Воображаемый друг

Ребята помогли ему подняться. Он утер глаза рукавом куртки.

– Сам виноват, – выдавил Кристофер. – Напрасно я с вами поругался. Из-за меня у вас и в самом деле могли быть неприятности.

– Да ладно, проехали, – сказал Мэтт.

– Ага. Наши матери – отходчивые, – добавил Майк.

– А моя-то маманя теперь считает, что я гений! – воскликнул Тормоз Эд. – Да к тому же мы на всю ночь останемся без предков. Наша взяла!

– Значит, вы мне поможете достроить дом?

– А что тебе так приспичило? – спросил Мэтт.

– Да то, что у нас там штаб. Мы же Мстители, – сказал Кристофер, понимая, что правдивый ответ нипочем их не убедит.

Наступило молчание. Ребята призадумались.

– Ладно, Крис, – выговорил Тормоз Эд. – Так и быть, поможем.

– Обязательно, – согласился Мэтт. – Только нам все обмозговать нужно. Мы же до сих пор наказаны.

– А что, если нам уроки промотать? – предложил Майк.

– Я прогуливать не могу, – быстро сказал Тормоз Эд, памятуя о своих успехах в учебе. – Отец пообещал: если я пятерку за контрошу принесу, он мне кабельный канал «Шоутайм» подключит. А там голых теток полно.

– Давайте тогда притворимся больными, – надумал Мэтт.

– Очень уж подозрительно будет, – усомнился Тормоз Эд.

Чем дальше, тем яснее они понимали, что надежного плана у них нет. Вблизи от леса жил только Кристофер – остальным ночью было попросту не добраться до места. А днем и на выходных за ними присматривали матери, которые после всего, что произошло, ни за что не разрешили бы ни одному из них заночевать в гостях.

– Мальчики и девочки, все приготовили воздушные шары! – прокричала миссис Хендерсон.

– Айда, парни, – скомандовал Тормоз Эд. – Мы должны выиграть приз.

Мальчики придержали выданные им шары, чтобы Кристофер добавил свой к общей связке. Потом все четверо покосились на Брэйди Коллинза, Дженни Херцог и всю их самодовольную компашку: шаров у тех было – не сосчитать, как в знаменитом мультфильме «Вверх»[48]. Но Кристофера вместе с остальными «Мстителями» это не трогало. Они вновь стали лучшими друзьями.

– Раз. Два. Три! Пуск! – скомандовала миссис Хендерсон.

Все команды отпустили шары. На белом небе, как на холсте, запестрели разноцветные точки. Небо сделалось необъятно прекрасным и тихим, словно молитва. Кристофер запрокинул голову: в вышине проплывало облако. Белое, как пластиковый пакет. От него-то и прилетело мгновенное решение:

Снегопад.

Как только смолкла эта подсказка, прошла и головная боль. Силу ее Кристофер в полной мере ощутил только теперь, когда она миновала.

– А если завтра наметет сугробы? – спросил Кристофер.

– Что может быть лучше! – оценил Тормоз Эд. – Жаль, что ты у нас погодой не распоряжаешься, Крис.

Ночью, когда мама уснула, Кристофер отправился в лес. И первым делом подошел к белому пакету.

– Уж не знаю, всамделишный ты или нет. Но если ты и вправду существуешь, то помоги мне достроить этот дом. А если тебя не существует, тогда я прекращаю строительство. Пусть лучше у меня взорвется голова. Я больше не могу вкалывать тут в одиночку. Докажи, что ты – настоящий. Поговори со мной. Очень прошу, поговори со мной.

В наступившей тишине он не сводил глаз с белого пластикового пакета, который мерно раскачивался на нижней ветке. У Кристофера окреп голос.

– Это твой последний шанс. Чтобы достроить дом на дереве, мне потребуются снежные заносы. А значит, в твоих же интересах вызвать снегопад, иначе – клянусь – я никогда больше в тебя не поверю.





Глава 32




Метель.

Дьявольщина, пронеслось в голове у шерифа. Только метели мне не хватало.

Синоптики предсказали, что толщина снежного покрова составит около пяти сантиметров. Сейчас уже намело по колено. В школах отменили занятия. И в начальной милл-гроувской. И в обеих средних. И в гимназии. Заносы оказались настолько сильными, что даже городок Маунт-Лебанон последовал примеру остальных, притом что обычно ограничивался своей легендарной «трехчасовой отсрочкой, не распространяющейся на дошкольные учреждения».

Дети высыпали на улицы: катались на салазках и лепили снеговиков. Шериф куда охотнее вернулся бы в детство и побегал с санками, чем ломать голову над взрослыми проблемами, как то: хватит ли в городском бюджете средств на дополнительную закупку соли для посыпки дорог. В детстве он терпеть не мог эту соль: из-за нее тает снег. Теперь он возненавидел ее лютой ненавистью.


Она отвлекала его от следственной работы.

Вероятно, над ним довлело то, что расследование касалось сынишки Кейт Риз. А может, шерифу был привычнее ритм большого города; конечно, он сам попросил о переводе в тихий провинциальный городок, но хотел и здесь заниматься настоящей профессиональной деятельностью.

Чем больше времени он проводил в этом лесу за изучением места преступления и поиском улик, тем внимательнее, собраннее и азартнее относился к делу. И только здравомыслие не позволяло ему сказать, что он становится несколько умнее. Ведь при всей свой занятости он сумел на основании четырех базовых параметров…

Мальчик.

Восьми лет.

Пятьдесят лет назад.

Похороненный заживо.

…с большой степенью точности установить личность ребенка. Для окончательного подтверждения оставалось только провести анализ ДНК. Но шериф был почти уверен: имя жертвы –

Дэвид Олсон.



Шериф уселся за свой рабочий стол. Открыл папку со всеми материалами по «висяку» и развернул бурый, выцветший листок с портретом исчезнувшего. Дэвид Олсон был обаятельным мальчонкой. Круглые щеки. Широкая улыбка, которую не портило даже отсутствие передних зубов.

У найденного скелета отсутствовали те же самые зубы.

Отодвинув листок в сторону, шериф стал перечитывать все вырезки из питтсбургских газет того времени, включая давно закрытую «Питтсбург пресс». Об исчезновении ребенка писала даже местная газета бесплатных объявлений.

Согласно этим публикациям, Дэвид Олсон находился дома под присмотром старшего брата и его девушки. Родители поехали в центр города, чтобы посмотреть шоу в Хайнц-холле, а затем поужинать в клубе «Дюкейн»[49]. Со слов старшего брата в полицейском протоколе зафиксировали, что на крыльце дома кто-то оставил детскую коляску, а в ней – портативный магнитофон с записью детского плача. По всей вероятности, эта уловка злоумышленника (или злоумышленников) была рассчитана на то, чтобы выманить Дэвида Олсона из его спальни.

Полиция перекрыла все магистрали, а также дороги местного значения (что, как понимал шериф, опустошило городскую казну). Личный состав и волонтеры прочесали всю территорию города, включая Лес Миссии. Однако не нашли ни единого следа.

Можно было подумать, Дэвида похитил призрак.

Тогда подозрение пало на членов семьи. Ради увеличения тиражей нечистоплотные газетчики обвинили отца Дэвида Олсона в убийстве младшего сына. Материалы, в которых фигурировал «псих-отец», некоторое время держались на газетных полосах, тем более что родители, как выяснилось, оформили на Дэвида пожизненный страховой полис. Но за отсутствием доказательств интерес к этой версии пошел на убыль (а вместе с ним и дутые тиражи), и репортеры взялись за старшего брата.

Самые беззастенчивые газетчики обвиняли его в убийстве. Самые совестливые ограничивались вопросом: «Каково это – знать, что Дэвида похитили у тебя из-под носа?» Старший брат разговаривал с журналистами без утайки, чем вольно или невольно подогревал интерес публики. Но с течением времени эту историю потеснили другие, свежие новости, а на родню Дэвида легло клеймо единственных лиц, доподлинно знавших все ответы. Почему преступление так и осталось нераскрытым. Почему не удалось задержать злоумышленника (злоумышленников). Почему членам семьи предоставили искать тайные смыслы вместо реальных фактов. Как получилось, что в городе прекратились поиски, когда на поверхности не оказалось никаких вещественных доказательств, а бюджетные средства пришлось потратить на соль для посыпки дорог – исключительно для блага остального населения.

Положив сверху листовку с портретом исчезнувшего, шериф убрал папку в сейф. А затем подошел к висевшей у него в кабинете доске объявлений, чтобы изучить нынешние листовки такого же рода. Лица мужчин, женщин, детей. Их изображения передавались, как бейсбольные открытки среди коллекционеров, от одного полицейского управления к другому. В надежде (реальной или мнимой), что ребенок, похищенный в Херши, будет каким-то чудом обнаружен в Филадельфии. А старик-склеротик, ушедший из дома в Харрисбурге, сумеет добраться до Питтсбурга. Иногда одни лица сменялись другими: если где-то был спасен ребенок, обнаружен дедуля или же беглец-подросток сам возвращался к родным, рассудив, что уличный ад гораздо хуже домашнего. Но сколько бы ни менялись отдельные лица, общий вид доски сохранялся прежним. Свято место – как в стае Брэйди – никогда не бывало пусто.

Доска оставалась данностью; шериф редко выделял из общего ряда отдельные лица. Но сейчас у него перед глазами сам собой возник один листок. Возможно, из-за возраста девочки. Из-за ее светлых волос. Из-за того, что она отдаленно напоминала девочку с накрашенными ноготками. Почему-то шериф всегда держал ее в голове.

Эмили Бертович.

Пропала она четыре месяца назад. Но у ее родителей, проживавших в городе Эри, штат Пенсильвания, имелись, судя по всему, большие связи (или большие деньги). Потому что ее исчезновению уделялось постоянное внимание. Печатались новые изображения. Новые листовки. Ради этой девочки даже возобновили практику помещать портреты исчезнувших на молочных картонках. Ее листовка, явно отпечатанная совсем недавно, выделялась свежим видом, тогда как листовка Дэвида Олсона выцвела и пересохла. Когда-нибудь и листовке Эмили суждено было приобрести такой же вид. Но тут все-таки оставалась надежда, что девочка благополучно вернется к матери. Шериф почувствовал, как его мысли сами собой дрейфуют от Эмили Бертович к той девочке с накрашенными ноготками, но он поспешил себя одернуть.

Дел было невпроворот.

Откопав из-под снега свою машину, шериф неспешно проехал по соленым дорогам и задержался там, где играли дети: у площадки для мини-гольфа и потрясающей катальной горки. Ребятишки в разноцветных куртках носились вверх-вниз на фоне снежной гряды.

Как разноцветные воздушные шарики на фоне белого неба.

Он немного опустил окно, чтобы не запотевало ветровое стекло. В салон автомобиля хлынул свежий, холодный воздух, а вместе с ним – восторженные детские крики. Шериф невольно улыбнулся. Яркий миг хмурого дня.

В конце концов он доехал до пансионата для престарелых. На веранде стояла миссис Коллинз, я рядом с ней сидела в кресле-каталке ее мать. Старая женщина бормотала нечто бессвязное насчет конца света, а миссис Коллинз в это время отчитывала трех незадачливых школьниц, которые «совсем распустились» и даже не удосужились разгрести веранду от снега. К одной из девушек шериф проникся особым сочувствием.

– Или мы хотим, чтобы моя мать поскользнулась и сломала шейку бедра, да, Мэри Кэтрин?

– Нет, мэм, – отвечала Мэри Кэтрин, посиневшая от холода.

Шерифу вовсе не улыбалось любезничать с миссис Коллинз. Он помнил, как после его переезда в этот город семейство Коллинз пригласило его на ужин в свой необъятный особняк с длинной подъездной аллеей, плавательным бассейном, теннисным кортом и винным погребом, который площадью слегка превышал квартиру шерифа. Милый, непритязательный ужин имел своей целью напомнить гостю, что в выражении «слуга закона» первое слово – «слуга». И если в этом городе он – слуга, то они – хозяева. Такие фразы не произносились вслух. Но витали в воздухе. Шерифу невыносимо было терпеть это натужное, показное, образцовое благополучие: «У нас все нормально. У нас все прекрасно». Особенно когда Брэйди пролил суп на дорогую скатерть и оцепенел, как нечистый на руку барыга, которого поймал с поличным босс-наркобарон. Шериф понял: как только за ним закроется дверь, Брэйди получит по первое число. Но у мальчишки, по крайней мере, есть необъятных размеров особняк, и это примиряет с жизнью. А у девочки с накрашенными ноготками не было даже каморки.

К тому же мамаша Брэйди отменно готовит. Надо отдать ей должное.

Между слугой и хозяевами не возникало никаких трений до обнаружения скелета: тогда шериф в интересах следствия наложил запрет на посещение леса вплоть до дальнейшего распоряжения.

– Шериф, – обратился к нему мистер Коллинз, – у меня нет лишнего времени. Зато у меня есть команда адвокатов.

– Отлично. В таком случае поручите им помочь с раскопками на вашем участке – вдруг они обнаружат еще какие-нибудь скелеты. Вы же занимаетесь созданием образцовой пригородной зоны для семейного проживания. Зачем же демонстрировать покупателям жилья, что вам нет дела до погибшего ребенка? – сказал шериф.

Эта реплика не произвела эффекта разорвавшейся бомбы и не получила всемирного резонанса, но подсказала мистеру Коллинзу, что перед следующими выборами нужно будет «пройтись по базару и подыскать другого шерифа». Но шериф даже бровью не повел. Если довести до конца это расследование, без работы он не останется – горожане его поддержат. А если нет, значит, нет. Он много чего повидал в этой жизни и умел проигрывать.

– Добрый день, миссис Коллинз. Как поживает ваш супруг? – вежливо спросил шериф.

– Неплохо. Он счастлив, что вы прервали его строительство… еще на неделю.

– Просто на мне лежит ответственность за безопасную обстановку в городе, мэм. – Он приподнял фуражку с таким видом, будто показал этой дамочке средний палец.