Война миров 2. Гибель человечества

– Таков уж был Китай в двадцатые годы, – сказал он мне много лет спустя во время нашей встречи в Сиднее, где он презентовал свою книгу о тех временах. – Казалось, безумие уже достигло пика. А потом…

В шесть утра его растормошил друг – студент-китаец по имени Ли Цичао.

– Ты вставать! Война! Ты смотреть!

Этому страстному последователю Сунь Ятсена, грезящему о китайской демократии будущего, едва исполнился двадцать один год. Это был способный и многообещающий, но необразованный парень из деревни, который приехал в город, чтобы как можно больше узнать об устройстве власти и дипломатии. Ожидая зова судьбы, он перебивался как мог на разных канцелярских работах – где и встретился с Томом Эйлоттом.

Ли был склонен преувеличивать, и Том попытался отвернуться.

– Ну да, ну да. Разбуди, когда загорится дом…

Самому Тому было всего двадцать два, и он пытался снискать славу трудолюбивого репортера для «Таймс». Тем утром ему с трудом удалось продрать глаза после бурной ночи в компании молодых европейцев в барах Посольского квартала, как его тут называли. Это был район в пределах Внутреннего города, который долгое время пребывал под протекцией западных правительств и компаний.

Да и вообще, войной в Китае тогда нельзя было никого удивить. Боксерское восстание против иностранного вмешательства произошло каких-то двадцать лет назад; последнего императора династии Цин, совсем юного парнишку по имени Пу И, заставили отречься от престола десять лет назад. В стране царил беспорядок с 1916 года, когда умер первый президент, авторитарный правитель Юань Шикай. В Пекине все еще заседало признанное мировой общественностью Бэйянское правительство, но на деле большинство территорий пребывало под контролем тех или иных военных командиров либо находилось под влиянием Запада.

Но Ли тряс Тома изо всех сил и путался в английских словах, что нередко случалось, когда он был взволнован.

– Война приходить, Том! Война быть!

Теперь уже и сам Том услышал отдаленные глухие взрывы, топот сотен ног, крики мужчин и женщин и громкий плач испуганных детей – до боли знакомый звук в здешних краях.

Первой мыслью Тома было – репортаж.



Он заставил себя проснуться. Он спал в рубашке, белье и носках, так что оставалось схватить штаны, пиджак и туфли. Не слушая возражений Ли, Том побежал в туалет – мочевой пузырь был готов лопнуть.

– Ты идти! Война здесь!

– Конечно, Цичао, конечно, – бросил он через плечо, застегивая штаны. – Что там на этот раз? Чжили? Фэнтянь? И где, черт возьми, мой фотоаппарат? Или, может быть, и вовсе Гоминьдан?

Ли улыбался во весь рот, невероятно возбужденный, – восприятие войны, свойственное юности. Том был уже достаточно зрелым, чтобы это понимать.

– Идти посмотреть!

Они выбежали на свет – такой яркий, что Том зажмурился, и помчались на юг к Внутреннему городу. В воздухе стоял плотный дым, воняло порохом и горько отдавало гарью.

Том рассказывал мне, что центр Пекина состоит из множества квадратов, обнесенных стенами. Был Внутренний город – жилище аристократов, высокопоставленных служащих, военных, а с недавних пор еще и иностранцев в Посольском квартале, хотя мирились с ними нехотя. Внутри него находился Императорский город, славящийся водными садами. В нем, в свою очередь, был расположен Запретный город, защищенный рвом и тремя рядами стен. Внешний город, огромный придаток с множеством храмов, примыкал к южной стене Внутреннего. Разумеется, после свержения династии Цин Запретный город уже не был запретным, но любому иностранцу было известно, что лучший вид на город и деревни за ним открывался с городских стен.

На них и взбирались сейчас Ли с Томом. Том сделал глубокий вдох – и закашлялся от дыма.

Вскоре они оказались на вершине стены. Пейзаж, который отсюда открывался, глазу европейца показался бы скорее лесным, чем городским: среди зелени деревьев то тут, то там виднелись ярко-желтые точки – верхушки пагод. В самом Пекине, казалось, все было мирно. Чего нельзя было сказать о прилегающих деревнях.

Посмотрев на восток, Том и Ли увидели в лучах восходящего солнца силуэты боевых машин. Впереди себя они отбрасывали тонкие тени. Эту картину Том узнал сразу – он видел фото из Британии. Позже он говорил, что его, как и многих других людей, впервые увидевших марсианские технологии, околдовало естественное, почти животное изящество этих невообразимых механизмов. Было в диковинку видеть их здесь, вдали от Англии, словно наложенными на китайский пейзаж.

Машины, выстроившись широким полумесяцем, шагали по направлению к городу. Ли попробовал их сосчитать:

– Раз, два, три, четыре… восемь, девять, десять… много.

Машинам пытались противостоять. Том видел у них под ногами вспышки орудий и то, как снаряды бьются о броню. В таком отпоре не было ничего удивительного: Том подозревал, что, не считая немецкого фронта в России, это было одно из самых милитаризированных мест на планете. Быть может, военачальники хоть раз решили заключить союз ради борьбы против общего врага.

Но даже если и так, то это оказалось безуспешным. Марсиане хорошо усвоили урок, полученный во время сражений в Англии, и сейчас попросту сбивали снаряды в воздухе – в тот день в этом мог убедиться весь мир. Том видел военную технику, всадников на приземистых лошадях, даже людей на верблюдах, приехавших из Гоби, – и все они суетились под ногами у марсиан. И повсюду люди, животные и машины ярко вспыхивали, точно мотыльки, попавшие в пламя сварочной горелки.

За марсианами образовался словно бы коридор из дыма, и там, где они прошли, разгорался пожар.

– Надо бежать отсюда, – сказал Том. Но не удержался от того, чтобы поднять камеру и пару раз быстро щелкнуть.

– Какой вид! – сказал Ли. Он так и сиял.

– Тебе это как будто в радость, – заметил Том.

– Китай в полном раздрае, – ответил тот. – Повсюду иностранцы. Русские хотят Монголию. Британцы хотят Тибет. Японцы хотят Маньчжурию. Американцы – американцы всем торгуют. Власть – просто пустышка, в стране сплошные военачальники. И все же, все же Китай – великая страна. Даже марсиане это понимают!

– Они на вас напали, а ты в этом видишь преимущество?

– Наступает новая эра, – сказал Ли. – Я пойду на восток, пойду на юг, найду Гоминьдан, найду Сунь Ятсена. Говорят, к нам примкнет император.

– Какой император? Пу И? Он же еще дитя.

– Пусть марсиане прогонят иностранцев. Тогда китайцы прогонят марсиан. Мы выстояли против Чингисхана. Выстоим и против этой напасти. А потом…

Но тепловой луч уже подбирался к Пекину, и дома в дальних пригородах охватило пламя.


Том спрятал камеру.

– Ладно, Цичао. Давай сначала попробуем выжить, чтобы не пропустить это прекрасное будущее.

Ли улыбнулся:

– Пошли!

Они перелезли через парапет и побежали прочь, спасаясь от марсиан, которые уже начинали крушить город.





14. Вторжение на Манхэттен




Когда в Пекине уже начиналось субботнее утро, в Нью-Йорке был еще полдень пятницы. И в ту пятницу Гарри Кейн и Мэриголд Рафферти наблюдали за разворачивающейся битвой за Манхэттен.



Из Бэттери-парка, конечной точки их пути на юг, открывался отличный вид – лучше и быть не могло (если, конечно, это выражение вообще было уместно в такой день). Парк находился на холме, и в поисках идеального вида Гарри и Мэриголд ухитрились забраться на вышку Монро. Ее, как и многие другие вышки вдоль Атлантики и Мексиканского залива, построили в 1910 году, когда стало очевидно, что немецкая агрессия направлена в том числе и на Штаты – в нарушение многолетней доктрины Монро, подразумевающей невмешательство европейцев в американские дела. Предполагалось, что с этих сооружений будут высматривать немецкий флот, но вскоре вышки оказались бесполезными, поскольку их функцию взяли на себя самолеты. Однако в Бэттери-парке с подобной вышки открывался отличный вид на южный Манхэттен, что и сделало ее популярным местом среди туристов.

Разумеется, в то утро она была заперта. Но взломать замок было секундным делом. Еще каких-то несколько минут занял подъем наверх по винтовой лестнице – лифт не работал.

И перед ними раскинулся нижний Манхэттен, где высились величественные здания – как деревья в лесу, мимоходом подумал Гарри, щурясь от света. Витиеватый узор причалов и судоверфей вокруг острова усиливал сходство с естественным пейзажем. Это было великолепное зрелище: сверкающие на солнце окна, изысканная геометрическая простота улиц – все яркое, свежее, полное жизни, – хотя даже отсюда был заметен разительный контраст между богатством и бедностью, и невдалеке от устремившихся ввысь дворцов располагались перенаселенные кварталы, где ютились бедняки со всего мира.

Но теперь на Манхэттен пришла внеземная война.

Собственно говоря, сражение началось, еще когда десятки марсиан шагали через Ист-Ривер, приближаясь со стороны Бруклина. Флот пытался их задержать: миноносцы выстроились вдоль залива и атаковали неприятеля. Однако они даже не успели приблизиться к машинам: разрушительная мощь тепловых лучей расплавила корпуса и взорвала топливные баки, превратив корабли в груды бесполезного металла. Несмотря на это, несколько снарядов все же попало в цель. Гарри видел невооруженным глазом, как устрашающие марсианские машины на мгновение замирали, а затем падали, словно люди, которым в глаз прилетела пуля. Каждая такая потеря выводила из битвы сразу несколько машин: еще во время первого вторжения в Англию было замечено, что к павшим марсианам устремляются их собратья.

Но прочие марсиане, одержав победу в этом коротком сражении, целыми и невредимыми ступили на восточное побережье.

Скелетообразные фигуры пробирались через остров, мелькая между зданиями и отражая броней солнечный свет. «Словно сама смерть, какой ее представляли в Средние века, явилась на землю», – написал Гарри в своем блокноте. А косой им служил тепловой луч. На фоне небоскребов Центрального Манхэттена даже захватчики не казались высокими, но их лучи разносили стены, как взрывчатка разбивает породу на месте добычи ископаемых. Рассыпались бетонные стены, плавились стальные балки, стекло разлеталось миллионами брызг. Гарри видел, как люди в ужасе бежали по улицам. Они показались ему муравьями, что разбегаются, пытаясь спастись от людей с огнеметами.

Вскоре к битве присоединились вооруженные силы на суше. Гарри слышал грохот огромных пушек в Центральном парке и треск более мелких орудий и представил Вудворда и его товарища Паттона во главе этой отчаянной атаки на приближающихся пришельцев. Одна довольно многочисленная группа марсиан остановилась у Центрального парка, где, судя по всему, сосредоточились вооруженные силы. Но вскоре еще больше их двинулось на север, как и предвидел Вудворд, – несомненно, в поисках легкой добычи на севере Нью-Йорка и дальше на материке.

Третья группа двигалась на юг через центр города, направляясь прямиком к вышке Монро – по крайней мере, так казалось. Вряд ли, думал Гарри, они движутся так медленно, потому что им оказывают сопротивление. Скорее всего, дело было в плотно стоящих зданиях и обилии доступных мишеней. Атаковать – тяжелый труд.

– Вот и цена всем нашим предположениям, – проворчал Гарри. – А мы-то думали, что они сюда не пойдут.

– Похоже, у них достаточно машин, – сказала Мэриголд. – Что ж, по крайней мере, мы все отлично увидим.

Голос ее звучал на удивление бесстрашно. Да и сам Гарри почти не чувствовал страха: может быть, он исчерпал все его запасы, а может, просто переутомился.

Южная группа разделилась: один отряд свернул налево, к побережью, другой направился к военной верфи на Ист-Ривер, третий – к густонаселенным районам в нижнем Ист-Сайде. Там не было высоких зданий, и марсиане играючи сносили дома тепловым лучом.

Центральный отряд тем временем достиг делового квартала. Гарри видел, как под их натиском пала ратуша; теперь, когда здание, где заседали городские власти, оказалось разрушено, все организованное сопротивление, если таковое и имелось, должно было рассыпаться. Вулворт-билдинг – построенное десять лет назад и все еще самое высокое в мире здание, в семь раз выше боевых машин, – привлекло их особое внимание. У Мэриголд в кармане жакета нашелся маленький бинокль, похожий на театральный. Она передала его Гарри, и тот увидел, как многорукие машины вскарабкались на стены здания и начали разрушать его с верхних этажей, спускаясь все ниже и ниже, а обломки каменным водопадом сыпались на улицы.

– В этом даже есть своеобразная красота, – сказал Гарри. – Словно цветок распускается.

– Похоже, они намеренно выбрали его своей целью. Может, Вулворт-билдинг было видно с Марса, и они приняли его за какой-то военный штаб.

– Я когда-то пил там кофе, – мрачно сказал Гарри.

– Мы его восстановим. Будет еще выше и еще лучше.

Но на самом деле после всего увиденного Гарри не испытывал подобной уверенности.

Марсиане наконец подошли к южному краю острова. Крупные военные укрепления на входе в гавань – форт Томкинс на побережье Нью-Джерси и форт Гамильтон в Бруклине – тоже открыли по ним огонь. Однако было похоже, что еще один отряд марсиан прошел через Бруклин и уже атаковал форт Гамильтон тепловыми лучами – оружием настолько дальнобойным, что можно было достать и до форта Томкинс.

Гарри увидел, что одна из машин направилась на остров Свободы и выбралась на берег. Она была примерно втрое ниже статуи Свободы и какое-то время стояла рядом, наблюдая сражения на суше и воде. Гарри услышал потусторонний крик:

– Улла!

Затем, видимо решив, что на статую не стоит тратить время, машина развернулась и направилась прочь.

Мэриголд тронула Гарри за руку.

– Нужно уходить. Они скоро будут здесь.

– Улла! Улла!..