Война миров 2. Гибель человечества

Я предпочла ограничиться легендой.

– Это идея Уолтера. Мой деверь…

– Опять вы про него.

– …думает, что с марсианами можно установить какую-то связь. Вы, можно сказать, и сами в этом убедились. Я хочу показать им рисунки Уолтера. Может быть, для марсиан они будут что-то значить. А даже если нет, мы хотя бы докажем, что мы достаточно разумны, чтобы пытаться с ними взаимодействовать. И, возможно, они пощадят нас.

Кук нацепил на вилку еще кусок.

– Пустая трата времени, – промычал он с набитым ртом. – Пастушья псина тоже может по-своему общаться с хозяином, но она все равно останется псиной. Хоть стихи она гавкай, в университет ее никто не отправит, только побьют да выгонят обратно в поле. Уолтер Дженкинс всегда был мечтательным болваном.

– Но именно он предложил обратиться к вам за помощью, Берт. Зная о ваших деяниях. Именно вы можете навести мосты между нами и марсианами – по крайней мере, попытаться это сделать. На кону стоит весь мир, Берт. Все наше будущее. Можете считать Уолтера дураком, но разве не стоит хотя бы попробовать?

– Хм. Что скажешь, Мэри?

Она пожала плечами:

– Мне больше охота знать, какая нам с этого выгода.

Кук кивнул и посмотрел на меня.

Я растерялась.

– Не знаю, что такого важного могу вам предложить. Деньги, богатства…

– Есть кое-что. – Кук бросил взгляд на коридор, ведущий в комнату, где спал ребенок.

– Вы беспокоитесь о Белль? – догадалась я. – О ее будущем?

– О том, что никакого будущего у нее может и не быть. – Кук пристально посмотрел на меня. – Слушайте, с людьми я такого пока не видел, но и до этого дойдет. А вот с рыболюдьми – видел.

– С китерийцами? Что вы видели?

– Как охотятся марсиане. Они не просто хищники. Марсиане – не львы. Они не станут преследовать слабых, позволяя сильным спастись. Они куда умнее. Куда хитрее. Порой они предпочитают быть фермерами, пастухами, а не охотниками.

– Хотите сказать, они намерены превратить китерийцев в домашний скот? – спросила Верити. – И нас тоже?

– Посмотрите, что они сделали со своим собственным скотом, гуманоидами с Марса. В их жалких тушках ни капли воли не осталось. Того же они намерены добиться и от нас.

Я кивнула:

– И от китерийцев.

– Они отбирают самых слабых, самую легкую добычу. Но и сильнейших тоже. – Кук постучал себя по лбу. – Я это видел и все понял. Они не хотят, чтобы по наследству передавалась сильная кровь. Используют селекционное скрещивание. И смотрят, кто сражается яростнее всего, кто решительнее дает отпор, – они-то и есть самые изобретательные беглецы.

Я начала понимать:

– И когда дело дойдет до нас…

– Думаю, в будущем они начнут применять более методичный подход. Может, заставят нас драться друг с другом, как на собачьих или петушиных боях. Или на гладиаторских. Как вам такое? Только представьте, как марсиане толпятся вокруг арены, гикают, свистят, делают ставки на победителей. Только представьте! Или они могут заставить нас охотиться друг на друга. В любом случае победителей будут откармливать, пока те развлекают и приносят пользу, но размножаться им не позволят. Вычеркнут сильных из породы. Возвращаясь в сегодняшний день – как думаете, кого в нашем бакингемширском муравейнике они сочтут сильнейшим?

– Ага, – Верити кивнула. – Вы определенно привлекли их внимание. Боитесь, что вам они позволят жить, а вот вашему потомству – нет. Потому и прячете свою малышку в этом подземелье. Не только от людей. Вы боитесь за Белль.

– А вы бы не боялись? – Кук в упор посмотрел на меня. – Я сделаю, как вы просите. Но взамен вы должны пообещать, что вы, или кто там за вами стоит, вытащите отсюда Мэри и Белль и доставите в безопасное место.

Если такое место где-то вообще есть, подумала я.

Мэри схватила его за руку.

– Берт, нет! Мы без тебя никуда!

– Выживу, не волнуйся, – Кук усмехнулся. – Ты меня знаешь. Но это истинный подарок судьбы, – он указал на меня. – Если мы сможем вытащить отсюда малышку…

Мы с Верити отошли в сторону, чтобы быстро все обсудить наедине.

– Берт Кук как он есть, – сказала я. – Всех заставляет плясать под свою дудку. Но в чем-то его догадки верны, не думаешь? Он жесток, но рационален. Всегда таким был, еще Уолтер в нем это приметил.

– Мне интересно, как к нему отнесутся военные и власти. Предатель, который, похоже, сотни людей выдал марсианам… Что с ним сделают, если доберутся до него? Придется изобретать целый новый раздел закона. Преступления против вида.

– Верити, думаешь, стоит на это идти? На сделку с Куком?

– Если так мы доберемся до Редута – да, – она улыбнулась. – Да и малышке будет лучше покинуть это место. Все в выигрыше.


– Согласна.

Мы повернулись к Куку и Мэри.

– Берт, у вас есть доступ к телефону? – спросила Верити.

Разумеется, доступ был, как же иначе.



У нас ушли сутки на то, чтобы все устроить.

План состоял в том, что, пока Берт будет пытаться отвлечь марсиан на севере, отряд морских пехотинцев высадится с цеппелина неподалеку от нас, выведет Мэри и Белль из пещер и заберет их из Кордона. Так мы договорились. Большая часть суток ушла на то, чтобы убедить Кука поверить обещаниям, – понадобилось даже личное заверение самого Черчилля.

Разумеется, ни Кук, ни Мэри, ни даже Верити не знали истинной цели всего этого, как не знали и об оружии, которое текло по моим венам. Мистер Черчилль, без сомнения, был в курсе, но в разговоре ни словом об этом не обмолвился.

Во вторую ночь под землей, как и в первую, Кук выдал нам кучу одеял и предложил вздремнуть. Но я так и не смогла сомкнуть глаз.

В полночь мы вышли из пещер. Как я выяснила позже, на дворе было 19 мая, пятница. Кук заверил нас, что вылазку к Редуту лучше планировать на раннее утро: в это время марсиане спокойнее, чем в любое другое.

Оружие мы взяли с собой, но по совету Кука спрятали его в канаве, прежде чем подойти к марсианской базе, – пронести его туда нам бы все равно не дали. При мне были рисунки Уолтера в кожаной папке, привезенные из самого Берлина.

Сквозь безмолвную темноту мы шли к марсианской яме. Я чувствовала, что с каждым шагом во мне нарастает страх, как он нарастал все двенадцать-тринадцать дней моего пути. И еще ощущала, как в крови бурлит яд. Марсиане стали отравой для Земли, и у меня по венам тоже текла отрава, словно мое тело воплощало собой всю зараженную планету.

До Редута мы добрались чуть раньше четырех утра. Альберт Кук усмехнулся нам в серых предрассветных сумерках, будто прочел мои мысли.

– Слышали когда-нибудь о Черной Африке? Добро пожаловать в Черную Англию, милые дамы.





31. Внутри Редута




Спустя два года после падения цилиндров марсианская база в Амершеме, по сути, превратилась в огромную насыпь длиной в милю. Начало ей положили три упавших рядом корабля, чьи внушительные смежные кратеры за это время упорными стараниями марсианских экскаваторов значительно расширились и углубились. Теперь это был один большой каньон, окруженный земляным крепостным валом.

Мы поднялись на этот вал – Верити и я, и с нами Берт Кук. И вот мы стояли на вершине насыпи на промерзшей куче битого асфальта, обломков кирпичей и осколков стекла. И смотрели на Редут.

Первым делом мое внимание привлекли космические цилиндры. Они напоминали огромные накренившиеся колонны, воткнутые в землю: три искореженные огнем металлические пизанские башни в сером утреннем свете. Даже с этого места я разглядела в самом центре каньона загадочное темное углубление. Я знала, что марсиане рыли здесь глубокую шахту, заметную с самолетов-разведчиков. Такие же работы они проводили в своих ямах и во время Первой войны – например, на Хорселлской пустоши, на месте первого приземления, и в Примроуз-хилле. Очевидно, план был типовым: три больших цилиндра, воткнутые в землю под углом и образующие односторонний треугольник, и глубокая шахта в самом центре. Десятки боевых машин безжизненно стояли вокруг в случайном порядке, чем-то напоминая водонапорные башни, которые можно увидеть в некоторых американских штатах.

А среди этих огромных сооружений в рассветных сумерках блестели и копошились марсиане и их машины, порождая мерный гул и шипение, и из всех щелей и отверстий вырывался зеленый дым. Всюду, куда ни глянь, что-то двигалось, и все это напоминало огромный муравейник.

И даже отсюда я увидела людей – их тут, похоже, была целая толпа. Они недвижно сидели кто на земле, кто на обломках разрушенных домов. Возможно, их взяли в плен не так давно и еще не успели подвергнуть обработке.

– Не шевелитесь, – тихо сказал Кук.

Это вернуло меня к реальности. Теперь я заметила, что по внутреннему склону насыпи, на которой мы стояли, бесшумно карабкалась многорукая машина.

Машина замерла прямо перед нами. Очевидно, она нас сканировала.

У нее, как и у остальных, было пять четко выраженных конечностей и длинные гибкие щупальца, состоящие из уже знакомых металлических колец и нескольких инструментов, прикрученных к передней части. Интересно, какую именно работу она выполняла? Ею управлял марсианин – привычный кожистый мешок, издалека похожий на медведя, свернувшегося перед зимней спячкой, только на его блестящей коже не было меха. Уродливые руки с длинными ловкими пальцами были спрятаны под каркасом машины.

Итак, я встретилась с марсианином. Да, я видела их на картинках и читала свидетельства очевидцев, в том числе своего деверя. Но я никогда не сталкивалась с марсианином так близко, если не считать экспонат в банке, который я видела в Музее естествознания, – и если не считать чудовища, напавшего на нас в тоннеле, но тогда не было времени на хладнокровный анализ. Существо смотрело на меня своими огромными, неожиданно яркими глазами, расположенными на огромной гладкой голове с отвратительным безгубым клювом вместо рта. Голова была не меньше четырех футов в диаметре. Я знала, что в этой странной анатомии есть своя логика. Следя за развитием обезьяны в неандертальца, а потом в человека разумного, можно заметить закономерности: рост переднего отдела головного мозга, уменьшение надбровных дуг, защищавших глаза, сужение челюсти и жевательных мышц, которые помогали перемалывать грубую пищу. И в марсианах эта эволюция дошла до своего предела. Но в момент нашей встречи меня поразила вовсе не логичность эволюционного развития. Эта несуразная круглая голова с мелкими чертами лица, узкий рот, огромные глаза, расширенные будто в постоянном удивлении, – марсианин был похож на безобразного младенца, и это сходство делало его еще более отвратительным.

Я всегда считала себя разумным человеком, но в тот момент меня с головой захлестнула волна омерзения. Дикая жажда уничтожить это существо, изгнать его с нашей планеты – оно не было ее частью, и я хотела, чтобы оно ушло, каждой клеточкой своего тела. Это была не просто неприязнь – это было инстинктивное всепоглощающее отвращение, и к нему примешивалось дикое отчаяние.

Здоровая рука Верити сжала мою.

– Добро пожаловать в ад, – пробормотала она.

– Ага, а я буду вашим Вергилием, – проворчал Кук. – Ха! Вы, снобы, небось и не ожидали, что мужлан вроде меня начнет цитировать классическую литературу? Просто не шевелитесь. Он всего лишь хочет вас просканировать. Эй, красавчик! Это же я! – он помахал мэрской цепью, висевшей у него на шее. – Я, старый добрый Берт! Мы же давние знакомые. Так что иди передай своему начальству… Кстати, они общаются телепатически, представляете. Читают мысли друг друга.

Я тихонько произнесла, боясь пошевелиться:

– Вы что, правда в это верите?

Он фыркнул:

– Это не вопрос веры. Если какое-то время за ними понаблюдать, как делал я, это становится очевидно.

Вдруг одно из гибких щупалец машины неожиданно стремительно обвилось вокруг нас.