Венчанные огнем

Так у меня, оказывается, дополнительное достоинство имеется, которое по незнанию записала в недостатки. Это хорошо, учту!

Римс Вальт пробыл с нами всего минуту, а потом, помявшись, коротко поклонился и под моим любопытным взглядом быстро вышел. Недоуменно пожав плечами, я повернулась к Кершину и заметила, с каким жадным интересом он наблюдал за мной. Но в нем незаметно было ни похоти ни чего-то неприличного, глаза горели вниманием исследователя, наткнувшегося на необыкновенную, даже уникальную находку.

Вид Кершина снова заставил задуматься, что же я такое, если даже этот несомненно умный человек смотрит на меня, как на птицу Феникс, внезапно восставшую из пепла? Тяжко вздохнув, снова оглядела себя и, убедившись в печальном факте своего незавидного положения, вытерла вспотевшие ладони о рубашку. Ну да, оказалась непонятно где, да еще в одной ночной рубашке. Позорище-то какое! Хоть обратно крыльями прикрывайся.

Умница Кершин сразу понял, в чем дело, и неуверенно шагнул ко мне, осторожно положил ладонь на плечо в успокаивающем жесте. Мягко улыбнувшись, под локоток подвел меня к еще одной двери, прихватив с собой канделябр. Провел в другую комнату, судя по обилию одежды, гардеробную. Снова улыбнулся, заметив, что я в восторге, и отступил на пару шагов, предоставляя возможность самой выбрать одежду.

Я ринулась в саму гущу словно хищная птица, чтобы все внимательнее рассмотреть, погладить и пощупать. Столько красивого «тряпья» не видела никогда. Нет, вспомнила! Видела в исторических фильмах по телевизору, а тут – вживую. Мало того, еще и предлагают что-нибудь выбрать для себя.

Пробежавшись взглядом по рядам платьев, я вспомнила о своей новообретенной особенности и снова приуныла: ну как надеть хоть одно из них, раз у меня за спиной крылья? Самое удивительное, сейчас, когда я уже обвыклась с новой внешностью, поняла, что от крыльев уже никогда не смогу отказаться. Слишком люблю летать, чувствуя всем телом ветер свободы, парить в голубом небосводе. За этот подарок буду вечно благодарить те «пятна», что дали мне вторую жизнь.

Осталась только сущая ерунда – подыскать одежду, которую я смогу надеть. И – о чудо! – нашла платье со шнуровкой не по бокам, а на спине. Тяжелая бархатная ткань сохранит тепло и придаст уверенности в себе. Я повернулась к Кершину и показала глазами на дверь. Как только он выполнил мою молчаливую просьбу, начала переодеваться.

Немного подумав, я решила не снимать рубашку, а надеть платье прямо на нее. Расслабив шнуровку сверху, влезла и потуже завязала бантик на поясе. Ура, оно жестко село на талии и не сползет с полностью обнаженной спины и не будет мешать крыльям. Пока я одевалась, в голову пришла идея моего будущего гардероба. Признаться, платье, да еще бархатное, – совсем не мое, в смысле неудобная и непривычная для меня одежда. Поэтому как только смогу заработать немного денег, придется потратиться что-то практичнее.

Как только мне пришла в голову эта обычная житейская мысль, я задумчиво замерла, пытаясь осмыслить факт планирования дальнейшей жизни, шагов, которые нужно в первую очередь сделать. А ведь еще вчера… Вчера ли? Надо бы выяснить, сколько я тут провалялась в беспамятстве! Как давно сменила одно тело на другое? Сменила мир! Участвовала в войне и убивала. Убивала! Меня накрыло воспоминаниями, словно приливом, заставив согнуться в три погибели и уткнуться лицом в колени.

Хвост сочувственно обвился вокруг моих ног, крылья укутали плащом, скрыв от мира. Господи, как больно осознавать, что ты убийца, пусть даже не людей, а тех, кто сам с радостью убивал их. Лучше мне все равно не становилось. Такой грех на душу лег и давит пудовой гирей, не давая вздохнуть полной грудью.

Открылась дверь, а в следующее мгновение мне на голову легла большая теплая ладонь и по-родительски ласково погладила. Я подняла взгляд и сквозь слезы посмотрела в темные, умные глаза Кершина, вставшего рядом со мной на колени. В них было столько тепла и понимания, что я не выдержала и прильнула к нему, уткнулась в шею и разрыдалась, выплескивая накопившееся. Он стал гладить меня по растрепанной макушке, словно заботливый отец обиженную дочь. Так мы просидели пару минут, пока нас не прервали.

Шелестя юбками, рядом с нами присела женщина, вернее, дама лет тридцати с золотым обручем на голове, который был украшен большим красным рубином, и в бархатном платье, подобном моему. Она печально посмотрела на меня большими голубыми глазами, горестно поджав четко очерченные, пухлые губы. Красивая, белокожая и c неожиданно хорошеньким курносым носом. Прекрасные каштановые волосы мягкой волной спускались до талии, придавая ей особый шарм.

Отчего-то мне показалось, что эта красавица давно не улыбалась, но все равно добра и участлива. От нее исходило тепло и симпатия, и мне она сразу и безоговорочно понравилась. Вытерев слезы и шмыгнув носом, я отстранилась от Кершина, который сразу встал на ноги и учтиво склонился перед дамой, подтверждая мою догадку о том, что она очень важная особа. Я тоже встала, хотя кланяться не спешила. Пиететом к высоким должностям я не страдала, уважала только за поступки и заслуги, а не звания.

Что-то я расклеилась, а ведь раньше этим тоже не отличалась. И оправдывают меня в собственных глазах, по крайней мере, две причины: раньше я не убивала и в другое тело не переселялась. В прежней жизни рассчитывала больше на себя. Другие не всегда помогут. Хочешь спать – постели постель, хочешь есть – сначала добудь еду, а потом сама и приготовь. Мне в жизни даром и просто так ничего не доставалось.

Я молча разглядывала даму, оказавшуюся почти на голову ниже меня, – ну хоть что-то осталось неизменным: как была модельного роста, так и осталась. Точно, я не ниже ста восьмидесяти сантиметров. А незнакомка неуверенно, робко смотрела на меня, не решаясь сделать первый шаг. Ага, значит, мы в одной лодке, можно расслабиться. К счастью, Кершин пришел нам обеим на помощь и представил женщине сначала меня, а потом медленно, чтобы я запомнила, произнес:

– Хасин Эливия Пограничная!

Я повторила, и они оба остались довольны. Потом Кершин быстро пояснил Эливии, что я не говорю на известных им языках, чем вызвал у той удивление. Затем она, оглядев мое платье, весело хмыкнула, сложила ручки перед грудью, коротко кивнула и быстро вышла, громко выкрикивая непонятные мне слова.

Кершин недовольно поморщился, наверняка догадавшись, что будет дальше, а я напряглась, оставшись в неизвестности. Впрочем, ненадолго. Через минуту Эливия вернулась вместе с тремя женщинами в чепчиках, державшими в руках небольшие деревянные ларцы. Одежда на них оказалась гораздо проще, да и держались они за спиной хозяйки (бархат и гордая осанка сомнений не оставляли) и разглядывая меня широко раскрытыми глазами.

Я приветливо улыбнулась служанкам Эливии, чтобы расположить их к себе, но двое почему-то растянулись в обмороке на ковре. Упс-с-с, про клыки забыла! Прикрыв рот, виновато улыбнулась Эливии и третьей женщине, схватившейся за сердце. Извиняясь, слегка развела руками, мол, простите, хозяева дорогие, я не хотела. Эливия звонко рассмеялась, чем полностью разрядила обстановку. Устоявшая на ногах женщина осторожно подошла ко мне.

Тем временем две женщины с более слабыми нервами пришли в себя и начали собирать вывалившееся из ларцов добро: нитки, клубки, ножницы и прочие швейные принадлежности. Поняв, что они собираются шить мне одежду, я едва сдержалась, чтобы вновь не улыбнуться от радости во весь рот. Взглянув в голубые глаза Эливии, смотревшей на меня без опаски, с горячим любопытством, повернулась к Кершину, который стоял позади меня, ехидно наблюдая за нашим знакомством, и указала на него.

Дальше я руками показывала, что хочу мужские штаны и длинную рубашку с поясом, чтобы летать было удобно. Наконец, меня поняли. Самая догадливая и стойкая швея кивнула и вопросительно уставилась на Кершина. Тот смутился и, поклонившись сразу всем, быстро удалился. Швеи под строгим взглядом хозяйки занялись делом. Сначала с меня сняли мерки, потом начались примерки, подгонки и прочая рабочая суета.

Через час никто из швей не вздрагивал, если я недовольно шипела, когда какая-нибудь мастерица случайно колола меня иголкой или бесцеремонно поворачивала из стороны в сторону. Они весело переговаривались, трогая мои крылья или щекотно касаясь обнаженных рук и ног, покрытых мягонькой шерсткой-пушком. Неужели я стану местной достопримечательностью? А, ладно, главное, что они, весело щебеча, учили меня языку.

Нас прервала девушка, которая, помявшись в дверях, так и не решилась зайти, а только поклонилась Эливии и сказала, что в столовой накрыт обед, а его высочество хасун Таурик II Пограничный ждет нас к столу. Что означает их фамилия, я узнала через пару дней, а сейчас просто повторяла, лишь догадываясь. Перед тем как выйти за дверь, мастерицы поправили на мне платье и недовольно покачали головами, глядя на слишком короткий подол.

Встречая людей в мрачных коридорах старого замка, я с усмешкой замечала, как они опасливо обходили меня и, тем не менее, почтительно и уважительно кланялись. Приятно, черт побери! Войдя в просторный, освещенный свечами и слабым светом пасмурного весеннего дня, зал-столовую, я чуть не споткнулась, встретившись с карими глазами того самого мужчины, которого встретила в этом мире самым первым. С которым разделила удивление и радость после спасения его товарища. Только сейчас кареглазый воин был в дорогих бархатных одеждах и с таким же обручем на голове, как у Эливии.

А вот тот исцеленный богатырь смотрел на меня с искренним удивлением и восхищением. И глаза у него были голубые-голубые, настолько похожие на глаза Эливии, что я сразу предположила их родство, и с жадностью блуждали по моему телу.

Эливия представила меня сначала своему мужу хасуну Таурику Пограничному, который шагнул вперед, взял мою когтистую лапку в свои руки и поцеловал ее. Непривычно как! Я даже покраснела, хотя, куда уж больше-то.

Затем я познакомилась с гигантом-братом Эливии, которого спасла от смерти, – хосом Гронсом Вейром. Этот, вообще, заграбастав мою лапку в свои ручищи, припал на одно колено и приложился мокрым ртом. Правда, немного опешил, когда хвост неожиданно выскочил у меня из-под юбки, шлепнул его по рукам, а потом и вовсе нервно заплясал по каменному полу, демонстрируя всем мою нервозность и смущение. Я еще больше покраснела и опустила голову, чувствуя себя еще более неловко, чем недавно.

К счастью, умница и настоящая хозяйка Эливия поспешила снять напряжение, пригласив всех к столу. За обедом присутствовал и хос Кершин Рош, который, к моему облегчению, принес с собой листок не то бумаги, не то пергамента и схематично изобразил систему иерархии в замке. А может, и не только в замке. Почти не зная языка, я с трудом находила аналогии в русском. Но Кершин хорошо поработал над схемой и подробно пояснил.

Как я поняла, Таурик и Эливия – владельцы замка, а хасун и хасин – это своеобразное обращение к ним, сопоставимое с королем и королевой. Затем идут принцы-герцоги или хосы: Гронс Вейр – брат Эливии и хос Кершин Рош, он тут, вроде как, магом работает. По крайне мере, умеет делать занятные магические штучки, чем восхитил меня не на шутку. Я же из России, а там к такому пока не привыкли! И неважно, что сама я, похоже, такая же. Римс Вальт тоже хос и, если я правильно поняла, второй советник Таурика.

За обедом, надо сказать простым, вкусным и не отягощенным большим количеством столовых приборов, я постоянно замечала на себе любопытные взгляды не только прислуги, или как здесь обслуживающий персонал называют, но и сотрапезников, от чего нервничала, беспокоилась, но усиленно старалась ничего не показывать. В результате, к концу обеда я чувствовала себя словно выжатый лимон. Еще бы, встать затемно, перезнакомиться с массой народа, поплакать между делом, поучаствовать в уроке кройки и шитья, затем пройти тщательно завуалированный допрос, в котором обе стороны пытались продраться сквозь языковой барьер, а потом очень плотно покушать.

И как после такой насыщенной программы не отдохнуть? Это нереально! За время учебы я очень хорошо усвоила главный закон студента: после сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать. Зевнув, прикрыла лапкой широко раскрытый рот, снова смутилась, но люди все прекрасно поняли. Кершин предложил проводить меня в покои.

Уже лежа в кровати с широко раскинутыми крыльями, я лениво подумала: жизнь все-таки хорошая штука.





Глава 4


Открыв глаза, я лениво потянулась, обозревая свои новые покои, к моей радости, без балдахина, а то оставаться в королевских, куда меня вначале принесли гостеприимные хозяева, было как-то уж слишком. Немного полежав и обдумав, чем сегодня буду заниматься, решила встать. Все равно, если уж проснулась, больше не засну. В замке я прожила уже четыре дня и постоянно учила язык, осматривала окружающую территорию, знакомилась с местными жителями, которые достаточно скоро привыкли ко мне и относились уже не так настороженно и боязливо. Я приняла кучу благодарностей за спасение людей, потешив самолюбие и тщеславие: знай наших! Но пока никак у меня не получалось определиться с дальнейшей жизнью.

Кершин принес из своей «лаборатории» старинный фолиант и с помощью картинок, изображенных на потертых страничках, учил меня премудростям этого мира, рассказывая населяющих его о народах, животных и растениях.


Я старалась особенно не удивляться, когда он показывал на драконов, гномов, эльфов и еще множество различных видов существ. Сложно понять, каким образом этот небольшой, в сущности, мир, смог вместить такое разнообразие разумных и не очень. А то, что большая часть из них – животные, мне, как истинной землянке, была хорошо понятно. И вот, практически на последней страничке я увидела изображение мужчины, похожего на меня, а Кершин, мягко улыбаясь, произнес:

– Дрийя! Юлия – дрийя!

Раскрыв рот, я смотрела на картинку и пыталась применить название к себе. Вот, значит, кто я! Дрийя, и я не одна такая. Фу-у-ух, слава тебе, Господи! Только сейчас осознала, что именно меня подспудно мучило. Я боялась, что я единственная такая «красивая» девушка. И пару найти не смогу, а оказалось, еще как найду. Счастливо, облегченно улыбнулась и, взглянув на слегка озадаченного Кершина, довольно проурчала:

– Ага, дрийя!

Явно не поняв причину моей радости, Кершин отложил фолиант, достал доску с грифелем и продолжил учить меня алфавиту. А у меня еще несколько минут стояло перед глазами изображение дрийя: высокого, прекрасно сложенного мужчины в облегающей одежде, скорее всего кожаной, с низко опущенной головой, длинными развевающимися волосами, огромными раскрытыми крыльями и окруженного «молниями», исходящими из его рук – все это впечатляло, зачаровывало и в тоже время заставляло задуматься об опасности встречи с представителем моего нового народа. За окном была ночь, а я поднялась и, оправив задравшуюся рубашку, вышла на балкон, где гулял прохладный, пронизывающий ветер. Забралась на перила и уставилась в темнеющее небо: яркие звезды манят к себе, а две луны щедро заливают таинственным светом лужайку с фонтаном. Трава еще желтая, прошлогодняя, а в неработающем фонтане виднеется немного воды.

Осмотревшись и не заметив наблюдающих, я расправила крылья и начала усиленно ими размахивать. Надо же учиться летать, раз мне волей богов достались крылья! А чтобы пользоваться такой красивой пламенной махиной за спиной, надо иметь железные мышцы. Вот и начала я каждое утро и вечер тренироваться. Утром у меня были пробежки, отжимания и ведра с водой в качестве гирь (поварихи и прачки только радовались). А по вечерам – летные тренировки в саду, пока никто не видит. Я взлетала и старалась медленно опускаться вниз, а не пикировать, как мешок с картошкой.

Помахав крыльями в качестве физподготовки, я решилась немного полетать. Недолго думая, ускорилась и спрыгнула с перил. Секунду я, конечно, продержалась, а потом с визгом и воздушными кульбитами полетела вниз. И со всей дури рухнула в вонючую, застоявшуюся воду фонтана. Отплевываясь и отфыркиваясь, ругаясь себе под нос, вылезла из него и, тяжело перевалившись через бортик, встала. С меня ручьями стекала вода, а холодный ветер с радостным воем принял меня в свои объятия.

Я встряхнулась, словно дворовый пес, и только собралась незаметно вернуться в комнату, как наткнулась на троих довольно ржущих стражников ночного караула. Повезло этим «коням»: не ожидали, что за мой счет развлекутся, причем до слез, от всей души, и до хлопков по своим ляжкам. Я вжала голову в плечи и, укрывшись мокрыми, поникшими крыльями, ринулась в замок, надеясь не попасться еще кому-нибудь на глаза.

Нет, ну вот какие насмешники. Я им тут всем жизнь спасла, а они надо мной гогочут. Гуси неощипанные! В свою комнату я зашла уже в самом прескверном состоянии духа, по дороге забежав в своеобразную баню-купальню смыть с себя грязь и погреться, а то зуб на зуб не попадал. Это местное «общественное заведение» очень мне пришлось по душе: горячий источник – мойся, сколько хочешь; наверное, еще и для здоровья полезный. А цену комфорту я знаю – бывала в экспедициях.

Спустя месяц я стала в замке своей. Люди ко мне привыкли и совсем перестали обходить. Только иногда дергались, когда я окидывала их взглядом, хотя искренне недоумевала отчего. Ведь в зеркале отражались большие, яркие, красивые глаза. А почему они пугают, не могла понять. Один раз даже рискнула спросить Эливию, но та отделалась, весьма расплывчато объяснив, что они просто очень необычные, чем еще больше озадачила. Тьфу ты, ну побольше, чем у людей, но ведь не змеиные же?!

Язык людей я с горем пополам выучила, спасибо всем помогавшим в этом деле жителям замка, выжившим после нападения бредвишей. Благодаря Кершину, неустанно занимавшемуся моим образованием, я выяснила: мир, в который попала, весьма сложен. Называется Лайдос, на нем два огромных материка, между ними – узкий пролив, соединяющий два океана. Материки тоже различаются, один – светлый, другой – темный, и между ними пролегает незримая магическая граница. Вот иногда через нее и прорываются на светлую сторону темные создания. Те же Бредвиши.

Маленькое горное королевство, жителям которого я помогла, расположено на границе с Темным миром, прямо возле Черного пролива. Когда двое наследников не поделили трон, его и назвали недолго думая – Пограничье. С одной стороны королевства – Черный пролив, с другой – горы, в которых обитает один из драконьих кланов, а за перевалом живут гномы. Неширокую полосу леса, уходящую вглубь светлого материка, облюбовали эльфы. В общем, вся территория уже давным-давно поделена и переделена на мелкие и крупные человеческие королевства, эльфийские княжества, гномьи когорты и еще уйму различных союзов других существ.

Последний прорыв, свидетелем и героиней которого я стала, был настолько мощный, что с лица Лайдоса было бы стерто не только маленькое Пограничье, но и другие государства, побольше. Зараза в виде плотоядных бредвишей могла бы запросто выкосить половину населения светлого материка. А тут появилась я – вся такая загадочная, полуголая и краснозадая.

Как восхищался Кершин, я своим пламенем, уничтожившим темных, изрядно всколыхнула магический фон Лайдоса. Каждый маг даже на другом конце материка почувствовал это возмущение. Поэтому помимо занятий языками он с неиссякаемым энтузиазмом исследовал мои способности, за что я была искренне ему благодарна. Ведь Кершин, по сути, помогал мне лучше узнать себя.

Когда местный маг рассказал кое-что о дрийя, точнее, пару раз обмолвился, что подобных мне здесь не встречали уже лет пятьсот, если не больше. Мои сородичи как-то резко исчезли из виду и в настоящее время предпочитают не покидать своих земель, расположенных на другом конце Светлого материка. Хотя, может, в соседних странах дрийя и бывают. О своем необычном появлении здесь я упорно молчала, лишь сообщила, что начисто потеряла память и очнулась во время битвы, а Кершин, уважая мое нежелание говорить или действительно поверив сказанному, больше не спрашивал.

Месяц усиленного обучения и почти безвылазного пребывания в замке основательно меня измотал, но дал результат. Летать я с горем пополам научилась, еще не раз искупавшись в вонючем фонтане, говорить на языке людей тоже могла, к своей гордости, почти без акцента. Кершин по-прежнему занимался со мной, заставляя теперь учить еще и другие языки. С королем Тауриком и королевой Эливией мы основательно сдружились, а ее брат Гронс вообще поначалу пытался за мной ухаживать, пока я плотоядно и зловеще ему не улыбнулась, заставив побледнеть и отступить.

О том, что Гронс – заядлый бабник, меня сразу просветили служанки, да и у самой глаза есть. А ситуация с Мишкой нет-нет, да и всплывала в памяти. Хотя старый мир изо дня в день становился все призрачнее и дальше, а воспоминания постепенно стирались, заменяясь новыми событиями и реалиями. Но досада и страх вновь оказаться обманутой, злобным обиженным псом грызли меня изнутри.

Увидев примитивные географические карты Лайдоса, я решила изучить горный массив Пограничья. Схематично нарисовала территорию королевства, переоделась в брюки и длинную, с двумя разрезами по бокам рубаху-тунику, взяла с собой сшитую специально под крылья меховую жилетку, скрепленную полосками на талии и с завязкой на шее, и отправилась искать Эливию.

За этот месяц мы с ней стали даже подругами, чему я очень радовалась. Тяжело жить в чужом мире без дома и близких. А мне просто сказочно повезло обрести крышу в горном замке, друзей в лице Эливии, Таурика и Кершина и вдобавок неограниченную свободу. Вот и сейчас я предупредила королеву, что отправляюсь погулять вокруг замка, мягко отделалась от ее искренней заботы и, получив предупреждение об опасности, с гиканьем выпорхнула с ближайшего балкона в чистые небесные голубые дали.

Стражники на стенах замка покачали головой, одарив меня за ребячество добродушной усмешкой. К моим выходкам они тоже привыкли, особенно после того, как однажды ночью я забрела на стену и просидела с ними полночи, обучая игре в карты, потом – в шашки, нарды, уголки и еще куче земных развлечений. За несколько дней мы с одним из плотников смастерили пару игральных досок, фишки и шахматные фигуры. И понеслось…

Кости народ забросил напрочь. Теперь ребятишки, сбившись в маленькие стайки, с невиданным прежде азартом играли в наши игры, а их родители только диву давались, впрочем, и сами от детей не отставали. Хоть иногда и поминали меня не слишком добрым словом за то, что их чада теперь отлынивают от работы и скрываются непонятно где, играя непонятно во что. Зато резчики и рисовальщики мгновенно смекнули свою выгоду. Заря азартных игр занималась над Лайдосом.

С трудом размахивая крыльями, несмотря на усиленные тренировки, я летела над ближайшими невысокими горами и с любопытством рассматривала округу. Внимательно изучала местность и делала пометки на карте. Только недавно вспомнила о своем очень полезном геологическом и географическом образовании, поэтому с энтузиазмом принялась за разработку и исполнение созревшего в голове плана по добыче средств к существованию как себе, так и всему королевству.

Войны и прочие напасти вроде прорыва «полуорков» привели к оскудению королевской казны Пограничья. Средств не хватало на самое необходимое, не говоря уже о желаемых. К примеру, одежду мне перешили из гардероба самой королевы, постыдясь использовать дешевые ткани для крылатой героини. И только через месяц я об этом узнала, вот и решилась на авантюру. Несмотря на страх остаться в горах одной, отправилась на разведку хотя бы ближайших территорий.

Постепенно я забралась довольно высоко. Невольно вспомнилась старая привычка разговаривать сама с собой, и теперь мой мурлыкающий голосок раздавался среди величественных горных вершин, уходивших в синее небо, и отчасти снимал напряжение одинокого полета. Еще раз осмотрев под собой площадку, я собралась приземлиться, чтобы воспользоваться редкими кустиками, а то мочи терпеть уже нет, и одновременно «ворчала»:

– Жаль, я не голубь! Приземляйся тут, штаны снимай, а эти пернатые раз на лету – и все, готово, кого-нибудь внизу осчастливили. И вообще, откуда такая дурацкая примета взялась: если тебя голубь пометит, значит, счастье скоро привалит?!

Дальше еще интереснее. В красках представила, как бы было весело, если бы огромные дрийя летали, как голуби, и «осчастливливали» всех внизу. Вот идешь ты, идешь и не знаешь, что скоро тебе повезет, а тут раз – и «огромное счастье» на голову прилетает. Главное, после не умереть от счастья. Ну, это к вопросу о том, почему коровы не летают. С трудом натянула штаны, едва не пополам согнувшись от смеха по поводу собственной же глупости, и выбралась из чахлых кустов.

Но тут в мою дурную голову пришла еще одна мысль, и я уткнулась в ладони лицом, заливаясь слезами от смеха. Представила целую стаю таких дрийя, заваливающих город «счастьем». И возникшую впоследствии легенду о целом городе, погибшем от свалившегося на него счастья.

От души поржав над собственным бредом, я продолжила изучать местность. Полетав еще с часок, приземлилась на привлекательной плоской площадке и уселась на край, свесив ноги в пропасть. Внизу расстилалась умиротворяющая картина, навевающая созерцательное настроение.

Пики горных вершин, подсвеченных двойной звездой, выполняющей работу нашего Солнца, тянулись в чистейшие голубые небеса. И звенящая тишина – почему-то даже птиц не видно и не слышно. Только я в этом безмолвии наслаждаюсь красотой мира, тишиной и коротким одиночеством. Ведь в прежней жизни я все время была чем-то занята. То уборкой и походами по магазинам, то работой, то решением проблем сестры и вытаскиванием ее из различных передряг. То Мишка все время пытался сделать из меня ту, которую хотел видеть рядом с собой.

Коллеги по работе тоже требовали соответствовать профессии. Приходилось давать им очень жесткий отпор и всегда быть начеку, ожидая очередной каверзы. В результате я не выдержала постоянного напряжения и с позором вернулась домой. Всю жизнь была кому-то что-то должна и обязана, только мне никто и ничего (кроме тетки, конечно). Слишком рано я, неуверенная в себе девушка с ранимой душой, стала взрослой и сильной.

Немного отдохнув, я встала, размяла уже порядком затекшую спину и в последний раз оглянулась. И тут мне снова пришла в голову идиотская мысль. А почему нет? Мне больше не хочется сдерживать свою не наигравшуюся в юности натуру, а хочется ощутить себя студенткой во время практики. Поискала глазами мел, не увидела (нет, так нет, обойдусь), решительно подошла к ровной отвесной скале и, применив огненную магию, начала писать. Закончив одну фразу, немного подумала и с ехидным смешком приписала другую. Потом, удовлетворенно улыбнувшись, отошла чуть дальше и прочитала вслух:

– Здесь была Юля! Жизнь – дерьмо, а боги – сволочи!

Но в тот момент, когда я закончила читать вслух последнюю фразу, в лоб довольно больно прилетел маленький камушек. Потирая ушибленное место, злобно прошипела:

– Ой, да ладно, что там неправильно написано-то!

Под каблуком разломился камешек, и я, подвернув ногу, упала, больно приложившись бедром. Вот тут уже страшно стало, и я виновато заголосила:

– Ну ладно, ладно, ну пошутила я! Что, уже пошутить нельзя?!

Доковыляла до скалы и сначала камнем попыталась, а потом своим пламенем затерла не понравившиеся Высшим слова, тем не менее, оставив «Здесь была Юля!» Знай наших! Русских!