Война миров 2. Гибель человечества

Я подошла к темной дыре в земле, к яме вроде той, в которую я спускалась в Англии, – только теперь она зияла посреди тундры. Шахта шириной чуть более тридцати ярдов – по диаметру марсианского цилиндра – как и в Амершеме, была покрыта тонким слоем алюминия. Но эта яма не была безмолвной и безжизненной, как амершемская. Когда я осторожно к ней приблизилась, я снова услышала знакомый стук – бум-бум-бум, – словно глубоко под землей билось огромное сердце. Именно этот звук я слышала в Англии, когда пробралась в Редут в компании Альберта Кука. Внутри зашевелились тягостные воспоминания.

– Они здесь, – сказала я. – Все еще здесь.

Эрик Иден едва ли не с нежностью стиснул мою руку.

– Мужайся, старушка.

Я увидела, что несколько ученых отошли от ямы и принялись изучать широкую канаву, простирающуюся с юга на север, – около трех футов в глубину и двадцать в длину. Эти седобородые, облысевшие ученые мужи – среди академиков в те дни по-прежнему было мало женщин – явно были взволнованы. Они натянули защитные перчатки и стали осторожно собирать образцы травы, которая произрастала в канаве: мясистые алые стебли, покрытые пузырьками и стелющиеся по земле.

Уолтер повел меня дальше, и я увидела другие подобные канавы, пересекающие узкую полоску побережья и уходящие в море. Он наклонился, достал из одной канавы полную пригоршню растительности и дал мне несколько стеблей. На ощупь они были сухими, похожими на резину, но в остальном напоминали водоросли.

– Бери смело – тут этого добра полно и с каждым днем становится все больше. Кое-где оно растет на поверхности, но преимущественно на морском дне.

– Откуда это стало известно?

Уолтер указал на машину, что стояла на берегу. Она напоминала паровой котел на колесиках, но у нее был перископ, как у субмарины, и круглые иллюминаторы с толстыми стеклами.

– Что это? Какой-то батискаф?

– Да, но необычный. Это краулер, он передвигается по морскому дну. Давняя разработка, не получившая развития, но отлично подходящая для некоторых задач. Отважный экипаж этого чудища, сплошь состоящий из русских ученых, спустился на дно океана и зашел далеко под лед. И везде, куда бы они ни забирались, они находили…

– Вот это? – я подняла стебель. – Красную траву? Я помню, как быстро она разрастается, – это стало очевидно еще в девятьсот седьмом году.

– По-видимому, это действительно какой-то подвид красной марсианской травы.

– Но зачем она нужна?

Вместо ответа он лопнул один из пузырьков на моем побеге. Я ничего не увидела и не почувствовала никакого запаха.

– Чтобы накапливать вот это, – сказал Уолтер.

– Это какой-то невидимый газ?

– Оксид азота. Сочетание азота и кислорода. Состав у него такой же, как и у газа, который обнаружили в полостях красной травы первые исследователи. Ее предназначение очевидно – по крайней мере, я кое-что понял уже тогда.

Теперь я вспомнила, как Фрэнк говорил об истощении воздуха над полями, заросшими красной травой, в Эбботсдейле.

– Я не понимаю. Зачем это, Уолтер? Что делают марсиане?

– Лишают Землю воздуха, – просто ответил он.





9. Ненадежный провидец




Тем вечером, вернувшись на борт «Фатерлянда», Уолтер продолжил обсуждать свои идеи со мной, Эриком и Джо Хопсоном. Мы беседовали за ужином – нам принесли сэндвичи, пиво и тарелку фруктов. В ресторанах теперь было немноголюдно: ученые, еще остававшиеся на борту (прочие обосновались на военной базе), разошлись по своим каютам, которые превратились в импровизированные лаборатории, и, без сомнения, собирались провести ночь, ставя эксперименты и строя теории.

Но Уолтеру уже все было ясно.

– Проблема вот в чем, – сказал он. – Проблема для марсиан, я имею в виду. Тем из них, кто вынужден был здесь остаться, пришлось выживать в мире, не похожем на их родную планету во многих отношениях. Положим, с силой тяжести поделать ничего нельзя. Но что насчет атмосферы? С марсианской точки зрения, она здесь слишком плотная. Их воздух куда сильнее разрежен и имеет другой состав: в земной атмосфере, например, слишком много кислорода и слишком мало аргона.

Джо и Эрик, казалось, с трудом переваривают эту информацию. Наконец Эрик спросил:

– Вы хотите сказать, что эти инопланетные робинзоны хотят изменить наш воздух, чтобы он стал больше похож на марсианский?

– Именно. Почему бы и нет? В конце концов, европейцы расселились по всему земному шару, от Арктики до Австралии, и везде, куда бы мы ни являлись, мы переделывали землю под себя, под свои злаки, под свой скот, искореняя туземные формы жизни. Это происходит даже здесь – вы знали, что картофель, корнеплод родом из Анд, растет за полярным кругом?

– Вот это да! Неужели? – воскликнул Джо. Кажется, этот факт впечатлил его сильнее, чем все услышанное ранее.

– Ну ладно, – задумчиво протянула я. – Получается, марсиане просто опережают нас на шаг. Но как это возможно? Изменить воздух во всем мире…

– Я размышлял об этом, – спокойно ответил Уолтер. – К примеру, изучал движение метеоритов. Мы знаем, что марсиане научились сбрасывать с неба предметы, тем самым причиняя разрушения. И при каждом таком ударе о Землю какая-то часть земного воздуха вытесняется в космос – не слишком существенная, но все же. И уже не возвращается. Интересно, думал я, можно ли с помощью серии таких ударов – например, сбрасывая на Землю огромные цилиндры, набитые камнями, – попросту вытеснить весь наш воздух? – он вздохнул. – Увы, это невозможно.

– «Увы»! – фыркнул Эрик. – Вы только послушайте!

– Мы изучали последствия таких столкновений с девятьсот седьмого года, а исследовать места падения метеоритов начали еще раньше. Не важно, какого размера камень вы сбрасываете с орбиты, – при этом вытесняется часть воздуха, но совсем ничтожная. Я подсчитал, что нужны тысячи камней, чтобы таким образом лишить Землю всей атмосферы. И только представьте, что произойдет с планетой, если попытаться претворить этот план в жизнь! Нет, марсиане должны были действовать тоньше. Я думаю, они разработали биологический механизм…

– Красную траву, – вставила я.


– Верно. Но усовершенствованную версию, возможно, измененную на клеточном уровне; мы знаем, что марсиане – большие мастера приспособления живых организмов под свои нужды. Профессора, собравшиеся на борту этого судна, несомненно, придут к более корректным умозаключениям, чем мои, но я полагаю… – он обвел нас взглядом. – Из чего состоит атмосфера?

– Из азота, кислорода и разнообразных примесей, – тут же откликнулся Джо Хопсон. – В школе на уроках химии нам это крепко вбили в голову.

Эрик скривился.

– Ох, Джо, помолчи.

– Очень хорошо. Так вот, я думаю, все устроено следующим образом, – продолжил Уолтер. – Главная цель – избавиться от азота и кислорода, верно? Как от ключевых компонентов. Это возможно – по крайней мере, теоретически. В природе есть растения, которые фиксируют атмосферный азот и перерабатывают его в молекулы, подходящие для усвоения другими живыми организмами. Это верный, но очень медленный процесс. Но существует и процесс Габера, когда азот связывается и на его основе производятся искусственные удобрения. И один-единственный завод, где налажен этот процесс, сможет за неделю извлечь из воздуха столько азота, сколько все океаны планеты за целый год. Однако я думаю, что марсиане действуют еще более тонко. Я полагаю, красная трава провоцирует химические реакции в самой атмосфере. Азот под воздействием некоего катализатора вступает в реакцию с кислородом – и растения захватывают уже не чистый азот, а его оксид, тем самым удаляя из атмосферы еще и кислород. Конечно, один стебель не может удержать много воздуха. Но то, что ему удалось захватить, он уже не отпустит. Я ставил опыты: у этой травы толстая, будто резиновая, оболочка, которая, судя по всему, не подвержена гниению и не пропускает воздух. Эта трава просто растет и на дне океана, и на земле, и под землей, и ее становится все больше и больше. Это надежное хранилище.

– А растет она очень быстро, – заметила я. – И размножается тоже. Мы наблюдали это еще во время Первой войны.

Уолтер кивнул.

– Ты начинаешь понимать. Возможно, марсианам необходимо что-то еще, чтобы система заработала в полную силу, – например, машины, которые будут засеивать землю травой. Но им не составит труда изготовить такие машины. В Шине я своими глазами видел, как многорукий механизм всего за день может собрать себе подобный… Со времен Второй войны прошло уже пятнадцать лет – и все эти годы марсиане могли дорабатывать свой план, совершать необходимые приготовления. Помните: марсиане уже перекроили один мир на свой вкус – по мере того как остывало Солнце, они планомерно подгоняли Марс под свои нужды. Они знают, что делают.

– И мы уже наблюдаем признаки этого, – сказала я, вдруг вспомнив невесть откуда налетевшую грозу в Париже. – Странная погода, ураганы…

– Все так. Над этой частью Арктики постоянно стоит циклон, поскольку воздух втягивается в океан и под землю и давление понижается. А по мере того как воздух становится все более разреженным, он теряет способность удерживать водяной пар. Уже скоро нашу планету ждут веселые времена. Готовьтесь к тропическим ливням, граду, снежным бурям… Ха! Я припоминаю грозы в июне девятьсот седьмого, когда марсиане впервые пожаловали в Англию. Можно считать это знамением! Но метеорологические аномалии – только первый этап. По мере того как воздух будет становиться более разреженным – если будет, – те, кто живет на северных широтах, начнут страдать от горной болезни. Постепенно такой эффект будет наблюдаться и на более южных территориях. Начнутся массовые миграции и так далее. Впрочем, до этого не дойдет.

Эрик метнул на него сердитый взгляд:

– Вы, похоже, в этом не сомневаетесь. Как ни один французский генерал не сомневался в том, что немцы никогда не вторгнутся в Париж.

Уолтер посмотрел на нас, и в его взгляде читалось сожаление: мы явно ничего не поняли.

– Вы знали, что, здесь, на полярных равнинах, за все это время не заметили ни одной боевой машины? Многорукие механизмы – другое дело, они попадались нам на глаза, они предназначены для созидания, а не для разрушения. Это свидетельствует о том, что марсиане намерены здесь остаться. Они не собираются снова идти в атаку. Только не на глазах у юпитериан! Война кончилась. Началась колонизация, и она должна пройти цивилизованно – другого выхода просто нет.

Я попыталась донести до него причину нашей тревоги.

– Но, Уолтер, отбирать у нас воздух…

– Это переговоры. Пусть и своеобразные. Они дают нам понять, чего хотят. В ответ мы должны сообщить, что готовы им предоставить, – возможно, какую-нибудь резервацию. Или даже колонию под куполом. Здесь, на базе, останутся ученые – именно с этой целью. Быть может, среди них найдется новая Микаелян, способная вести переговоры на межпланетном уровне!

Эрик серьезно проговорил:

– Давайте представим, Уолтер, – чисто гипотетически, – что в том, как марсиане отбирают у нас воздух, которым мы дышим, нет ничего цивилизованного. Допустим, они не прекратят это в какой-то момент, посчитавшись с правилами приличия. Допустим, они попросту продолжат это делать. Как нам тогда быть? Как выжить?

Этот вопрос, заданный с солдатской практичностью, похоже, вызвал у Уолтера раздражение.

– А вы как думаете? Так же, как мы выживали бы на Луне – или, быть может, на самом Марсе. В бункерах и пещерах. Под землей можно построить фабрики, которые будут пополнять скудные запасы воздуха.

– Скудные запасы воздуха, – повторил Эрик. – Скудные остатки человечества. Мы не сможем перемещаться по миру, не сможем самоорганизоваться, не сможем оказать сопротивление.

– Боже мой, – тихо сказал Джо Хопсон. – Это же будет гибель человечества. Как вы и написали в своей Летописи, Дженкинс. Это будет истинная его гибель.

– До этого не дойдет, – снова сказал Уолтер.

– И что нам делать? – спросила я.

Кажется, этот вопрос его удивил.

– Как я и говорил тебе в Берлине, Джули – когда это было, лет пятнадцать назад? – вступать в переговоры.

Эрик мрачно заметил:

– Так или иначе, скоро мы все выясним. Если марсиане вновь намереваются прилететь на Землю, их пушки должны выстрелить в конце марта. Если они не выстрелят, – возможно, Уолтер прав и вся эта история с воздухом – просто эксперимент, не направленный нам во вред. Но если они пошлют сюда новый флот…

Он пристально посмотрел Уолтеру в глаза и спросил:

– Тогда мы об этом узнаем, так ведь?





10. Эпилог




На обратном пути на запад, навстречу Европе и цивилизации, я с удивлением узнала, что Уолтер Дженкинс впервые за много лет собирается направиться в Англию и там задержаться.

Еще сильнее я удивилась, когда он невзначай обронил в разговоре, что он, повинуясь порыву, снова купил тот дом в Уокинге, где жил со своей женой Кэролайн перед первым вторжением марсиан. Именно туда он сейчас направлялся.