Влюбляться лучше всего под музыку
Часть 65 из 72 Информация о книге
— Нормально… — Вижу, что больше с ног не валишься. — Она с хрустом вгрызается в яблоко. — Зачем пришла? — Спросить, — сознаюсь, почесывая лоб. — Валяй. — Твой сосед. Со второго этажа… — Изображаю руками. — Бородатый такой, волосатый. — Кто? — Ее брови взлетают. — Ты про Домового что ли? — Кого? Девчонка чуть не давится яблоком. — Домовой наш. Петрович. Ты про него? — Не знаю. — Пожимаю плечами. — Герман Новик. Вы зовете его… Домовой? Теперь она уже кивает, покатываясь со смеху. — Даже не знаю, Герман он или нет. Петрович и все. Вот мой отец знает, у него можно спросить. Или его сестра Саша, моя тетя. — Девушка указывает пальцем на дверь напротив. — Она жила здесь. Он ее топил вечно по пьяни. Уснет в ванной, а у нее по стенам вода бежит. Воевали страшно, пока не подружились. Точнее, это ее муж, дядя Леша, с ним сдружился, а потом уже она. Нет, ты не подумай, они не алкаши. И Петрович вроде как тоже — просто странный, нелюдимый, выпивающий временами. У нас здесь все его жалеют. У него ж нет никого. Помогают, прибираются, разговорами отвлекают. — А можно как-то с твоей тетей поговорить? Про этого соседа. — А ты что у него сама не спросишь? — Девчонка пристально вглядывается в мое лицо. — Да я просто хотела сначала разузнать, кто он такой. Хитро ухмыляется. — А кто он тебе? — Так где, говоришь, твоя тетя сейчас? — Перебивает ее Маша. — У Петровича. — Хихикает она, закатывая рукава пижамы. — Ему вчера скорую вызывали. Говорят, белочка. — Белочка? — Переспрашивает подруга. — Ну, да. Белая горячка. Утром вот только домой привезли. Дядя Леша лично за ним ездил. — Тебя как звать-то? — Вступаю я. — Ксюша. — Ксюша, а он не опасен? Домовой этот. Если мы сейчас поднимемся, не прибьет нас? Она выпрямляется. — Кто? Петрович? Да он и мухи не обидит. — Ну, кто его знает… Сама говоришь, пьянствует, бывает. Девчонка отмахивается. — Да, говорят, он нормальный раньше был. Вот, пару лет назад только запил. Умер у него кто-то. А так, вроде, обеспеченный даже. Академик. Студенты к нему ходят, он им по настроению помогает с научными работами всякими. Квартира, что тетя Саша снимала, тоже ему принадлежит, как оказалось. Кстати, не хотите заселиться? Сейчас пустует. Хорошая, однокомнатная, только дверь нужно поменять — на соплях держится. — Нет, спасибо, — строго отвечает Маша и тянет меня за руку вверх по лестнице. — Мы пойдем, познакомимся с академиком. — Что, прямо вот так, да? — Шепчу я ей в спину, а сама послушно поднимаюсь по ступеням. — Не узнаю тебя, Солнцева. — Удивляется подруга. — Где так ты боевая, а тут сдрейфила! — Спасибо, — бросаю в сторону Ксюши и догоняю Машку. — Я сама себя не узнаю в последнее время. Вчера с твоей мамой по гостям ходила вместо того, чтобы на работу идти. Не надо было тебе сознаваться, будешь ругать, но не забывай, что я — беременная, мне стрессы не нужны. — Уже начинаешь пользоваться своим положением? — Хмурится подруга, останавливаясь на втором этаже. — Грех не воспользоваться. У меня сейчас, вообще, настроение такое — лежать на диване, и чтобы мне еду подносили. Только желающих нет. — А ты позови Пашку обратно, и будут. Застываю у нужной двери и сжимаю пальцы в кулаки. — Вот и твоя мама так же говорит, но я не знаю. — С каких это пор моя мама у тебя в корешах? — Она складывает руки на груди. — Со вчера. Даже жить предлагала к вам переехать. Машка распахивает веки. — Не вздумай соглашаться. Она сначала в доверие вотрется, а потом пилить станет как нас с Павликом. — Вот и я подумала, что со свекровями лучше дружить на расстоянии. Подруга обнимает меня за плечи: — Мне кажется, ты все уже решила насчет Паши. Это хорошо. — С чего ты взяла? — Вырываюсь я. Маша легонько стучит в дверь, поворачивается ко мне и улыбается: — Просто знаю. Думаю, что ей ответить, как вдруг дверь распахивается, и на пороге появляется мужчина лет тридцати с небольшим. Крепкий, среднего роста, со светлыми волосами и пронзительными зелеными глазами. — Чем могу? — Спрашивает коротко, рукой придерживая дверь. — Мы… — Шепчу я. — Мы… Я… — Герман Новик здесь живет? — Вступает Маша. — Да. — Мужчина пристально смотрит на нее. — Но только не принимает сегодня никого. — Почему? Он озадаченно почесывает шею, и я замечаю за мочкой уха небольшой слуховой аппарат. — Ему нездоровится. Но вы можете прийти на следующей неделе. Тянет дверь на себя. — Мы не по поводу курсовых или чем там он занимается, — поясняет подруга, хватая пальцами дверное полотно, — мы по личному делу. — Кто там, Леш? — Доносится из гостиной. — К Петровичу, — отвечает мужчина. — Можно нам войти? Мы ненадолго, — обещает Машка, — только зададим ему всего один вопрос. Через мгновение незнакомец сдается, отступает назад, и мы входим. Мою подругу будто вовсе не смущает царящий в квартире бардак, она скидывает туфли и проходит в комнату. Делаю то же самое и спешу за ней. — Здравствуйте, — вдруг говорит она кому-то, останавливаясь на пороге. Впечатываюсь лбом в ее спину. Осторожно выглядываю. В гостиной, на удивление, почти полный порядок, возле окна стоит светловолосая девушка с тряпкой в руках и вытирает пыль. Рядом с ней таз с водой. — Добрый день, — произносит она, с интересом оглядывая нас. — А вы… Не успевает договорить, потому что сидящий рядом в кресле мужчина лет пятидесяти вдруг резко бледнеет, вжимается в кресло и изрекает: — Говорил же, белочка. Вот опять. Точно пить больше не буду. Сашка, вызывай скорую! Девушка испуганно бросает тряпку в тазик с водой и подбегает к нему: — Что такое, Петрович? Едва начинаю узнавать в этом гладковыбритом и коротко остриженном мужчине с морщинами на лице того пьянчугу, который хватал меня вчера за ногу, как он, показывая на меня пальцем, начинает заикаться: — Стоит к… как живая! Девушка приседает возле него, берет за руку и спрашивает: — Кто? Где? — Переводит на нас взгляд, обратно на него. — Так это, наверное, студентки к тебе пришли. Успокойся. — Сонька моя! — Он прищуривается, не прекращая дрожать. Его синие глаза смотрят с тревогой, с недоверием. Машку они словно не замечают. Буравят меня, словно пытаясь прожечь насквозь. — Что такое? — Интересуется молодой мужчина, открывший нам дверь. — Тебе плохо, Петрович?