Владелец моего тела

Пойти к ней домой? Во-первых, я не знаю номера квартиры, во-вторых, сейчас пять утра.

Псих ты, Браун.

А дальше? Допустим, я нашел Фелисити. Что ей сказать? "Прости, я идиот"?

Это только в романтических мелодрамах все решается легко и просто, а жизнь – штука сложная.

В этот момент распахнулась дверь подъезда, и на улицу выскочила… Фел. Без зонтика, без куртки, лишь в легкой одежде, почти сразу потемневшей от дождя. Она несколько секунд постояла на месте, а после рассеянно побрела вниз по улице, зябко обхватив себя руками за плечи.

Я не думал. Просто повернул ключ зажигания и втопил педаль газа. В голове билась одна-единственная мысль: "поймать-обнять-согреть-поцеловать".

Солнышко, что же случилось, раз ты в пять утра выскакиваешь из дома и бежишь, не разбирая дороги?





Глава 13




/Фелисити/

Холодно…

Эта мысль билась в голове и отголосками гуляла по телу, которое отзывалось мурашками и дрожью. Физический уровень восприятия, в котором я давно промокла под дождем и влажная одежда прилипла к телу, слился с моральным. А там меня просто выморозило.

Что осталось от моей семьи?

Сестра-наркоманка, которая считает, что я должна решать ее проблемы, и, конечно же, ее не беспокоит вопрос, как именно я отмазала ее от полиции и заплатила штраф. Мать давно уже обвенчалась с алкоголем, и ее волнуют лишь новые встречи с этим губительным "возлюбленным", а не дочери. Ради пары баксов на джин меня называют шлюхой, а про сестру…

Я всхлипнула.

Ничего нет… У меня больше ничего и никого нет. Я совершенно одна в этом мире и на меня всем плевать.

Хотя, не всем. Есть Эштон, который никогда не оставлял меня. Но как я теперь могу строить с ним жизнь? Ведь в чем-то Адам прав… Я не смогу забыть о том, что между нами произошло. Не смогу отдаваться Эшу со всей страстью, которой я к нему просто не испытываю. В нашей супружеской постели всегда будет третий лишний. Адам Браун.

Да и будет ли у нас теперь супружеская постель после того, что я испытала? Это подло по отношению к жениху.

Дождь стекал по лицу, и я машинально облизнула влажные от слез и капель губы. Соль и пепел. Ну да, не может же вода, проливающаяся над мегаполисом, быть родниково-чистой.

Так и я не могу быть такой же, как и была. Браун отравил меня, как большой город этот дождь.

В этот момент рядом затормозила машина, и я отшатнулась в сторону. За несколько секунд в голове промелькнули самые отвратительные сценарии. Район неблагополучный, тут часто пропадают люди, а особенно молодые и красивые девчонки.

Но почти сразу я поняла, что на таких элитных тачках местные гангстеры точно не разъезжают, а стоило открыться водительской двери, как все окончательно встало на свои места.

Он…

Высокий, в белой рубашке, которую мгновенно вымочил дождь, со взъерошенными волосами и больными, запавшими глазами. Адам быстро обогнул машину и, не спрашивая, схватил за руку, рванув к себе, впечатав в твердое тело и обняв двумя руками.

Из легких вышибло воздух.

Я жадно хватала его ртом, втягивала носом, но не могла насытиться, надышаться. Воздуха не было, лишь запах этого мужчины. Он проникал в меня, впитывался в кожу, клеймил… заставлял вспомнить!

– Отпусти меня!

Я со всей силы рванулась из рук профессора, думая, что он меня не отпустит и придется еще долго биться, как птице в силках, но Адам почти сразу разжал руки, и я отлетела, удержавшись на ногах лишь потому, что он поддержал меня под локоть.

– Фелисити, я… – начал мужчина, но я перебила его, зажимая уши и ощущая, как по лицу вдвое быстрее начинают бежать слезы, смешиваясь с ливнем.

– Молчи! Я не хочу, не желаю тебя слушать! Ты отказался! Ты сказал, что я ничего тебе не должна, ты сказал, что я тебе не нужна! ВСЕ! Уйди, Адам, уйди-и-и… – Я расфокусированным от шока взглядом посмотрела на его потрясенное лицо и поняла, что кричала. Закрыла ладонями глаза и едва слышно прошептала: – Пожалуйста… Уйди, пожалуйста.

– Нет, – твердо ответил Браун и вновь сделал шаг вперед, вынуждая меня отступить. – Фел, я идиот. Дурак. Ревнивый дурак.

Мои руки безвольными плетьми упали вдоль тела, и я, прямо посмотрев на мужчину, с каким-то мазохистским наслаждением заметила, как его лицо облепляют мокрые волосы, как катятся капли по гладкой коже, как на одежде не остается ни единого светлого пятнышка. Смотрела, запоминала образ, чтобы запереть его где-то в глубине души и… прощалась.

– Я не хочу, понимаешь? Мне с тобой слишком сложно, слишком больно. Слишком непонятно, Адам. Я не знаю, чего ты хочешь, зачем я тебе, как это все надолго… Уезжай. Оставь меня.

– Не уеду, – твердо ответил мне этот невозможный тип и, рванув вперед, вновь заключил в объятия, прижимая руки к телу и жарко шепча на ухо: – Паршиво мне без тебя, понимаешь? Хочу легкие выплюнуть, которые твоим запахом пропитались. Дома, куда не посмотрю, всюду ты. В голове от мыслей некуда деться. Подыхаю, Фелс…

– Опять о своем, да? – тихо спросила я, практически касаясь губами теплой и влажной кожи его шеи. – Ты решил, тебе удобно, тебе хорошо. А как же я, Адам? Или мои желания опять не учитываются и нужно вставать на колени? Или сразу давай приступим к остальным нетрадиционным видам секса? В чем дело? Ты же так хотел!


– Ш-ш-ш… Тихо маленькая, не кричи так, – вновь успокаивающе бормотал мужчина, лихорадочно гладя мою спину, плечи, мокрые волосы. – Прости меня, Фелисити, умоляю, прости. Я виноват, я знаю, но… черт, я не могу думать о тебе и том парне. Меня лютая злость берет, и в первую очередь на себя. Чужие женщины – это табу, Фелисити, понимаешь? Запретная территория. Я держался… Я старался не трогать тебя и даже не пересекаться лишний раз, но не смог. Когда ты ко мне пришла, я уже не смог. Я никогда больше не обижу тебя, маленькая. Никогда, слышишь?! Если бы это помогло, я бы сам на колени перед тобой встал, но…

– Вставай, – твердо ответила я, прервав его фразу.

Руки на моем теле замерли, Адам немного отстранился, удивленно глядя мне в глаза, и переспросил:

– Что?..

– Вставай на колени, – спокойно ответила я, не дрогнув встречая его взгляд. – Вдруг сработает? Око за око, Адам.

Он долго молчал, чуть сощурив синие глаза, а вокруг нас по-прежнему стеной лил дождь, отрезая от остального мира.

Сильные плечи под моими пальцами вздрогнули, а лицо Брауна окаменело, лишь дернулась мышца на щеке. Я жадно смотрела на то, как в нем борются гордость, не позволяющая рухнуть до состояния мужчины-тряпки, вымаливающего прощение у женщины, и осознание, что он не хочет меня терять. А он не хотел. Ладони профессора до боли сжимались на моем теле, не позволяя даже дернуться, что уж говорить о том, чтобы сдвинуться с места.

Он принимал решение, смирял гордыню, справлялся с собой.

Ломал себя.

Как я вчера.

Хватка на моем теле ослабла, Адам склонил голову и рывками, словно силой пригибая себя к земле, начал опускаться вниз. Я неверяще смотрела на его темноволосую голову. Да, я попросила, но я не думала, что он и правда на это решится.

Секунды растянулись на вечность. Он встал на одно колено, потом рывком, словно окончательно выбивая из себя опору, на второе, и протяжно выдохнул, двумя руками обнимая меня за талию и вжимаясь лицом в живот.

А у меня дрожали руки и вновь катились слезы по лицу. А дождь затихал… И на горизонте, сквозь рваные тучи, начало проглядывать солнце.

– Прости меня, маленькая.

Я рухнула рядом с ним как подрубленное дерево, цепляясь за широкие плечи и не в силах сдержать рыдания. Громко плакала, уткнувшись ему в шею, и всхлипывала, осознавая, что сейчас окончательно отпустила свою душу навстречу этому мужчине. Свою маленькую слабую женскую душу, которой очень хотелось спрятаться за кем-то большим и сильным.

Довериться ему. Не бояться…

Адам с такой силой сжимал меня в ответных объятиях, что ребра болели, и покрывал лицо мелкими жадными поцелуями, а я отвечала ему тем же. Мужчина перехватил мой лихорадочный взгляд и немедля впился в губы поцелуем.

Поцелуем-извинением, поцелуем-исцелением, поцелуем-обещанием.

Дождь уже почти закончился, а мы с Адамом Брауном сидели на асфальте и не могли оторваться друг от друга.

Адам потянул меня к себе, помог подняться и, обнимая за плечи, направил к машине.

Вновь оказаться в большом теплом салоне было… странно. С этой машиной, с этим мужчиной было связано слишком много неоднозначных мыслей и эмоций.

По негласной договоренности мы решили не обсуждать случившееся.

Произошедшее было похоже на катарсис. Полное обнуление всех обид.

Меня все еще била легкая нервная дрожь, и Адам, когда потянулся пристегнуть, ощутил это и успокаивающе погладил по щеке. Я подняла на него взгляд, мужчина улыбнулся и, поцеловав в кончик носа, вернулся на свое место.

Мы ехали по утреннему, только начавшемуся просыпаться городу, и я с каждым мгновением ощущала, как на плечи все больше давит груз прошедшей ночи. Устала, безумно устала…

А еще замерзла и совершенно не понимала, что будет дальше.

Но в жизни бывают такие моменты, когда нужно довериться мужчине, который сейчас рядом. И я выдохнула, прикрыла глаза и отпустила ситуацию.

Правда, с холодом не получалось сладить так же просто, как и со внутренними переживаниями. Несмотря на включенный обогрев, меня все равно ощутимо колотило.

– Почему ты выбежала из дома в таком виде? – внезапно спросил Адам, выруливая на центральную улицу.

– Неважно. Не хочу сейчас об этом, – тихо буркнула я, не желая распространяться о неприятностях, но потом… сердце словно сжали огромной каменной рукой. Я всхлипнула и неожиданно даже для себя призналась: – Мать меня выгнала.

– Из-за чего? – голос профессора Брауна был спокойным, как зимняя ночь, но я на уровне интуиции поняла, что он в бешенстве.

Я зябко обхватила себя руками за плечи, тупо смотря на дорогу сквозь мутные от дождевой воды стекла очков. Раньше я всегда педантично следила за состоянием линз, но сейчас навалилось тупое оцепенение и мне было плевать. Мне было плохо…

– Она видела, как вы привезли меня к дому. Нашла оплаченные штрафы Мелани, и решила, что я… – запнулась на полуслове, но, пересилив себя, попыталась закончить фразу: – что я… шлю…

– Не продолжай. – Бешенство в голосе Адама Брауна было ощутимо почти физически. – Я понял.

– Мистер Браун, а если она узнает, что вы мой преподаватель? Может рассказать в университете, и у вас начнутся проблемы! Будет шантажировать… Это уже не моя мама, я не знаю ее…

Мужчина притормозил на светофоре и развернулся ко мне. Протянул руку, убирая мокрую прядь челки, налипшую на лицо, приподнял подбородок, чтобы посмотреть в глаза, и тихо, решительно сказал:

– Милая, во-первых, если возникнут проблемы, то я придумаю, как с ними разобраться. Все же вес моего слова пока еще значит больше, чем свидетельства одной алкоголички. А во-вторых, четверть часа назад мы прекрасно общались на "ты". Давай и дальше продолжать в том же духе. По крайней мере, наедине.

Я вспомнила, при каких условиях "перешла на ты", и мучительно покраснела. Господи, надо же было так орать на профессора посреди улицы. Да и потом… Я же заставила его на коленях просить прощения!..