Впусти меня
Часть 27 из 107 Информация о книге
Так, все. Спокойно. Уф. Ему стало немного лучше. Но сперма – это плохо. Это след. Он вытащил из сумки носки, как смог протер угол стены и скамейку. Бросив носки в сумку, надел маску, прислушиваясь к разговору пацанов. – …Новая игрушка для «Атари». «Эндуро». Пошли ко мне, сыграем? – Не, у меня дела… – А ты? – Ладно. А у тебя что, два джойстика? – Нет, но… – Давай сначала зайдем за моим? Тогда можно вдвоем играть. – Ага. Пока, Маттиас. – Пока. Двое из них явно собрались уходить. Расклад выходил – лучше некуда. Один пацан задерживался. Хокан набрался смелости и снова выглянул поверх кабинки. Двое парней направлялись к выходу, третий надевал носки. Хокан пригнулся, вспомнив, что на нем маска. Хорошо еще, его не засекли. Он взял баллон с галотаном, положил палец на клапан. Остаться в маске? Вдруг пацану удастся ускользнуть? Вдруг кто-нибудь войдет? Вдруг… Черт. Зря он разделся. Вдруг ему придется бежать? Думать было некогда. Он услышал, как пацан запер свой шкафчик и пошел к выходу. Через пять секунд он окажется возле двери кабинки. Слишком поздно что-либо обдумывать. В щели дверного проема мелькнула тень. Он отключил мозг, повернул замок, распахнул дверь и бросился наружу. Обернувшись, Маттиас увидел большого обнаженного человека в маске, несущегося прямо на него. В голове его промелькнула одна-единственная мысль, а тело инстинктивно рванулось назад. Смерть. Он пятился от наступающей Смерти, пришедшей его забрать. В одной руке Смерть держала что-то черное. Черный предмет взметнулся к его лицу, и он набрал воздуха в легкие, чтобы закричать. Но не успел он открыть рот, как черная штуковина накрыла его рот и нос. Он почувствовал, как чья-то рука обхватила его затылок, вжимая его лицо в это черное, мягкое. Крик превратился в сдавленное мычание, а пока он пытался выжать из себя отчаянный вопль, раздалось шипение, напоминавшее звуки дымомашины. Он снова попытался закричать, но, когда он вздохнул, с телом приключилось что-то странное. Все конечности внезапно онемели, и крик превратился в негромкий писк. Он снова вздохнул, и ноги его подкосились, а перед глазами закрутился разноцветный калейдоскоп. Ему больше не хотелось кричать. Не было сил. Красочная пелена заволокла все поле его зрения. Тела он больше не чувствовал. Калейдоскоп крутился. Маттиас растворился в радуге. * * * Оскар держал листок с азбукой Морзе в одной руке, а другой выстукивал точки-тире. Костяшки – точка, ладонь – тире; так они договорились. Костяшки. Пауза. Костяшки, ладонь, костяшки, костяшки. Пауза. Костяшки, костяшки: Э-Л-И Я В-Ы-Х-О-Ж-У. Спустя несколько секунд последовал ответ: И-Д-У. Они встретились у ее подъезда. За день она буквально… преобразилась. Пару месяцев назад к ним в школу приходила тетка-еврейка, рассказывала о холокосте, показывала слайды. Эли походила на людей с тех слайдов. Резкий свет фонаря подчеркивал тени на ее лице, череп проступал из-под кожи, словно истончившейся, и… – Что у тебя с волосами? Сначала он подумал, что дело в освещении, но, подойдя ближе, разглядел в ее черных волосах несколько белых прядей. Как у старухи. Эли пригладила волосы рукой, улыбнулась: – Пройдет. Что будем делать? – Может, до палатки? – Что? – Побежали до палатки? – Угу. Кто последний добежит – тот тухлая селедка! В голове Оскара промелькнула картинка: Черно-белые дети. Эли сорвалась с места, и Оскар помчался за ней следом. Хоть она и выглядела больной, но бегала куда быстрее его, лихо перескакивая через камни на своем пути. Какая-то пара скачков – и она оказалась на другой стороне улицы. Оскар бежал что есть сил, но картинка в голове не давала ему покоя. Черно-белые дети? Точно! Он мчался под гору мимо кондитерской фабрики, и тут его осенило. Старые фильмы, что крутят по воскресеньям. «Андерссонихов Калле»[22] и тому подобные. «Кто последний добежит – тот тухлая селедка!» В этих фильмах любили такие выражения. Эли поджидала его у дороги, метрах в двадцати от палатки. Оскар подбежал к ней, стараясь не показывать, насколько запыхался. Он никогда еще не водил Эли к палатке. Может, рассказать ей ту историю? Точно. – Знаешь, почему эту палатку называют «секс-шопом»? – Почему? – Потому что… короче, я слышал на родительском собрании… кто-то рассказывал, что… ну, в смысле, не мне, но… я слышал… В общем, говорят, что мужик, которому она принадлежит… Оскар начал жалеть, что завел этот разговор. Уж очень глупо все выходило. По-дурацки как-то. Эли всплеснула руками: – Что? – Ну, говорят, что он… водит сюда женщин. То есть он после закрытия… ну, ты понимаешь… – Что, правда?! – Эли взглянула на палатку. – Как же они там помещаются? – Ужас, да? – Ага. Оскар направился к киоску. Сделав пару быстрых шагов, Эли догнала его и прошептала: – Они, наверное, очень худые! Оба прыснули. Оскар с Эли вошли в круг света, падавшего из окна киоска. Эли демонстративно закатила глаза, указывая на владельца палатки, стоявшего внутри и смотревшего маленький телевизор: – Это он? – (Оскар кивнул.) – Вылитая обезьяна! Приложив ладонь к уху Эли, Оскар шепнул: – Он пять лет назад сбежал из зоопарка. До сих пор ищут. Эли прыснула и приложила ладонь к уху Оскара. Ее теплое дыхание заструилось в его голове. – Нет, не ищут! Они просто его здесь заперли! Взглянув на продавца, они расхохотались, представляя его обезьяной в клетке, набитой сладостями. Услышав их смех, продавец повернулся к ним и нахмурил мохнатые брови, что лишь увеличило сходство с гориллой. Оскар и Эли захохотали так, что чуть не упали, закрывая рты руками и изо всех сил стараясь сохранить видимость приличия. Палаточник наклонился к ним: – Что-нибудь будете? Эли тут же сделала серьезную мину, отняла руки от губ, подошла к окошку и ответила: – Банан, пожалуйста. Оскар фыркнул и крепче прижал руку ко рту. Эли обернулась и, приложив указательный палец к губам, шикнула на него с наигранной строгостью. Продавец по-прежнему стоял у окошка. – Бананов нет. Эли изобразила искреннее недоумение: – Как, нет бананов?! – Вот так, нет. Что-нибудь еще? У Оскара сводило скулы от еле сдерживаемого смеха. Спотыкаясь, он отбежал к почтовому ящику в нескольких шагах от палатки, прислонился к нему и расхохотался, содрогаясь всем телом. Эли подошла к нему, качая головой: – Бананов нет. Оскар выдохнул: – Наверное… все… съел!