Вижу Цель

- Еще как стреляли, - подтвердил он, вспомнив по случаю тот бой и заполошную пальбу кораблей противника, атакованных его ракетоносцем.

- Страшно было?

- Страшно? - переспросил он. - Честно сказать, во время атаки возникают такие перегрузки, что о страхе просто забываешь. Не до того. К тому же при Парацельсе мне просто повезло: едва вошли в систему, сразу оказались под обстрелом, и понеслось. Не было времени бояться. А вот в системе Уилберга, когда лежали в дрейфе и ждали начала атаки на ордер Халифата, тогда - да. Мандраж такой пробил, что чуть понос не случился.

- Но не случился.

- Никак нет.

- И в истерику ты не впал.

Как ни крути, она была права. Ее он заподозрил в склонности впадать в истерику, а скажи о нем самом кто-нибудь что-нибудь в этом роде? Оскорбился бы, наверное, рассвирепел и был бы в своем праве. Однако, когда это коснулось Анны, он, не задумываясь, предположил, что она недостаточно крепка духом, и это, если подумать, более чем естественно. Сколько ни пытайся относиться к женщине, как к равному партнеру, все равно рано или поздно ты почувствуешь дистанцию, потому что у мужчин и женщин разные рефлексы, и с этим ничего не поделаешь. Мужчины - агрессоры, женщины - жертвы, такова природа вещей. Генетику ломать под "вызовы эпохи" - тот еще труд!

- Так что там было? - спросил после короткой паузы, потребовавшейся ему, если честно, чтобы преодолеть собственное высокомерие "героического на всю голову самца".

- Был приказ поддерживать непрерывный огонь...

Эрик на больших кораблях никогда не служил, - бой в системе Эно, когда он четверть часа пилотировал крейсер, не в счет, - тем более, он не был знаком с работой артиллерийских башен.

- Я командовала башней 2-го ранга, - объяснила Анна, как видно, хорошо представлявшая себе обстоятельства Эрика. - В такой башне, Эрик, три импульсных орудия средней мощности. Стрелять одновременно они не могут, поэтому работают поочередно с краткими интервалами, создавая то, что называется "боевой ритм". Темп стрельбы может быть нормальным, - пауза в шесть секунд для каждого орудия в отдельности, быстрым - четыре секунды, и очень быстрым - всего две секунды. Поддерживать огонь максимальной интенсивности крайне трудно, а когда по тебе стреляют в ответ... Кажется, все снаряды летят прямо в тебя. Весь огонь противника сосредоточен на одной тебе. А у нас в башне аккумуляторы большой мощности, если прилетит, сам понимаешь, мало не покажется!

Эрик понимал. Как ни мало он знал о службе на тяжелых кораблях, все-таки, являясь офицером флота - да еще и в военное время, - сложно совсем уж не разбираться в такого рода вещах. Любое попадание в башню - беда, попадание с пробитием брони внешнего и внутреннего коконов почти в восьмидесяти процентах случаев приводит к подрыву аккумуляторов. А это уже катастрофа, потому что сразу же вслед за попаданием следует мощный взрыв. Поэтому "контроллер рисков" при очевидной угрозе взрыва "накопителей" мгновенно отстреливает орудийную башню к чертям собачьим, и даже, если расчет при этом каким-то чудом уцелел, вернуться на крейсер своими силами артиллеристы не смогут, а автономность башни, как потерявшего ход летательного аппарата, минимальная...

- Продолжай! - предложил Эрик. - Что там у вас случилось?

- Получили оплеуху, - тяжело вздохнула Анна. - Без пробития, но очень близко к тому. Ну младшие чины сильно испугались, все-таки ощущение не из приятных. Сообразили, чем могло закончиться, испугались и драпанули...

- Все? - не поверил своим ушам Эрик.

Представить себе, что кто-то из экипажа ракетоносца запаниковал во время боя и оставил свой пост, он попросту не мог. Но, с другой стороны, куда ты денешься с прущего в атаку ракетоносца?

- Трое из пяти.

Что ж, вот теперь все встало на свои места. Анна осталась в башне с двумя младшими чинами и, несмотря на это, продолжала вести бой, поддерживая высокий темп стрельбы.

"Ну, что за жмоты! - покачал мысленно головой Эрик. - За такое могли бы и орденом наградить... Или нет..."

В конце концов, правда заключается в том, что, когда идет бой, тебе не до того, чтобы думать о наградах. Тем более, о них не думают до того, как грянули первые выстрелы, и уж точно, не после того, как, выйдя из-под огня, ты понимаешь, что уцелел. Разумеется, все мы люди, и никому не возбраняется помечтать о славе, чинах и наградах, но мечта одно, а жизнь флотского офицера - совсем другое. Ею управляют иные императивы. Воинский долг, офицерская честь и флотский гонор - все это отнюдь не пустые звуки. А в бою тобой руководят упорство, переходящее в упрямство, азарт, превращающийся в боевое безумие, и воля, которая, по идее, должна умереть вместе с тобой. Раньше Эрик об этом как-то не задумывался, потому что, не имея склонности к рефлексии, он просто ни разу не попытался осмыслить то, что делал на войне. Даже рассказывая об этом другим, он обращался обычно к внешней, фактической стороне вопроса, а не к осмыслению прожитого и пережитого. Но вот сейчас, думая об Анне и о том, что она точно такой же офицер флота, как и он сам, Эрик впервые осмысленно, а значит и трезво, посмотрел на свою жизнь на войне.

"Такой же офицер флота... Такой, да не такой..."

Увиденное не то, чтобы ему не понравилось. Оно его удивило. Внешне - если судить по фактам, как они есть, - он был эталоном офицера императорского флота. Умный, грамотный, бесстрашный и беззаветно преданный родине и короне. Но, на самом деле, везде и всюду, в любой из тех ситуаций, в которых он демонстрировал свою "беспримерную отвагу", "непоколебимое мужество" и "несгибаемость духа", побудительные мотивы его действий не имели ничего общего с воинским долгом, солдатским мужеством и офицерской честью, как он их понимал. Все эти красивые слова не о нем, потому что он не Вера Мельник, воспитанная отцом, как настоящий солдат и образцовый офицер, и не Анна Монк, впитавшая представление о чести и достоинстве, что называется, с молоком матери. Эрик другой, и пора бы ему это понять и принять.

По-видимому, он не был трусом, но не был он и отчаянным смельчаком. Просто в любой ситуации Эрик поступал так, как того требовали обстоятельства. А то, что они могли потребовать от него совершить здесь и сейчас подвиг самопожертвования, то он-то об этой жертвенности или о том героизме, как говорится, ни сном, ни духом. Не думал, в тот момент, не чувствовал, не предполагал. Просто делал то, что должно, то есть, как всегда и везде, попросту выживал, и на этом все, собственно. Выживание ведь состояние души, а уж какую форму оно примет в тот или иной момент времени, иди знай!





Глава 3. Холод





1. Девятнадцатое марта 2534 года, Холод

До Холода добрались только через десять дней. Оно и хорошо. Не хотелось бы прибыть в столицу республики на носилках. А так "господа посольство" выглядели вполне презентабельно, да и чувствовали себя неплохо. Особенно Эрик, на котором, и в самом деле, все заживало, как на собаке, и даже лучше. Так что он не только залечил все свои раны, но и успел восстановить приличествующую случаю физическую форму: побегал, попрыгал в тренировочной зоне дредноута, покрутился на тренажерах и даже провел пару-тройку "безрассудных" атак на эмуляторе холодянского ракетоносца. Это был практически уже снятый с вооружения на Холоде "халк" 97-й серии, но, учитывая обстоятельства, и за это спасибо: кто бы позволил офицеру чужого флота тренироваться на суперсовременных ракетоносцах 101-й и 103-й серий? А 97-й, к слову, по своим тактическим характеристикам вполне соответствовал имперскому "вулкану", на котором Эрик провел свою первую и самую знаменитую атаку на халифатский корабль-матку "Хадж". Так что он вволю погонял на скоростном и маневренном холодянском ракетоносце, от души помучался, доводя ускорения, а значит и перегрузки, до границы "зоны выживаемости экипажа", и по мишеням "пострелял", имитируя пуски ракет под разными углами атаки, не забыв, впрочем, и об оборотной стороне медали - о перехвате противоракет противника автоматическими орудиями непосредственной защиты ракетоносца. Впечатление от симуляций оказались даже лучше, чем он ожидал. Все эти "как бы настоящие" атаки и уклонения неожиданным образом взбодрили Эрика, вернули ему "вкус настоящей жизни", который у пилотов ракетоносцев весьма своеобразен и временами смахивает на безумие, но не менее важен для поддержания статус-кво, чем хорошая физическая форма.

Но десять дней большой срок. В особенности для такого человека, каким являлся капитан-лейтенант Минц - о принадлежности к семье Вильф он старался пока не думать, - и Эрик не только успел привести себя в порядок, но и значительно продвинулся в изучении холодянского языка. Возможно, его цуне все еще был далек от совершенства. Граф Гольденрейн говорил с легким, но узнаваемым акцентом и совершал характерные для иностранца грамматические ошибки в сложных синтаксических конструкциях. Однако, в целом, это была грамотная и понятная окружающим речь, и, значит, он более не нуждался в переводчиках и мог самостоятельно вести с холодянами обсуждение практически любого вопроса. А вопросов становилось все больше, как без них.

- Какова средняя температура на планете?

Дредноут "Хана Наглер" приблизился к Холоду, вышел на низкую околопланетную орбиту и лег в дрейф.

- 7 градусов по Цельсию.

Эрик смотрел на планету и начинал понимать, почему ее назвали Холод. Площадь арктической и антарктической ледовых шапок явно была здесь гораздо больше, чем на Эно или на Иль-де-Франс. Окрашенные белым пространства простирались далеко на юг от Северного полюса и на север от Южного.

- У вас та же координатная сетка, что и на Старой Земле? - спросил Эрик, прикидывая на глаз, как далеко простирается арктическая зона.

- Да, - На этот раз Эрик обратил внимание на своего собеседника - одного из офицеров пилотажной группы.


- По своим параметрам Холод похож на Землю, - объяснил лейтенант цур зее 2-го класса, - и мы не стали искать иных принципов картографирования.

- На какой широте проходит граница Полярного круга?

- По 57-й параллели.

На Иль-де-Франс на 57-й параллели даже снег никогда не выпадает, а на гораздо более холодной Эно на 56-й параллели построен Метрополис - столица империи Торбенов. Но Холод - это Холод: здесь много льда, студеных вод и безжизненных гористых пустынь, впрочем, кое-где жизнь все-таки брала свое. На обширных участках суши - островах и в центральных районах двух материков, - находящихся между северной и южной ледовыми зонами, было довольно зелено... Не везде, но кое-где... А в остальном, столичная планета, какой она и должна быть: на поверхности, особенно в экваториальной области - большие промышленные города и сельскохозяйственные предприятия, занимающие десятки тысяч квадратных километров тверди, а в пространстве - огромные орбитальные верфи, множество сложных производств, расположенных на искусственных спутниках Холода, грозные космические крепости и огромное количество сателлитов самого разного размера и назначения. И все это, не считая, хорошо освоенных естественных спутников Холода числом три и промышленных мощностей, встроенных в огромную и невероятно сложную инфраструктуру, связывающую планеты системы Полариса а так же их естественные и искусственные спутники с планетой Холод.



2. Двадцать первое марта 2534 года, Холод

Все было сделано дипломатически безукоризненно и не без некой старомодной элегантности. Эрика и Анну аккуратно развели, предложив каждому из них осмысленную причину, чтобы расстаться на несколько дней. Никто, разумеется, не заблуждался по поводу этих ухищрений, но хозяева, кажется, к этому и не стремились. Они лишь создали условия и дали повод задуматься. Эрик решил, что, скорее всего, речь идет о его семейных делах. Анна с этим согласилась, и посланцы империи Торбенов не стали возражать. Княгиня Эгерланд улетела на экваториальный архипелаг, где ей предстояло ознакомиться с научными центрами Холода и его богатейшими художественными коллекциями, нелегально вывезенными с той стороны Пустоты во время 2-й колониальной войны - а Эрик отправился в приполярный Хольмгард - столицу провинции Гардарика на северном субарктическом материке.

Летели на атмосферном катере и, судя по всему никуда не спешили. Но, скорее всего, хозяева просто давали Эрику возможность вполне насладиться красотами "Сурового Севера". Так, к слову, Грит Мюстерс и назвала эту землю - "Суровый Север", и оба слова с заглавной буквы.

- Суровый Север - это один из девяти главных регионов планеты, - объяснила она, когда, едва перевалив через горную цепь, протянувшуюся с запада на восток, они оказались над миром, состоящим, казалось, из одних лишь скал и ледяных полей. - Но мы направляемся сейчас на крайний северо-запад материка, в провинцию Гардарика. Ты знаешь, что означает это слово?

- Что-то знакомое, - задумался Эрик, где-то когда-то слышавший или видевший это название, хотя явно в другой транскрипции. - Что-то связанное со скандинавским эпосом?

- Не устаю поражаться твоей образованности, - покачала головой специальный агент. - И откуда ты все это знаешь?

- Я любознательный юноша и люблю читать. Так что там с Гардарикой?

- Так в древности на Старой Земле скандинавы называли Россию...

- То есть, - сообразил Эрик, - Гардарика - это вотчина Вильфов. Они же оба были из России, ведь так?

- Ирина Вилькова и Борис Фокин действительно были русскими, - подтвердила Грит Мюстерс, - и ты прав, Эрик, это их вотчина. Они ее и назвали Гардарикой, да и почти все остальные топонимы в этой местности придуманы ими или их людьми. У вас в империи такое владение назвали бы графством или княжеством, а у нас это просто "земля Вильфов". Ну, или "зона ответственности семьи Вильф", если пользоваться официальным языком.

- То есть, ты везешь меня знакомиться с родней? - спросил Эрик, рассматривая проносящиеся под катером скалистые сопки, гольцы, галечники и глетчеры, замерзшие озера, бурные потоки, пробивающие себе путь сквозь холодный камень и древний лед, и пятна темной зелени - леса, растущие в распадках и глубоких ущельях.

- Я везу тебя, Эрик, в Хольмгард, в резиденцию Бреды Вильф - матриарха клана и моей работодательницы.

- У вас здесь матриархат? - поинтересовался Эрик, которого заинтересовал титул главы рода.

- Нет, - усмехнулась в ответ холодянка, - у нас равенство полов, но на данный момент госпожа Бреда старшая в роду, потому и матриарх.

"Итак, меня везут к главе рода. Визит вежливости или нечто большее?"

Эрику стало любопытно, но вот нервничать это известие его не заставило. Он вырос сиротой, но в отличие от большинства других сирот, не испытывал никаких сантиментов относительно нежданно-негаданно объявившейся родни. Это было всего лишь фактом его биографии. Возможно, положительным, но не исключено так же, что, напротив, фактом отрицательным или, в лучшем случае, никаким, то есть, нейтральным. Как бы то ни было, это не имело никакого отношения к эмоциям. Во всяком случае, пока.

Мертвый, вымороженный ландшафт под крылом катера оживляли лишь изредка появлявшиеся тут и там среди скал керамитовые купола человеческих поселений, энергетических станций и промышленных производств. Впрочем, без подсказок Грит Эрик никогда бы не понял, где что, но специальный агент обратила его внимание на тот очевидный факт, что люди живут под прозрачными куполами, тогда как заводам и термоядерным станциям это не нужно.

- Зачем они вообще нужны, эти купола?

- Сейчас по нашему календарю середина осени, - указала Грит на монитор пассажирского салона. - Температура воздуха у земли всего минус три градуса по Цельсию. Достаточно тепло, чтобы жить вне купола, но учти, времена года у нас длинные: в каждом месяце пять декад, то есть от сорока девяти до пятидесяти дней. Середина осени - это первая-третья декады октября. А в конце ноября температура воздуха упадет до минус двадцати пяти и начнутся осенние шторма. Зимой будет еще хуже. На таком катере, как наш, на этих широтах летать уже будет нельзя, жить на поверхности - тоже.

- Откуда же взялись леса?

- В глубоких каньонах и в распадках под прикрытием гор значительно теплее, особенно там, где протекают подземные реки, согретые геотермальными источниками. Ветры слабее, температура воздуха выше. В таких местах неплохо прижились темнохвойные деревья со Старой Земли: пихты, ели, сибирские кедры. И, предвосхищая твой следующий вопрос, именно там, среди лесов находятся замки ноблей республики. Объяснить тебе, почему?

- Не стоит, - отказался Эрик. С этим вопросом все было ясно и без объяснений. Всегда и везде все лучшее достается элите, чем бы это лучшее ни было, и как бы ни называлась аристократия в данном конкретном случае. - Матриарх тоже живет в лесу?

- Можно сказать и так, - улыбнулась специальный агент. - Но, как у нас говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, не так ли?

- Ладно, - не стал спорить Эрик. - Скажи мне тогда, почему ты взялась ей помогать, и как смотрит ваша разведка на то, что офицер, вроде тебя, берет себе частный проект?

- Разведка благодарна семье Вильф за то, что такие, как я, служат во флоте, в армии, в разведке и в полиции.

- Такие, как ты?

- Я член твоего клана, Эрик, и я кондиционированный боец.

- Так мы родственники?

- Нет, - покачала головой женщина. - Клан и семья не одно и то же. Клан возникает только тогда, когда есть семья, и существует до тех пор, пока жив хоть один из представителей рода. Клан многочисленнее семьи, но все решает именно семья, как бы малочисленна она ни была.

- Кто такие кондиционированные бойцы?

- У нас улучшенные метаболизм, иммунная и нервная системы, и мы способны к частичному эпиморфозу.

"Совсем, как я!" - отметил Эрик.

- Это врожденное?