Верь мне

– Однажды, – начинает он.

Немного сбиваясь с ритма, студент слева от него продолжает:

– Давным.

– Давно.

– Жила.

– Была.

Вдруг наступает моя очередь. Не думай, действуй. Хотя, по правде говоря, у меня нет времени ни на то, ни на другое, ритм заставляет меня сказать первое, что приходит в голову.

– Принцесса.

И история продолжается, набирая обороты по мере прохождения по кругу. Сказка, что-то о принце, который влюбляется в статую в своем саду.

В следующий раз Пол все усложняет. Если вы колеблетесь, то выпадаете из игры. И ритм будет ускоряться с каждым разом. Необходимо научиться инстинктивно реагировать в конкретный момент, объясняет он.

На этот раз он не начинает с чего-то столь очевидного, как «однажды». И появляется странная блестящая история, темная фантазия о маленькой девочке, которая живет на кладбище среди воронов и ворон.

Один за другим студенты спотыкаются, поднимаются на ноги.

Все, кроме меня.

И в конце концов мы остаемся вдвоем, я и Пол, лежащие под прямым углом на полу, как две стрелки часов. Наши руки хлопают по половицам в тройном темпе, слова текут так густо и быстро, словно мы их выучили наизусть.

Я чувствую себя одержимой, возбужденной, плененной. Как будто я всего лишь рупор другой личности. Хозяйка какого-то духа вуду. Настоящая «я» уничтожена, уничтожена силой, которая сильнее любого оргазма.

Теперь я понимаю. Не думай.

Наконец он останавливается, а я живу там еще несколько секунд, приходя в себя, наслаждаясь моментом.

Группа молча наблюдает. Обычно в конце хорошего упражнения они аплодируют. Я поднимаю голову и смотрю.

Коп стоит рядом с ними. Детектив Дурбан.

– Мисс Райт, – произносит он. – Клэр, мы можем поговорить?





* * *


Я веду его в кафетерий. Вокруг нас группами по два-три человека сидят студенты, болтают или работают на ноутбуках. Слишком жарко для кофе. Детектив достает нам из автомата диетическую колу.

– Америка, – бормочу я смешным голосом янки, когда он протягивает мне колу. – Земля некалорийная.

Он не улыбается. Я замечаю, как он устал.

– Я хочу, чтобы вы помогли нам, Клэр, – резко говорит он.

– Конечно, что угодно, если смогу. Как?

– Мы возвращаемся к старой теме об убийстве Фоглер. Перепроверяю показания, смотрю, не пропустили ли мы чего-нибудь в первый раз.

– Вы ведь никого не арестовали? Я читала в интернете.

Дурбан хмурится.

– Мы исключили из нашего расследования очень многих людей. Включая сто двадцать шесть постояльцев отеля «Лексингтон». Мы не сидели сложа руки.

– Извините, я не хотела…

– Хотя большая часть нашей работы сосредоточена на одном человеке, – добавляет он.

– На муже, – говорю я. – На Патрике.

На это он не отвечает.

– Вы можете вспомнить детали разговора с мистером Фоглером?


– Конечно.

– У нас есть новый человек в деле. Психолог. Я бы хотел, чтобы вы с ней встретились.

– Разумеется, если вы думаете, что это будет полезно… Когда?

– Было бы неплохо прямо сейчас.

Я бросаю взгляд в сторону репетиционной.

– У меня занятие.

– Это важно, Клэр.

Его тон стал жестче.

– Просто… я не вижу, чем могу помочь. Мы с Патриком Фоглером говорили всего несколько минут. Я его не заинтересовала.

Дурбан кивает.

– Возможно, но почему он ушел?

– Что вы имеете в виду?

– Фоглер. Когда вы попытались его снять, то сказали, что он, казалось, стремился уйти. Вот об этом я и думаю. Поскольку он собирался домой, а его жены не было в городе, к чему такая спешка? Зачем прерывать разговор с дружелюбной молодой женщиной, которая готова обсуждать французскую поэзию, как будто ей действительно это интересно?

– Может быть, я ему наскучила.

– Это один из вариантов.

– Есть еще?

Он не отвечает прямо. Я понимаю, что с этим человеком поток информации всегда односторонний.

– В любом случае, я бы хотел, чтобы вы поговорили с психологом. – Он перегибается через стол. – Слушайте, я так и не доложил о вас своим друзьям из иммиграционной службы, но еще не поздно.

– Похоже, у меня нет выбора, – говорю я с натянутой улыбкой.

– Нет, – соглашается он. – На самом деле нет.



Мы берем такси. Дурбан называет адрес в Юнион-Сити. Водитель выключил кондиционер, чтобы сэкономить топливо. А это первый по-настоящему жаркий день мая, и мы потеем на виниловых сиденьях. Юбка задирается, оголяя ноги, и раз или два я вижу, как детектив Дурбан кидает взгляд на них, а потом отворачивается и смотрит в окно.





17


Мы останавливаемся перед отвратительным невзрачным офисом в квартале, полном уродливых зданий и пустых парковок. Окна не мыли десятилетиями, краска на рамах облупилась.

Охранник на стойке регистрации просит меня расписаться. Я не вижу ни одного человека, пока мы идем по длинному душному коридору. Наконец детектив Дурбан стучит в дверь, на табличке которой написано: «Офис № 508. Доктор Кэтрин Лэтэм, Американский совет по семейной практике, судебный психолог».

– Войдите, – отвечает женский голос.

В комнате за дешевым деревянным столом работает на ноутбуке женщина. На вид ей лет шестьдесят, может, больше. Ее волосы, такие седые, что кажутся почти белыми, коротко подстрижены. Одета она более стильно, чем я ожидала. Женщина поднимает глаза – голубые и проницательные.

– Клэр Райт, да?

– Клэр, доктор Лэтэм, – произносит Дурбан, представляя нас друг другу.

– Зовите меня Кэтрин. И садитесь. Надеюсь, вы не возражаете, если я буду записывать?

Она кивает на одну из стен, которая, как я теперь вижу, сделана из темного зеркального стекла. Какое-то двустороннее зеркало, за которым я могу разглядеть красную точку включенной камеры. Я машинально расправляю плечи, словно на кастинге, и только потом понимаю, как это глупо.

– Итак, – говорит доктор Лэтэм. – Расскажите мне о вашей встрече с Патриком Фоглером.

Я рассказываю ей все, что помню, подчеркивая, что Патрик все время вел себя достойно. Доктор Лэтэм слушает, наклонив голову, взгляд голубых глаз ничего не выражает.

Когда я заканчиваю, она кивает.

– Спасибо, Клэр. Вы мне очень помогли.