Вор и тьма

– Святой отец… – Большего горец не смог выдавить из себя. Толстяк протянул инквизитору аркебузу.

– Нет! Я отвлеку их, а вы делайте что надумали! И пробудитесь! Орки уже идут!

– Давай, Гард!

Я и толстяк выкладывали ружья перед собой. Сейчас орки заметят, что мы готовимся к бою, и ринутся к оврагу со всех сторон. Они уже в десятке шагов перед нами!

– Остановитесь! – Томас Велдон выбрался на поверхность.

Глас инквизитора разнесся над округой. Подняв высоко над головой серебряное Распятие, инквизитор пошел навстречу охотникам за головами.

– Воспоем Господу! Предстанем пред лицом Его! Воскликнем Ему!

Монах привлек внимание орков на себя, подарив нам драгоценные секунды, чтоб успеть изготовиться к схватке, прежде чем орки заподозрили бы неладное. Некоторые из охотников за головами, кто оказались рядом с инквизитором, даже растерялись: замерли и переглядывались; другие тоже косились на монаха, однако продолжали иди к нам, и многие более не прикрыты деревьями.

– Наш черед! – заорал Рой.

Мы выстрелили одновременно, и два орка слева от Велдона упали на мокрый мох. А мы палили еще, еще и еще! Белый дым окутал нас, мешая видеть, что впереди, но я точно углядел пять упавших врагов и рухнувшего на колени, сгорбившегося священника.

– Теперь бежим!

Я и Рой выскочили из оврага и рванули из порохового угара. По нам стреляли, и со всех сторон вопили, сыпали проклятиями!

Пред нами лишь упавший на колени инквизитор, тела орков и свободный путь до леса. Но орков еще очень много: и справа, и слева, и позади! Кто-то уже мчится наперерез. Акан разрядил сразу два пистоля и, отбросив их, выхватил два новых. Пара стволов и в моих руках.

– Велдон! За нами!

Мы пронеслись мимо монаха. Но дьявол! Я оглянулся. Он все так же стоит на коленях, поднеся к губам крест, и истово молится. Во взоре, обращенном к нам, – надежда, какую я никогда не видел в глазах инквизитора. Кровь и песок! Это твой выбор, отец Томас! Мы побежали, оставив его оркам.

Из-за ели выскочил молодой воин. Я выстрелил ему прямо в лицо. Бежать дальше, не останавливаться! Лес позади исходил криками, хлопками выстрелов, завыванием и свистом.

Я ощущал на себе чужие озлобленные взгляды. Казалось, что сразу за мной слышится чье-то дыхание. Но мы бежали одни. Как же хотелось верить, что орки отстают от нас! Я боялся за толстяка – выдержит ли он такой темп? Однако Рой не сбавлял. Мы вырвемся!

Кровь и песок! Едва проскочила мысль о спасении, как перед нами появились сразу восемь орков! Зарычав, словно волки, они бросились на нас.

Три выстрела, один за другим, сразили сразу троих нападавших. Мы стреляли прицельно и почти в упор, а они почему-то за свои пистоли не взялись. Но пред нами еще пятеро, и с ними надо разделаться за считаные мгновения! Я обнажил бракемарт, и спустя миг тот схлестнулся с мечами орков.

Проклятый пепел! Меня и Роя сразу отсекли друг от друга. Я яростно отбивался от изогнутых орочьих клинков. Двое против меня, трое окружили горца, меж нами две дюжины футов, и сюда бегут другие!

Я отчаянно атаковал. Убить их сразу же! Немедля! И я проткнул первого орка резким выпадом. Приняв на кинжал меч второго, развернулся и всадил саблю ему в живот. Есть!

А что Рой? Он выдернул меч из первого своего противника, а в следующий миг орочья сталь ударила по правой кисти горца. Меч выпал из хватки толстяка. Зайдя за спину горца, третий орк резанул его сзади по левой ноге. Горец свалился на одно колено.

На несколько ударов сердца я перестал соображать. Что предпринять? Помочь ему? Но бесполезно, Рой дальше не побежит. Самому надо убираться!

Двое ранивших Акана орков торжествующе смотрели на него. Головорезы кровожадно улыбались, но добивать, похоже, не собирались. Мы нужны им живые!

– Беги, Гард! – закричал толстяк.

Горец выхватил здоровой рукой кинжал из поясных ножен. Одно резкое движение – и Акан Рой вскрыл себе горло!

О Харуз! Я помчался прочь. Что было сил! В меня дважды пальнули: наверное, били по ногам, но промахнулись. Я бежал как никогда раньше, оглушенный собственным неровным дыханием.

Хватит ли меня до темноты?!

Я бежал и бежал, более не оглядываясь. Петляя меж деревьев, наклоняясь под ветками и перепрыгивая через старые поваленные стволы. Шляпа давно потерялась, плащ и сапоги стали невыносимо тяжелыми, но я не останавливался, чтобы скинуть их. Боялся потерять даже один миг.

Я бежал, пока не споткнулся. Полетел на мох, и сверху навалился кто-то другой, громко испускающий из легких воздух. Орк мчался за мной, а я даже не замечал преследования. Я попытался извернуться, и получилось! Вогнал ему под ребра нож! Орк сразу обмяк.

Лежа на спине, придавленный умирающим противником, шарил рукой по земле в поисках оброненной сабли. Почти ничего не видел, пред глазами плыли серебристые круги и темные пятна.

Оббитый железом носок чужого сапога наступил на пальцы правой руки. Я застонал от боли, в следующий миг получил удар по голове, и мир окончательно померк.





Глава 10

Отчаяние





Меня сильно встряхнули. Очнувшись, я открыл глаза. Немолодой седеющий орк с уродливым шрамом вместо левого глаза тормошил за плечи. Заметив, что прихожу в себя, орк бросил меня. Сидя на мокром мху, я тут же упал на спину и вновь опустил веки.

Сил почти нет, а от отчаяния хочется выть.

Меня окружали семеро переговаривающихся на огсбургском наречии охотников за головами, все они тяжело дышали после бега. Поблизости слышались еще голоса – рядом другие нелюди. Попытка уйти от преследования провалилась. Акан мертв. Кровь и песок! Лучше бы мне тоже стать мертвецом.

– Поднимайся! – Одноглазый крепко приложил мне железным носком сапога по правому боку.

Стиснув зубы, я лежал не шевелясь. Не помышляя о спасении, я боялся пыток и жаждал лишь смерти! Но как ее заполучить? Из оружия только засапожный нож. Дотянуться б до него, кинуться на орков и получить милосердную пулю или сталь!

– Сдох там, что ли, раньше времени? – угрожающе зарычал немолодой орк. – Считаю до двух. Потом с землей смешаем, а после все одно поднимем.

– Сейчас… – Вскинув руку, я попытался встать.

Выпрямившись, опустил взор и исподлобья косился на орков. К ним подошли еще двое. Слева в двух шагах в луже крови лежал мертвый головорез. Это ему я вогнал под ребра кинжал. Однако ни кинжала, ни бракемарта не видать.

Орки отступили от меня, окружив широким кольцом. Кривые мечи направлены остриями вниз, но готовы взметнуться при любом моем неверном действии. Это хорошо, я даже криво улыбнулся. Страшна не смерть. Я боялся того мига, когда меня скрутят и потащат к сотнику. Но я кинусь на них, чтобы нарваться на меч! Сейчас, сейчас…

Решившись на смерть-избавительницу, я почувствовал спокойствие. Хладнокровие вернулось ко мне. Не думал, что так встречу Костлявую Джейн, но иной выбор сулит гораздо худшее, чем смерть. Я не смогу покончить с собой, как Рой, посему искать забвения буду по-другому.

– Снимай плащ, – велел одноглазый. В его руке покачивалась отполированная дубинка. Верно, ею я и получил по голове, когда погоня настигла.

Расстегнув фибулу, я скинул черный плащ. Без него как-то сразу стало неуютно. Сверху упали редкие маленькие снежинки. Холодает.

Одноглазый орк шагнул ко мне. Взмахнул дубинкой и ударил по левому предплечью.

– Проклятье! – сорвалось с уст. В руке запульсировала боль.

Следующий удар пришелся по спине, затем по плечу; орк хотел сбить меня с ног. Я согнулся, однако не падал. Глупое упрямство взяло верх, на несколько мгновений я забыл про нож и хотел только устоять и не упасть. Но рухнул на колени, когда на меня обрушился град новых ударов.

Теперь били уже все обступившие меня орки. Я сжался, прикрывшись руками. Избивали со знанием дела: сильно и болезненно, но так, чтобы не перебить внутренние органы, и стараясь не задевать голову, хотя морде тоже доставалось. Меня ломали, лупили, чтобы лишить воли к сопротивлению. Черта с два!

Я выхватил нож, вскочил, пытаясь пырнуть ближайшего орка, но меня свалили. Ударили по руке, и стальное лезвие полетело куда-то в сторону.

– Хватит! – прокричал одноглазый.

Избиение прекратилось. Я валялся у ног орков, уткнувшись в истоптанный мох. Разбит, развален на кусочки, и все тело – это лишь боль. Ублюдки! Чтоб вы сдохли!

Немолодой орк со шрамом на лице присел рядом на корточки.

– Что, – произнес он, – теперь-то ножа у тебя нет?

Я поднял голову, чтобы посмотреть на одноглазого урода. Тот ухмылялся, скаля желтые зубы. Он знал, что в сапоге спрятан нож, и орки лупили меня не только чтобы сломать, но и развлечения ради.

Свезенная орочьим кулаком скула горит огнем, правый глаз начинает заплывать, из носа течет кровь. Я жалок в их глазах, но последняя ночная крыса так просто не сдастся. Я страшился лишь пытки, но не смерти. Николас Гард еще скажет свое слово, дайте только ночи дождаться!

В тот миг я не подумал, что магия воровского бога окажется бессильна, если меня просто свяжут, а тем паче если буду уже под пыткой. Однако потом, спустя много времени, я буду благодарен провидению или, может быть, Харузу за то, что сила духа не покинула меня.

– Поднимите его, – велел немолодой орк. Он тоже поднялся.

Двое орков поставили меня на ноги. Я висел на них, уронив голову. Сил, чтобы стоять самому, почти не было. По подбородку потекла вязкая слюна. Меня обыскали. Сорвали камзол и даже стащили сапоги; хотели убедиться, что не припас новых сюрпризов. Одноглазый с удовлетворением оглядел меня. Босого, в одной рубашке да штанах, и избитого.

– Вот теперь он готов для встречи с Нуроггом!

Орки заржали. Потом связали за спиной руки. Пара воинов, которые поддерживали и не позволяли упасть, оставили меня.

– Сам пойдешь, человек.

Я пошел. Вернее, побрел, прихрамывая и морщась от боли. Впереди шел одноглазый, двое орков по бокам, остальные сзади. Последние несли убитого мной охотника за головами.

Двигались довольно долго – убежал я далеко, и уже скоро каждый новый шаг давался со все большим трудом. Я останавливался. Тогда получал тычки, уколы сталью, злые насмешки – и вынужденно, превозмогая слабость, ступал дальше. Я надеялся только на ночь. В таком состоянии я, конечно, не сбегу, но хотя бы раздобуду оружие и умру, сражаясь не за жизнь, а за право умереть так, как хочу, а не после истязания.

Порой мной овладевало отчаяние. Я позволял малодушию взять верх. Думал об Алисе, искал ее, но не ощущал присутствия избранной. В те мгновения она мнилась мне единственной надеждой. Тень сможет сразить очень и очень многих и тогда уведет от орков. Она же говорила, что может это сделать, и просила взамен всего ничего. Принять Низверженного! Я корил себя за самонадеянность, за то, что не послушал Алису. Теперь в плену, а всего-то нужно было признать Дьявола. Но каждый раз, когда доходил в мыслях до Сатаны, мое отчаяние быстро исчезало.

Нет, я не склонюсь перед отцом лжи. Последнее, что у меня оставалось, – это бессмертная душа, и я не отдам ее никому!

А вкрадчивый внутренний голос нашептывал, что под пытками я точно по-другому запою́ и признаю любого самого распоследнего беса. Да хоть самого Дьявола! Ужас в том, и я прекрасно это осознавал, что нет смертного, кто бы выдержал долгую пытку. Наша плоть очень уязвима.

Трижды вспоминал про молитву.

Почти не замечал холода, все остальные чувства затмила боль.

На пути дважды встречались другие орки: первые трое проводили меня молчаливым взглядом, двое других торжествующе заревели. На меня смотрели как на долгожданную добычу.

Прошли мимо оврага. Наши мешки выпотрошили, но здесь уже никого. Отца Томаса тоже нет. Наконец, добрались до широкой просторной поляны. Вчера Крик проводил по ней, хотели даже заночевать на краю лесной проплешины, но Барамуд наотрез отказался. Мол, не желает маячить у всех на виду. Нас было слишком мало для такой большой поляны.