Верь мне
Часть 62 из 74 Информация о книге
– Это были цифровые фотографии, относящиеся к «Цветам зла», – тихо говорит он. – Воссоздание, если точнее. – Зачем? – озадачена я. – В былые времена в изданиях знатоков поэзии иногда помещались иллюстрации к стихотворениям известных поэтов. Если тема была эротической или непристойной, издания выходили в небольших количествах, для частных коллекционеров. – Он указывает на книжные полки, которые заполняют всю стену. – У меня самого есть несколько редких иллюстрированных томов «Цветов зла». – И это были они? Иллюстрации к стихотворениям? Только фотографии, а не рисунки? Он кивает. – Мне они показались смешными, настолько явно отфотошопленными, что весь эффект бодлеровских стихов пропал. Я так и ответил и никогда больше не слышал о Некрополе. – У тебя сохранились снимки? – Нет. – Он смотрит на книжный шкаф. – Ну… – Патрик, пожалуйста. Это может быть очень важно. Он вздыхает. – Я сохранил один. Только один. Самый первый. Наименее неприятный. Он подходит к книжным полкам, достает лист, лежащий между двух томов, и протягивает мне. Я невольно задыхаюсь. На фотографии изображен плоский живот женщины, цвет ее кожи где-то между коричневым и черным. Пушистая розетка волос окружает пупок, ловя свет от источника, находящегося вне кадра. Еще одна аккуратная пушистая линия ведет вниз. Пушок подстрижен так, что вместе с пупком напоминает цветок. Тонкий, нежный образ, за исключением того, как слова «цветы зла» выцарапаны над пупком, глубоко в коже. На мой взгляд, это не фотошоп. – Боже мой, – шепчу я. Он кивает. – Понимаю. Остальные были в том же духе. – Были ли они все… – Я замолкаю, понимая, как нелепо это прозвучит в такой ужасной ситуации. – Они все красивые? – В каком-то смысле да, – тихо отвечает он. Я смотрю на фотографию, не в силах оторвать глаз. – Красота зла. – Красота зла, – соглашается он. – В письме было что-нибудь еще? – Просто очень короткая записка. Что-то вроде: «Еще один цветок из того же семени. Еще одно преображение. От поклонника». – Что это значит? – Это ссылка на то, что я сказал в предисловии. Работа переводчика, написал я, заключается не только в том, чтобы переводить с одного языка на другой, но и преображать, оживлять стихи в новом веке, в новой среде. – И вот он здесь, делает именно это. Только там, где ты используешь слова, он делает фотографии. И делает это по-настоящему. Патрик хмурится. – Возможно. – Ты сообщал в полицию? – Да, я сказал им, что было несколько писем, но они не очень заинтересовались. – Обычные копы не нашли бы связи. Это много позже сделала Кэтрин Лэтэм. – Я опять начинаю рассматривать изображение. – Еще один цветок из того же семени – это почти как если бы он представлял, что цветы зла прорастают и множатся. Зло распространяется. И ты тот человек, который вдохновил его. – Я поняла кое-что еще. – Это то, что стоит за вторым актом пьесы, не так ли? Где прокурор спрашивает Бодлера, как он будет себя чувствовать, если узнает, что кто-то был вдохновлен на злодеяние одним из его стихотворений. Вот в каком ты положении. У тебя есть поклонники. Даже последователи. И один из них, когда ты грубо отозвался о его работе, убил Стеллу. – Возможно, – с тревогой говорит Патрик. – Давай не будем спешить, забегать вперед. – Но Патрик, разве ты не понимаешь, что это значит? Эта пьеса… мы врываемся прямо в личные фантазии какого-то психа. Как он отнесется к тому, что мы делаем? – Почему он должен что-то чувствовать? Я снова смотрю на картину, отталкивающую и одновременно странно манящую. – Мне не кажется, что этот человек думает о себе как о каком-то больном порнографе. Думаю, он видит себя художником. Если ему не понравится пьеса, он не просто напишет плохой отзыв в «Таймс», а примет это близко к сердцу. – Я не понимаю, почему это должно случиться. Но если ты беспокоишься… Ты хочешь отказаться? На мгновение я почти поддаюсь искушению, но как сказал Патрик, это может быть просто очередная дикая теория. И я не собираюсь упускать свой шанс из-за того, что случилось до моего появления на сцене. – Конечно, нет, – отвечаю я. – Но, вероятно, нам следует быть осторожнее. 83 А потом, два дня спустя, когда я пробегаю трусцой по Морнингсайду, замечаю что-то на скамейке. Кто-то оставил книгу в мягкой обложке. Подхожу ближе и вижу, что это «Цветы зла». Беру книгу, и из нее выпадает фотография. Моя фотография. Портретный снимок, напечатанный на дешевой компьютерной бумаге, который Марси заставила меня сделать для ее сайта. Стихотворение, которое отмечено, называется «Призрак». Я, словно призрак с диким взглядом, С тобой в алькове буду рядом; К тебе я меж теней ночных Опять скользну, бесшумно тих! Тебе, смуглянка, подарю я Луны прохладней поцелуи; Под лаской гробовой моей Припомнишь ты могильных змей! Я чувствую приступ тошноты, но продолжаю читать: Лишь утра свет блеснет багровей, Ты не найдешь меня в алькове! Пусть он до ночи будет стыть! Как люди – нежностью своею Над юностью царят твоею, Так страхом я хочу царить! 84 – И ты никого не видела? – Никого. То есть вокруг были люди. Но никого необычного. И у меня снова возникло это ощущение – чувство, что за мной наблюдают. Патрик вертит в руках книгу. Это стандартное, ничем не примечательное издание с его собственными переводами. – Университетский книжный магазин всего в двух кварталах отсюда. Это может быть один из моих студентов. – С моей фотографией внутри? – перебиваю я его и слышу напряжение в своем голосе. – Ты играешь в пьесе о Бодлере, может быть, они тебя погуглили. Возможно, это было просто напоминание, чтобы купить билет…