Виноваты звезды
Часть 11 из 42 Информация о книге
Я звучно вздохнула: — Ну, мне тринадцать лет было… — Только не Дисней! — взмолился Огастус. Я промолчала. — Ну не в Диснейленд же ты съездила?! Я снова промолчала. — Хейзел Грейс! — закричал он. — Не использовала же ты последнее желание умирающего, чтобы смотаться в парк Диснея с родителями?! — И в Эпкот-центр тоже, — пробормотала я. — Боже мой, — сказал Огастус. — Поверить не могу, что влюбился в девчонку с такими стандартными мечтами! — Мне было тринадцать, — повторила я, хотя в ушах отдавалось «влюбился-влюбился-влюбился». Мне это польстило, и я тут же сменила тему: — Слушай, а что это ты не в школе? — Смылся, чтобы побыть с Айзеком, но он спит, и я в коридоре делаю геометрию. — Как он там? — спросила я. — То ли он еще не готов осознать всю серьезность своей инвалидности, то ли его действительно больше волнует, что его бросила Моника, но ни о чем другом он не говорит. — Да уж. Сколько ему еще быть в больнице? — Всего несколько дней. Потом курс реабилитации, но ночевать он будет дома. — Фигово, — сказала я. — Так, я вижу его мать. Мне пора. — Ладно, — сказала я. — Ладно, — отозвался он. Я так и слышала его асимметричную улыбку. В субботу я с родителями поехала на фермерский рынок в Броуд-рипл. День был солнечный, для Индианы в апреле — редкость, и все на рынке ходили в рубашках с коротким рукавом и футболках, хотя воздух еще толком не прогрелся. Мы, простаки и деревенщины из Индианы, всякий раз встречаем лето с избыточным оптимизмом. Мы с мамой сели на скамейку напротив мужчины в рабочем халате, варившего суп из гусятины; ему приходилось объяснять каждому проходящему, что гуси его собственные и гусиный суп гусями не пахнет. У меня зазвонил мобильный. — Кто это? — спросила мама, хотя я еще не успела посмотреть. — Не знаю, — сказала я. Впрочем, это был Гас. — Ты сейчас дома? — поинтересовался он. — М-м, нет, — ответила я. — Вопрос был каверзный. Я знаю ответ, я сейчас у вашего дома. — Оу! Хм. Ну, мы уже едем. — Отлично. До встречи. Огастус Уотерс сидел на крыльце с букетом ярко-оранжевых тюльпанов, которые только начали зацветать. Сегодня он явился в джемпере «Индиана Пейсерс» и флисовой куртке. Выбор гардероба показался мне совершенно неожиданным, хотя Огастусу все очень шло. Оттолкнувшись, он встал и протянул мне тюльпаны со словами: — На пикник поехать хочешь? Я кивнула, взяв тюльпаны. Папа вышел из-за моей спины и пожал Гасу руку. — У тебя на фуфайке Рик Смитс? — спросил он. — Да. — Боже, как я любил этого парня! — воскликнул папа, и они с Гасом тут же затеяли беседу о баскетболе, которую я поддержать не могла (и не хотела), поэтому понесла тюльпаны в дом. — Хочешь, я поставлю их в вазу? — спросила мама, широко улыбаясь. — Нет-нет, все нормально, — ответила я. Если поставить тюльпаны в вазу в гостиной, они будут общими цветами. А я хотела, чтобы они были только мои. Я пошла к себе в комнату, но переодеваться не стала. Я причесалась, почистила зубы, тронула губы блеском и едва коснулась кожи крышечкой от духов. Я не сводила глаз с тюльпанов. Они были агрессивно-оранжевые, почти что слишком оранжевыми, чтобы быть красивыми. У меня не было ни вазы, ни банки, поэтому я вынула зубную щетку из стаканчика, наполовину наполнила его водой и оставила цветы в ванной. Снова выйдя в свою комнату, я услышала голоса и посидела немного на краешке кровати, слушая разговор через полую дверь. Папа: Так вы с Хейзел познакомились в группе поддержки? Огастус: Да, сэр. Какой у вас прелестный дом и прекрасные рисунки! Мама: Спасибо, Огастус. Папа: Значит, ты тоже болел? Огастус: Да, сэр, ногу я отрезал не из чистого удовольствия, хотя это неплохой способ потери веса. Ноги, они тяжелые! Папа: А как сейчас твое здоровье? Огастус: БПР уже четырнадцать месяцев. Мама: Какая прелесть! Возможности медицины в наши дни — это что-то невероятное! Огастус: Я знаю. Мне повезло. Папа: Ты должен понимать, что Хейзел по-прежнему больна, Огастус, и будет больна остаток жизни. Она не хочет от тебя отставать, но ее легкие… На этом я вышла в гостиную, и папа замолчал. — Так куда же вы поедете? — спросила мама. Огастус встал, наклонился к ее уху, прошептал ответ и прижал палец к губам. — Ш-ш, это секрет. Мама улыбнулась. — Телефон взяла? — спросила она меня. Я повертела мобильный в руке в качестве доказательства, взялась за ручку тележки и пошла. Огастус поспешил меня догнать и предложить руку, на которую я оперлась, обхватив пальцами его бицепс. К сожалению, он сел за руль — сюрприз должен быть сюрпризом. Пока мы рывками продвигались к неведомой цели, я сказала: — Ты очаровал мою мать до потери пульса. — Да, а твой папа фанат Смитса, это тоже помогло. Думаешь, я им понравился? — Еще как. Хотя кого это волнует, они ведь всего лишь родители. — Они твои родители, — сказал Огастус, бросив на меня взгляд. — К тому же я люблю нравиться. Это неправильно? — Ну, нет никакой необходимости кидаться придерживать двери или осыпать комплиментами, чтобы понравиться мне, — заметила я. Огастус резко ударил по тормозам, и я чуть не улетела вперед; дыхание ненадолго стало затрудненным и хаотичным. Я подумала о позитронной томографии. Не волнуйся. Волноваться бесполезно. Но я все равно волновалась. Покрышки оставили на асфальте черные следы, когда мы, взревев мотором, умчались от знака остановки и повернули налево к так называемому (непонятно, за какие заслуги) Грандвью (оттуда открывается вид на поле для гольфа). Единственное, что я знала в этом направлении, — это кладбище. Огастус сунул руку в центральную консоль, открыл полную пачку сигарет и вынул одну. — Ты их вообще выбрасываешь? — спросила я. — Одно из многочисленных преимуществ жизни без табака в том, что пачки сигарет хватает на неопределенный срок, — ответил он. — Эта у меня почти год. Несколько сигарет сломались у фильтра, но я считаю, что этой пачки мне легко хватит до восемнадцати лет. — Он подержал фильтр пальцами и сунул сигарету в рот. — Ну ладно. Ладно. Назови то, чего ты никогда не видела в Индианаполисе. — Хм. Стройных взрослых, — ответила я. Он засмеялся: — Хорошо. Продолжай. — Ну, пляжей. Семейных ресторанов. Топографии. — Прекрасные примеры наших недостатков. Прибавь сюда культуру. — Да, с культурой у нас напряженно, — признала я, начиная понимать, куда он меня везет. — Мы что, едем в музей?