя убить. Ты сделаешь, как я хочу. А я хочу законных чистокровных внуков, и в твоих интересах выполнить мое пожелание. Потом станешь свободной как птица… если Бэор позволит! А теперь ступай в свою комнату.

Я с трудом поднялась на ноги и вышла, ни на кого не глядя во избежание последствий. В коридоре остановилась, привычно прислушиваясь к происходящему за дверью.

Первым нарушил молчание Бэор:

– Эл Бельфалас, я вынужден потребовать от вас объяснений. Мне не понятна ваша внезапная ненависть к дочери и поспешная свадьба. Я беден, но на безропотного мерина вряд ли похож.

– Ты должен дать клятву крови, что правда останется в этой комнате, а если нет, можешь искать другую богатую невесту.

Молчание длилось несколько секунд, потом послышались легкое шуршание и снова голос Бэора:

– Я клянусь кровью рода: все, о чем вы сейчас скажете, не будет разглашено.

Снова тишина, а затем Бельфалас рассказал о моем появлении. Как только он закончил, Бэор удивленно воскликнул:

– Я все равно не понимаю, зачем спешить. Она, несмотря на человеческую душу, признана самой Светлейшей Алоис как истинная дочь. Такого не помнят даже старейшины Леса. Уже этим ваша дочь оказала честь роду, двойной дар только добавляет ей веса, она прекрасней многих женщин Светлого Леса, и все это делает ее бесценной. Такая несущественная подробность, как появление чужой души в теле Эленаль, не сможет нанести ущерб ни вашей репутации, ни родовой чести. И снова я спрашиваю: почему?

– Она забрала тело моей дочери, Сарендаэ! Моей дочери! И мне плевать, что она теперь такое! Моя Эленаль умерла три месяца назад, и я хочу получить хоть какую-нибудь компенсацию. Ее ребенок станет моим наследником и носителем чистой, неоскверненной крови светлых эльфов. А эта дрянь может идти куда захочет, когда выполнит передо мной свой долг. Можешь оставить ее себе, если пожелаешь! Даром терять время и дышать с ней одним воздухом в своем поместье я не намерен, поэтому, если ты еще не передумал, свадьба будет назначена на следующую неделю, а если ты отказываешься – найду другого, более сговорчивого.

Я с холодеющим сердцем вслушивалась, опасаясь быть пойманной слугами или хозяевами, но уйти тоже не могла.

– Я согласен с вашим предложением, высокородный эл! Но меня любопытство, знаете ли, снедает: зачем вам ее дети, ведь вы можете сами произвести на свет наследника? К чему такие сложности?

Бэор немного удивил меня, а раздраженный ответ отца на этот, как мне показалось, закономерный вопрос, шокировал:

– Сарендаэ! Ты, кажется, забыл условие, необходимое для появления нашего потомства. Любовь женщины должна быть безусловной, а у меня нет сил и желания разыгрывать комедии перед возможной матерью моего наследника. Мать Эленаль унесла с собой мое сердце, не оставив ничего другим. И ждать еще несколько тысяч лет, пока я услышу его снова и заведу своих детей, не хочу. Я удовлетворил твое праздное любопытство, эл Бэор? Больше вопросов нет? Тогда оставь нас с братом наедине.

Дальше я взлетела по лестнице в свою комнату, словно за мной гнались все Аундаэ, и залезла под одеяло, будто там можно было спрятаться от погони и проблем. Как чувствовала! Через минуту услышала шаги возле двери, накрылась по самое горло и зажмурила глаза. Распахнулась дверь, и в комнату тихо скользнул Бэор, постоял возле кровати, а потом наклонился к самому лицу и, едва касаясь моих губ, прошептал, обдавая теплым дыханием: