Воображаемый друг

Прямо как после смерти отца.

Но тогда дело этим не ограничилось. Была гематома на руке. Было хождение во сне, в результате которого он расшибся о стену и угодил в реанимацию. Кейт сумела наскрести денег, чтобы показать его нескольким психологам. У каждого была своя методика, но все они сошлись в одном: чтобы Кристофер мог справиться с травмой, вызванной смертью отца, должно пройти время.

Тем более что это он обнаружил тело.

Времени действительно потребовалось немало, но кошмарные сны все же прекратились. А вместе с ними – и нанесение себе увечий. Она не могла взять в толк, почему сейчас все возвращается. И почему каждая попытка его разговорить наталкивается на односложный ответ. Изредка ответ получался трехсложным: «Не знаю».

У Кейт Риз накопился миллион вопросов, но ее работа не оставляла для них времени. Да и вряд ли ее сын выдержал бы сейчас допрос с пристрастием. Поэтому она приняла стратегическое решение: оставить его сейчас в покое и задать только один вопрос, на который он наверняка захочет ответить сам.

– Слушай… мне сейчас надо возвращаться на работу… хочешь, купим мороженого?

От его улыбки у нее защемило сердце.

Кристоферу это было невдомек, но его мать уже давно изо всех сил пыталась разобраться, что же с ним происходит. В частности, сделала то, от чего прежде зарекалась. Она перерыла вещи сына, чтобы найти хоть какую-нибудь подсказку. Рисунок. Письмо. Дневник. Что угодно. Но нашла только фотографию его отца на книжном шкафу, оклеенном утиными обоями, и зачитанные книги.

Не обнаружив ничего подозрительного у сына в комнате, Кейт Риз накинула куртку и вышла на улицу. Пройдя через задний двор, она остановилась у Леса Миссии. Задержала взгляд на деревьях. Понаблюдала, как ветер целует ветви.

Кейт Риз зашла в лес. Решительным шагом. Точно зная, куда направляется. Она не могла с уверенностью сказать, почему решилась на эту вылазку только сейчас. Возможно, ей мешал страх. Возможно, не хватало собранности. Как бы то ни было, шериф ее заверил, что в лесу безопасно. И добавил: конечно, случай с братом Эмброуза – невыразимая трагедия, но то было давным-давно.

А где гарантия, что такое не повторится?

Дорогу она нашла быстро. Перешла козий мостик, а дальше – мимо полого бревна и в самое сердце леса.

Поляна.

Дерево.

Домик на дереве.

Поразительно. Когда сын сказал ей, что построил домик на дереве, ей представился хлипкий шалаш, в котором щелей больше, чем брешей между зубами ее двоюродного деда. На самом деле домик оказался необычайно красив. Каждая деталь – загляденье. Краска. Отделка. Продукт болезненно педантичного ума.

Как у ее мужа.

Все должно быть правильно, иначе – катастрофа. Оставалось только радоваться, что муж обладал врожденной добротой и его маниакальная энергия никогда не обрушивалась на нее.

И вот обрушилась.

Кейт пригляделась.

– Есть тут кто-нибудь? – громко спросила она.

Молчание. Спокойное, дышащее. Кейт подождала, не моргнет ли какой-нибудь огонек.

– Не знаю, здесь ты или нет, – продолжила она. – Но если здесь, оставь моего сына в покое, черт побери!

Она еще постояла на месте, чтобы нечто, притаившееся с той стороны ветра, убедилось, что ее злоба намного перевешивает страх. А потом, не оглядываясь, пошла домой.

Едва переступив порог, она тут же полезла в интернет. Каких-то два месяца назад такой запрос показался бы ей смехотворным, но теперь, сопоставив появление домика на дереве и неожиданно открывшихся способностей Кристофера к математике и чтению, она все-таки внесла эти слова в строку поиска.

Внезапная гениальность.



Если у нее и были какие-то сомнения, все они развеялись, стоило ей увидеть результаты поиска.

Ссылок насчитывалось без малого миллион. Прочитав несколько статей на медицинском портале, она чуть не довела себя до помешательства: чего только не было среди возможных причин этого «чуда». Опухоли. Кисты. А от одного материала она и вовсе впала в панику на целых два часа.

Психоз.

Закрыв статьи, она принялась обзванивать всех городских педиатров, но записаться на прием так и не смогла. Грипп свирепствует, отвечали ей. Так что недели через две, не раньше. Но сейчас, глядя, как сын уплетает рожок с ванильным мороженым в кафе «31 вкус»[51], она возобновила свои попытки, чтобы выбить время пораньше. Ее оставили ждать на линии, а материнская интуиция кричала ей в ухо:

Помоги ему, Кейт. Он в беде.

И под аккомпанемент безвкусной обработки песни «Голубая луна», доносящейся из телефона, ей вспомнилась шутка, которую рассказал муж после одного из своих самых тяжелых приступов.

Есть два типа людей, способных видеть то, чего на самом деле нет. Знаешь, какие, Кейт?

И эффектно прошептал ответ:

Фантазеры и психопаты.






Глава 42




Когда в тот день поступил вызов, Мэри Кэтрин сидела у себя в комнате и ужасалась грядущим перспективам. Рождественские каникулы уже на носу, а она непозволительно затянула составление заявки для приемной комиссии частного католического университета «Нотр-Дам». Плюс ко всему у нее еще и вечерняя смена в пансионате. Волонтерствует она достаточно долго, сертификат для поступления уже, можно считать, в кармане. Но ее мучила совесть, что работа выполнялась только ради получения бумажки, а раз так, то это не настоящая благотворительность. А раз так, то Бог ее накажет и она не поступит в «Нотр-Дам», а ведь папа, мама, бабушка, дедушка и вся родня в свое время поступили. Итак, чтобы доказать, что волонтерствует она не только ради проформы, и чтобы Бог помог ей поступить в этот самый университет, нужно и дальше помогать престарелым. План абсолютно логичный, но была в нем одна загвоздка.

Если честно, она терпеть не могла это старичье.

– Пойми меня правильно, – обращалась она в молитве к Иисусу. – Есть и хорошие. Вот мистер Олсон, к примеру, очень добрый и веселый. А миссис Эпстайн научила меня делать печенье с корицей и какие-то шарики под названием «кнейдлах»[52]. Но сложно сосредоточиться на позитивном, когда мать миссис Коллинз четыре часа подряд во все горло кричит «Мы умрем!». Пока рядом со мной работал Даг, было еще терпимо, но потом он ушел. Даг уже отправил заявки в Массачусетский технологический институт и в Корнелльский университет. Когда я спросила, будет ли он вместе со мной подавать заявление в «Нотр-Дам», Даг ответил, что да, «на всякий пожарный». Я была готова его прикончить. Понимаю, что неправильно просить об этом Тебя, но мне очень нужно поступить в «Нотр-Дам». У меня получится?

Она выждала, но никакого знака не последовало. Только ветер шевелил ветви у нее за окном. Мэри Кэтрин снова задумалась о предстоящем дежурстве в пансионате. На самом деле идти не хотелось, и ее мучила совесть. Они такие старые. И воняют. А от тех, кто выжил из ума, совсем не по себе. Иногда она останавливалась посреди коридора и думала: «Иисус любит всех этих людей. Всех до единого».

– Как Тебе удается любить всех, Иисусе? – спросила она. – Дай мне знак.

Тут у нее зазвонил телефон – от неожиданности она даже вскрикнула.

– Алло? – выпалила она, успев пожелать, чтобы на том конце провода был Иисус (предпочтительно с доброй вестью).

– Мэри Кэтрин, – раздался голос миссис Риз. – Ты не смогла бы сегодня посидеть с Кристофером?

Мэри Кэтрин взвесила оба варианта. Сидеть с сыном миссис Риз или слушать, как мать миссис Коллинз орет про какую-то «колдунью», которая всех убьет на Рождество.

– Извините, миссис Риз, но у меня сегодня смена в «Тенистых соснах», – с грустью произнесла Мэри Кэтрин.

– Я тебя подменю. Мне срочно нужна няня. Ты меня просто спасешь.

– Ну раз так, то конечно! Охотно посижу с вашим сыном! – обрадовалась Мэри Кэтрин.

Записав адрес, она положила трубку. Конечно, Иисус заметит, что сначала она выбрала пансионат. А что миссис Риз попросила ее посидеть с сыном, так это уже не от нее зависит. К тому же миссис Риз лучше нее управляется со стариками. Ситуация – не подкопаешься. Мэри Кэтрин почитает старших тем, что сидит с ребенком, а не волонтерствует в пансионате. Пока сидишь с ребенком, можно и заявление в «Нотр-Дам» составить.

Все это она посчитала очень хорошим знаком.

Направляясь к дому миссис Риз, Мэри Кэтрин поглядывала на обочину – не появится ли олень? Ей казалось, она приняла верное решение, когда согласилась присмотреть за ребенком. Ведь Кристофер – тот самый потерявшийся мальчик, которого она спасла, а отец Том сказал, что, по верованиям некоторых народов, ты в ответе за жизнь, которую спас. И все же подстраховаться не мешало.

– Боже, если я поступила неправильно, то сделай так, чтобы я сбила оленя.

Увидеть оленей так и не удалось, и Мэри Кэтрин включила радио, чтобы остаток поездки не скучать. Она планировала послушать христианский рок, но Даг оставил переключатель на станции классического рока. Там играла песня группы «Дорз»[53], той самой, в любви к которой Мэри Кэтрин стеснялась признаться даже себе.

This is the end, my only friend, the end

Of our elaborate plans, the end[54].





Песня еще не закончилась, а она уже доехала до места, так и не встретив никаких оленей.

– Его лихорадит, – объяснила миссис Риз. – Необходим постельный режим. Понимаешь?

– Не волнуйтесь, миссис Риз. Я прошла курсы оказания первой помощи при молодежной группе, у меня даже есть удостоверение спасателя. Кристофер будет лежать в постели.

– Но, мама, еще совсем светло, – взмолился Кристофер. – Разве мне нельзя на улицу?

С твердым «нет» и мягким «люблю тебя» мать Кристофера поцеловала сына и вышла из его комнаты. Мэри Кэтрин последовала за ней в гараж. Миссис Риз просматривала список экстренных телефонов, инструкций и правил.

– Только что дала ему тайленол. Через два часа во время еды можно дать адвил. Надеюсь, потом он заснет, но если нет, то отбой у него в восемь тридцать. И после девяти уж точно не позволяй ему куролесить, – наставляла она.

– Не волнуйтесь, миссис Риз. С отбоем у меня строго. Будьте уверены.

Мать Кристофера уехала, и Мэри Кэтрин вернулась в дом, в тепло. По пути через кухню и гостиную она подыскивала место, чтобы поработать над заявкой-эссе для «Нотр-Дама». Остановив выбор на кухонном столе, она положила книги и двинулась к холодильнику.

Взяв пакет молока, она задумалась об эссе. Требовалось написать о значимой для себя личности, но как выбрать самую значимую, пока непонятно. Про маму с папой – слишком очевидно. Про какого-нибудь политика – рискованно. Хорошо бы про Иисуса, но про Него будут писать все кому не лень, так как университет католический. А если не про Него, то про кого же? Про папу Франциска? Про Иоанна Павла Второго?

Дева Мария.

Мысль появилась словно из ниоткуда. Мать Иисуса. Восхитительный выбор. Великолепно!

Налив себе молока, Мэри Кэтрин закрыла пакет. Ее взгляд упал на фотографию пропавшей девочки, Эмили Бертович. Бедняжка. Хотелось бы знать, найдется ли она? Поступит ли в колледж? А кто с ней сидел, когда родители были заняты?

От этих мыслей у нее по коже пробежал мороз.

Мэри Кэтрин остановилась и осмотрелась. Внезапно появилось чувство, что нечто пошло не так. Слишком тихо. Слишком тепло. Как будто в доме что-то есть. Часы с кукушкой отсчитывали секунды до 16.00. Тик-так, тик-так.