Возвращение

– Пенсию платили. Правда, небольшую, ведь документов у нас никаких не было, а без них здесь нельзя. Ну и людей понемногу лечил, тайно, разумеется. Тут это запрещено, нужно иметь диплом.

– Варья… – начал он и, внезапно шагнув в сторону, официально закончил: – Извини за любопытство.

– Данерс, – дернув его к себе, тихо зашипела я, – ты куда это пошел? Это дорога для автомашин, а люди должны ходить с краю.

– Но тут нет никаких… авта… как это?

– Автомашины. И когда появятся, убегать будет поздно, – припугнула его на всякий случай. – Они ездят быстро и вполне могут задавить. Гулять в неположенном месте нельзя.

– Мне начинает не нравиться этот мир, – помрачнел Дан.

– Ты даже не представляешь, – огрызнулась в ответ, почему-то обидевшись за вовсе не розовую действительность этой многострадальной страны, – как мне не понравился ваш! И насколько я помню, тебе там тоже было далеко не весело.

Инквизитор смолчал, но помрачнел еще сильнее, а меня уже через секунду начало грызть раскаяние. Ну зачем задела еще не зажившее, трудно, что ли, было смолчать? Ведь не хотела же делать ему больно, я вообще ненавижу и саму боль, и всех чокнутых, склонных причинять ее людям или себе.

И давно поняла, что все отклонения психики легче всего определять, сравнив человека с животными. С собаками, кошками, лошадьми. Ни одна собака не полезет в огонь, в прорубь, или в пропасть по собственному желанию, без команды или особого повода. Причем он должен быть жизненно важным для нее: спасение хозяина, детей или друга, ну в крайнем, редчайшем, случае – единственным способом избежать гибели. А уж обижать свою подругу или собрата просто так, ради развлечения или острых ощущений, никогда не станет ни один зверь…

Мои размышления прервало появление несущегося навстречу оранжевого жигуленка, на котором сосед дядя Петя по утрам отвозил жену к станции, торговать парным молоком и свежей сметаной.

Я еще раздумывала, нужно ли нам молоко или обойдемся сгущенкой, как жигуль резво промчался мимо и тут же затормозил.

– Варечка! – взвыла баба Рая, едва распахнув дверцу. – Приехала, горемычная! Беда-то какая!

– Какая? – недоуменно спросила я, глядя на торопливо идущую к нам женщину, одетую в черный спортивный костюм и с борсеткой на поясе.

– Дедушка твой… светлый человек… – Она жалостливо скривила губы и шмыгнула носом, но тут же, что-то заподозрив прежде меня, деловито осведомилась: – Или еще не нашли?

– А чего его искать? – изумилась я, наконец сообразив, как деревня поняла исчезновение Беса. – Он только ночью мне звонил… время у них другое.

– У кого это «у них»? – заинтересовался подошедший дядя Петя.

– В Мексике, – пояснила я. – Дед там по обмену опытом между травниками, народными целителями и экстрасенсами. Всегда мечтал поговорить со жрецами майя. Пришло срочное приглашение, кто-то заболел, а группа уже ждала в Питере, вот он и сорвался среди ночи на такси, даже ко мне не заехал. Еле успела добраться до Пулково, повидаться перед отлетом. Хорошо еще визы на запасных участников организаторы сами делали заранее, иначе бы не полетел. А к нам вот прибыл господин Данерс из Новой Зеландии. Баба Рая, я бы взяла молока и творога со сметаной.

– Да, конечно, – отошла от шока соседка, но продолжала бурчать, направляясь к багажнику: – Нет, ну это надо же, в Мексику! А ну как привезет оттель мексиканку?

– Мексиканки не дуры, в таком болоте жить, – кивнув мне, развернулся к машине ее муж. – Она как посмотрит на наши болота, тут же назад рванет. Ни моря, ни фруктов, ни солнца… Удружил тезка, выбрал местечко для столицы. Как еще в Мурманск не забрался, там ночи побелее будут. Вот бы подивил любимую Европу.

Расплатившись, я получила пластиковый пакет с продуктами и потянула дальше внимательно следившего за переговорами Данерса:

– Идем, уже близко.

– Кто эти люди и почему женщина сначала притворялась плачущей?

– Это наши соседи, объясню все дома.

Наверняка просыпающиеся спозаранку дачники уже заметили наше появление, не стоит интриговать их и дальше.

Дом деда стоял последним в ряду, за ним были только ложок и молодой лесок, выросший на месте бывшего совхозного поля. Когда дед купил дом, в ложок все кому не лень ссыпали мусор. Бес поступил просто: сначала нанял толпу гастарбайтеров и вывез мусор, а потом поставил высокую решетку и видеокамеру. И повесил плакат с размером штрафа. Теперь там чисто и все лето пышно цветут высоченные мальвы и люпины.

– Надо бы вам в ложку-то облепиху насадить, – посоветовала однажды одна из соседок, встретив нас в местном ночнике. – Польза от нее большая.

– Не надо, – мгновенно жестко отрезал дед. – Видел я, как вы ее собираете. Не успеют кусты подрасти, набежит орда с секаторами, да еще и скандал поднимет, пока делит. Сажайте у себя хоть на участке, хоть за заборами, и пользуйтесь в свое удовольствие.

Вспомнив, в какой тяжелый момент я оставила деда, подавила тяжкий вздох и достала из кармана ключи.

Грома во дворе не было. Бес сразу после моего приезда отдал его знакомому пасечнику и мрачно ворчал, собирая ошейники, миски и резиновые игрушки, что не было на Земле человека мудрее и несчастнее Экзюпери. Ибо так думать может лишь тот, кто хранит в душе горечь одиночества.

– Проходи. – Пропустив Данерса, заперла калитку и повела его в дом, еще не успевший обрести ни одного признака запустения.

Все выглядело так, как будто Бес всего минуту назад вышел в огород или вообще прилег отдохнуть в своей комнатке напротив кухни. Словно только вечером поставлены на крылечке расхожие галоши, переброшено через перила полотенце и сунуто под скамью пластмассовое ведерко с рабочими перчатками.

На веранде, освещенной еще не жаркими лучами солнца, тоже было чисто и уютно, и я вдруг очень ясно осознала, что именно этого эффекта дед и добивался. Ведь не мог не предусмотреть реакции соседей, а то и прихода участкового. И в подтверждение моей догадки на столике лежала записка, написанная размашистым, уверенным почерком деда. И в ней точно то, о чем я рассказала бабе Рае. Бес постарался все предусмотреть, чтобы мы не запутались в собственной лжи.

«И потом тоже не упустил возможности убрать меня подальше от опасности…» Последним штрихом лег яркий мазок на уже завершенную картину, и я наконец сорвалась. Еще сумела невероятным усилием воли поставить подальше пакет с молоком и шагнуть к диванчику. А потом неуклюже рухнула на него и, уже не сдерживаясь, отчаянно зарыдала.

– Варья? Варья! – ринулся ко мне иномирянин, схватил с дивана и куда-то потащил, роняя стулья и сбивая моими ногами с полок мелкие вещички. – Что случилось? Где больно? Варья!

А я все отчетливее понимала, что впервые за свою взрослую жизнь ничем не могу помочь единственному родному человеку. Отсюда я даже весточку послать не сумею, и значит, напрасны были мои страдания, страхи и поступки. Все абсолютно оказалось впустую. Споры с шеоссом, скачки на клыкастых оленях и копание подземных ходов.

Кто-то подлый сумел поймать нас в ловушку и теперь собирается по-своему распорядиться судьбами и счастьем далеко не безразличных мне людей.

И потому я рыдала безостановочно, пытаясь отчаянным воем и слезами выдавить вонзившуюся в грудь невыносимую боль.


– Варья… – Данерс куда-то сел и, крепко прижав меня к груди, принялся качать как ребенка, – успокойся, прошу… Скажи мне, кто тебя обидел? Я его убью!

Но я просто не могла говорить, лишь рыдала еще отчаяннее, в глубине души понимая, как глупо и некрасиво себя веду. Но как ни старалась, не могла ничего с собой поделать, плакала и плакала, до икоты, до хрипа в горле.

А маг, бормоча какие-то глупые обещания страшной кары всем обидчикам, явно считающиеся у него самыми успокаивающими, неожиданно осторожно прикоснулся губами к моему лбу, а потом, потихоньку смелея, принялся осторожно целовать лицо, потихоньку спускаясь к губам.

Наверное, в другой ситуации я восприняла бы это как-то иначе, но сейчас мне было очень больно и обидно, и я никак не могла справиться с навалившимся горем. Мне и без того уже не хватало воздуха, а лицо мага, волна его густых волос и нежные, но настойчивые губы постепенно перекрывали доступ кислорода.

– Не-эт… – уворачиваясь, прорыдала я, вырываясь из его рук и на автопилоте, задевая мебель и стены, побрела в ванную, помня, что при истерике показан холодный душ.

Разумеется, купаться я не собиралась, зато несколько минут яростно плескала себе в лицо ледяной водой, стараясь подавить неуместный приступ слабости. И под конец, сделав прямо из-под крана несколько глотков, с облегчением почувствовала, как безбрежное, всепоглощающее отчаяние отступает в глубины подсознания и застывает там тяжелым, темным комком.

Промокнув лицо, я еще собиралась немного привести себя в порядок, но грохот и короткий вскрик заставили опрометью выскочить из ванной и помчаться спасать невезучего инквизитора.

Данерс нашелся на кухне. Он неудобно, бочком, сидел на стуле, встревоженно поглядывая на валяющийся на полу фен.

Бес обожал домашнюю лапшу, которую когда-то готовила нам Клавдия Степановна, и давно сам научился катать прозрачные листы теста и нарезать их ровненькой, тонкой соломкой. Но вот сушить предпочитал феном, который держал на кухне как раз для подобных вещей.

– Что случилось? – поднимая фен и вешая на место, спросила я, с досадой морщась от звука собственного голоса.

Далеко не каждый так жутко хрипит даже после ангины или спевок на природе.

– Эта штука… – расстроенно буркнул инквизитор и неожиданно горько усмехнулся: – Извини, Варья… я и сам отлично знаю, что у меня нет даже надежды… но не выдержал…

– Дан, я не понимаю, о чем ты, но прошу, давай поговорим чуть позже? Сейчас мне нужно тебя накормить, после перехода все хотят есть, это правило.

– Я и до перехода хотел, – он вдруг глянул так открыто, как в своем замке. – Они не считали нужным меня кормить. Но ты не волнуйся, я сильный и многое умею… Только расскажи, где тут требуются работники?

– Господи! – охнула я по-русски, совсем забыв, что он не понимает. – Ну и сволочи… – Заметив недоуменный взгляд мага, пояснила: – Они негодяи… но работать не нужно. Дед сделал запасы и денег тоже заработал. Некоторое время мы проживем, а потом, если не получим никаких известий, начнем думать. Я тоже умею работать, и у меня есть свое дело. Но сначала я буду готовить и объяснять.

И я принялась хозяйничать, попутно выдавая Данерсу известные даже детям популярные сведения об электричестве и газе, особо напирая на правила безопасности. Хорошо еще, что сам отключился фен, который он, нажав из любопытства кнопку, отбросил, при этом вырвав вилку из розетки.

Поставив на огонь сковороду с ветчиной и «гнездами», показала Дану ванную и там тоже объяснила все очень подробно, отлично помня, как однажды приехавшая к соседке деревенская гостья затопила целый этаж, не сочтя нужным выключить воду в раковине, где остужала арбуз.

А когда бывший инквизитор вернулся, отвела его в комнату деда и показала отделение в шкафу, где лежали новая одежда и белье.

– Ты будешь спать здесь, – сообщила внимательно слушавшему Данерсу. – Вещи бери любые, какие нравятся. Абсолютно новое лежит вот в этих пакетах, Бес приготовил все именно на такой случай. А теперь идем завтракать.

За столом Данерс попытался было скромничать, утверждая, что уже наелся, но этот фокус ему не удался.

– Я не для того тебя все время спасаю, чтобы ты тут помер с голоду, а мне потом пришлось отвечать перед Шейной и дедом. Поэтому пока не доешь всю лапшу и бутерброды, никуда из-за стола не пойдешь.

– Ты очень смешно командуешь, – почти счастливо улыбался он, уничтожая последний трехслойный бутерброд. – Деду с тобой повезло.

Тоскливая нотка, скользнувшая в его голосе при упоминании о Бесе, мне не понравилась, но я стойко молчала, отложив все вопросы на потом.





Глава вторая




После завтрака я отправила Данерса переодеваться, лично собрав ему вещи. Созданную мной одежду пора было обратить в энергию.

А сама захватила легкую юбку и майку и поднялась на мансарду, где собиралась жить. Именно там дед сделал точку ухода, зная, что никого не насторожит разбросанная по комнате одежда. А вот возвращаться, когда в доме нет никого из своих, приходилось в лес: мало ли какая бдительная соседка додумается в момент икс подсмотреть в окно. Или, того хуже, вызвать полицию.

Щелкнув засовом, я торопливо переодевалась, искоса посматривая в зеркало, потому и не прозевала мелькнувшее в вырезе майки пятно.

Где же я так выпачкалась? Хмурясь, наклонилась ближе к стеклу, думая, чем придется оттирать непонятно когда найденную грязь. Если это просто пыль или сок растений, то можно и водой, а вот если все же смола – придется идти в подвал и искать скипидар.

Но, рассмотрев светло-коричневое, округлое пятнышко размером с рублевую монетку, онемела от изумления. Оно было сильно уменьшенным изображением накопителя, еще три часа назад висевшего на этом самом месте.

Но ведь перенос убирает все чуждое человеческому организму? Вон из тела и мозга Данерса бесследно исчез иезуитский артефакт. Так почему у меня остался след накопителя? Что могло так повлиять?

И как я ни ломала мозги, но пока нашла всего лишь одну правдоподобную причину. Видимо, выпив сок синего дуба и получив способности шеосса, я изменилась сильнее, чем предполагала там, в необозримо далеком мире. И эту модификацию неуклонный механизм переноса счел моей истинной сущностью.

С минуту я раздумывала, нужно ли искать футболку с более скромным декольте, но здраво рассудила, что раз это пятно есть, то никуда уже не денется, и нужно вести себя так, словно оно было всегда. То есть попросту не обращать внимания.

– Варья? – раздался за дверью встревоженный голос Данерса, и хотя я понимала, что больше всего инквизитор опасается остаться тут один, но в душе все же как-то потеплело.

– Иду, – откликнулась я и направилась к двери, вспоминая, как он испугался, когда меня накрыла истерика.