Врата Войны. Трилогия

Предыдущая ночь прошла у меня бурно. Подруга пригласила меня на день рождения, где было навалом выпивки, а также красивые и умные парни и такие же девчонки, веселая пьяная болтовня и танцы до упаду. Все закончилось уже перед рассветом, когда за окнами темнота начала наливаться серостью нового утра. Отклонив приглашения нескольких кавалеров поехать с ними (я порядочная девушка, и сплю только с одним мужчиной), поймала такси и приехала в свое уютное гнездышко, после чего, приняв душ, отправилась спать до упора. Снилась мне всякая хрень, при этом почему-то с участием моего дурачка-отшельника Макса. То мы с ним вместе падали на дно какой-то глубокой ямы, то брели в черном тумане, по колено в липкой противной грязи, то он обнимал меня окровавленными руками, улыбаясь щербатым ртом, в котором были выбиты все зубы.

Он сейчас, после выборов, находится в депрессии, удалился от мира на глухой хутор, и вообще, никого, кроме меня, не хочет видеть. Бедняжка! Как будто сразу не было очевидно, что на выборах с разгромным счетом выиграет Путин, а все остальные пойдут лесом по известному адресу. А любимые им демократические и либеральные кандидаты окажутся на самом дне нетрадиционной дырочки, откуда и солнышка-то не увидеть. Но все равно он милый и прикольный, и я надеюсь благим образом воздействовать на этого неглупого человека и отличного любовника, чтобы, держа его за руку, вывести из тьмы невежественного либерализма к нашему святому патриотическому свету.

А мальчик-то, похоже, надеялся, что подкованная на передние копыта Ксюша и прочие радужно-полосатые любители нетрадиционной политики если не выиграют, так хотя бы покажут отличный от ноля результат. Но ноль он и есть ноль, и даже обычные вопли о вбросах и подтасовках были неубедительными, потому что при таком видеонаблюдении и количестве свидетелей-наблюдателей это было просто невозможно. Но людям, которые вопят о подтасовках, не нужны никакие доказательства — просто таким образом они оправдывают свой проигрыш, свою политическую импотенцию и тактическую неграмотность. Ибо за либеральной идеей, доведенной до идиотизма, не стоит ровным счетом ничего.

Сколько раз я выслушивала его разглагольствования на тему, что в России все должно быть устроено по-европейски… Чтоб партии были только либеральные, делящиеся на правые, левые и центристские, чтобы никто своего мнения, отличного от либерального, иметь не смел, и вообще, хорошо было бы лишить «быдло», то есть народ, права голоса, чтобы решение, кому править Россией, принимали только умные люди с высшим образованием. Вот придурок! Образование не есть признак ума! Самые большие идиоты в нашей истории были очень хорошо образованы. А вышедшие из народа гении либо имели два класса церковно-приходской школы, либо полный курс духовной семинарии, либо пару курсов университета — прочее они постигали уже на практике. Но в любом случае, кто даст таким вот Тимофейцевым — ничтожному меньшинству в рядах ничтожного меньшинства — отстранить народ от политики и самостоятельно рулить Россией?

Мой кошмарный сон объяснялся тяжелой предыдущей ночью, выпитым спиртным, выкуренными сигаретами и поглощенными в огромных количествах чрезвычайно вредными для здоровья закусками. Хотя, когда я вышла оттуда и села в такси, то была, как говорится, «ни в одном глазу». Но вечно спят, как правило, только покойники; пришлось просыпаться и мне — с больной головой, трясущимися руками и пересохшим ртом, в котором будто ночевали кошки. Первым делом я выпила таблетку аспирина, потом накинула халат на голое тело, вскипятила чайник, чтобы заварить крепкий чай, и выкурила первую после сна сигарету. Выпуская между губ ароматный, пахнущий ментолом дым, я почувствовала, как меня отпускает, и жить снова становится хорошо. А может быть, это просто подействовал аспирин?

Попив чаю и выкурив еще одну сигарету, я окончательно пришла в себя и решила узнать, что произошло в мире за те сутки, пока я была выпавшей из информационного пространства. Включив телевизор, я увидела, что все федеральные телеканалы: «Первый», «Россия-1», «Россия-24», «НТВ», «Звезда» и прочие — транслируют одну и ту же заставку, и что ровно в шестнадцать ноль-ноль по московскому времени состоится экстренное выступление нашего старого-нового президента, который сделает чрезвычайно важное сообщение. Хорошо хоть, худые кобылки-балеринки не пляшут танец маленьких лебедей, а просто на экране под тихую приятную музыку показывают виды весенней подмосковной природы.

Какое-то время я тупо пялилась в экран, не в силах понять — то ли у меня поехала крыша, то ли мир сошел с ума. Какое может быть чрезвычайно важное сообщение — да такое, что президент России решил стать диктором? Опять какой-нибудь там путч, война с хохлами, или, не дай Бог, с НАТО? Вот еще чего не хватало! По счастью, было без трех минут четыре, поэтому, я быстренько налила себе еще одну чашку чая, набухав туда побольше сахара (чтобы дать питание мозгам) и, закурив еще одну сигарету, приготовилась ждать это самое важное сообщение. Не успела я допить чай и докурить сигарету, как на экране березки с молоденькой зелененькой листвой сменились изображением президентского рабочего кабинета (или того, что могло им быть). Владимир Владимирович со строгим видом, в белом свитере-водолазке и легкой кожаной куртке, сидел за рабочим столом и смотрел прямо в середину экрана — то есть прямо мне в глаза. Немного помолчав, он произнес:

«Граждане Российской Федерации, товарищи, друзья, братья и сестры. Должен сказать вам, что сегодня случилось невероятное. В Брянской области, недалеко от границы с Белоруссией, в результате пока непознанных современной наукой физических процессов, образовалось имеющее вид черного облака природное явление, через которое живые люди и различные материальные предметы могут перемещаться из нашего времени в прошлое, в август сорок первого года, и обратно.

Но тех существ, которые проникли к нам через эту дыру между временами, сложно назвать людьми. Германские фашисты, бешеные звери в человеческом обличии, одержимые своей национальной идеей — они и тут, в нашем времени, повели себя в соответствии с заветами своего вождя. В результате внезапного нападения этих призраков прошлого была захвачена часть нашей территории, погибли люди, наши российские граждане, и, что самое страшное, среди них было несколько десятков школьников, которых местные власти эвакуировали из угрожаемого района. При этом надо сказать, что германские нацисты видели, что стреляют именно в школьников, среди которых были совсем маленькие дети, но все равно совершили это ужасное злодеяние.

В настоящий момент к месту инцидента уже выдвинулись дислоцированные поблизости части Российской Армии, которые вступили в бой с фашистскими людоедами, стремясь оттеснить их туда, откуда они пришли. Но и к врагу через это черное облако тоже постоянно подходит подкрепление. Сейчас на нашей территории находятся уже несколько тысяч беспощадных захватчиков, и несмотря на то, что их позиции обстреливает наша артиллерия и бомбит авиация, численность врагов постоянно растет. Мы помним, что в нашей истории Великая Отечественная война останется примером самого ужасного и разрушительного безумия — и поэтому на помощь тем, кто уже сражается со злобным врагом, уже спешат дополнительные подкрепления. Как Верховный Главнокомандующий, должен сказать, что враг будет разбит, уничтожен и изгнан вон с нашей территории. Все необходимые приказы для этого мною и министром обороны Сергеем Кужугетовичем Шойгу уже отданы, и наши российские военные, само собой разумеется, выполнят поставленные задачи на отлично.

При этом я должен сказать, что, конечно же, мы не можем ограничиться только задачей обороны своей территории. Там, по ту сторону межвременной границы, с жестоким врагом сражаются наши собственные предки, которые пытаются отразить вторгшиеся на их территорию вражеские орды и обратить вспять иноземное вторжение. Кроме того, безопасность Российской Федерации требует, чтобы оборона прохода в прошлое велась с той его стороны, чтобы никакой враг вот так внезапно не смог проникнуть на нашу территорию. Я уже обратился к руководству Совета Федерации с просьбой созвать срочное заседание, на котором будет принято решение по предоставлению разрешения нашей армии действовать за пределами территории Российской Федерации, и, несомненно, как и четыре года назад, такое разрешение будет нами получено в самые кратчайшие сроки.

Разумеется, что целью предпринимаемых нами действий в прошлом является максимальное усиление политических и экономических позиций нашей страны, обеспечение ее безопасности, стабильности политического состояния, развития и национального согласия, готовности нашего народа быть единым в отстаивании национальных интересов России. Также мы должны оказать нашим предкам помощь в минимизации материальных и людских потерь в самой жестокой войне нашей истории. Ведь Россия — это всегда Россия, как бы она ни называлась — Российская Империя, Советский Союз или Российская Федерация. Мы можем и должны помочь тем, кто сражается и изнемогает в борьбе с жестоким врагом, и иначе быть не может. Я рассчитываю на вашу ответственную и взвешенную гражданскую позицию, на то, что вы поддержите мое решение помочь нашим предкам, причем не только словом, но и делом.

Я уверен в том, что, каких бы политических взглядов мы ни придерживались, поддержка священной борьбы нашего народа с немецко-фашистскими захватчиками — долг каждого из нас, проявление уважения к нашим предкам, которые сейчас ведут тяжелую борьбу с вторгшимся на территорию нашей Родины врагом.

Враг будет разбит, победа будет за нами!»

Экран мигнул — и изображение президентского кабинета сменилось заставкой фильма «Обыкновенный фашизм». Я выключила телевизор и тупо уставилась на почерневший экран. Охренеть! Брянская область, почти у границы с Белоруссией — это примерно там, где сейчас находится мой маленький карманный оппозиционер. Не могу не признать, что этот человек мне все-таки дорог — и как неплохой постельный партнер, ласковый любовник, и как цель моего амбициозного личного проекта по перевоспитанию этого отмороженного антисоциального элемента во что-то человекообразное, пригодное для обитания среди обыкновенных людей.

Я подумала, что надо проверить, нет ли от него сообщений. Если Макса не убили в самом начале, то он обязательно должен был прислать сообщение — через «аську» или СМС. Я взяла со столика свой телефон. Тот оказался мертв как кирпич — потому что, ложась спать после гулянки, я забыла поставить его на зарядку, и он, и так разряженный, доел батарею до нуля. Я стала искать зарядник, и наконец обнаружила его на полу у кровати — наверное, упал с тумбочки. Подключила к телефону, но — что за невезение? — почему-то зарядное устройство оказалось неисправным — заряжать телефон оно категорически не хотело. Уж не наступила я на него, когда вернулась с гулянки? Что ж, значит, придется воспользоваться «лягушкой»* которая у меня, по счастью, тоже имеется. Выругавшись тихим незлым матерным словом (папа научил), я вскрыла корпус и, вытащив батарею, поставила ее на зарядку. Теперь часов на пять мой аппарат — это просто красивое изделие из стекла и пластмассы, на которое можно только любоваться. Но если Макс додумался прислать сообщение через «аську», а не через СМС, то я могу принять его через большой компьютер, который я в основном использую для работы, а потому не включала со вчерашнего вечера.

Техническая справка: * Для тех, кто не сталкивался с этим зверем — «лягушка» (или «универсалка») — это устройство для зарядки батареи отдельно от аппарата. Работает медленно, но надежно.

Открывшаяся на запущенном компьютере «аська» выдала мне сообщение от Макса, которое пришло в десять часов семнадцать минут утра — как раз тогда, когда я беспробудно дрыхла после ночной пьянки. Но вот содержание этого сообщения снова повергло меня в шок. Макс писал, что случайно стал свидетелем образования этого черного облака, и даже был захвачен в плен проникшими на нашу сторону фашистами, но втерся к ним в доверие, чтобы попробовать сбежать при первой возможности. Еще он просил, чтобы я как можно шире распространила это сообщение, чтобы не дать возможности нашим властям скрыть его от народа.

Ну, после того как об этом событии во всеуслышание заявил наш Президент, делать это уже не имело никакого смысла. Да, обидно проспать все самое интересное. Ведь именно я могла, фигурально говоря, оказаться в первых рядах с красным флагом на броневике — а тут, значит, такой облом…

Но еще ничего не поздно. Сейчас поднимется большой шум, все забегают, закричат, будут митинговать и требовать невозможного — и тут я опять окажусь в своей стихии. Белоленточные будут собирать свои митинги, требуя, чтобы президент не вмешивался в дела прошлого; мы, «молодая гвардия», будем организовывать свои — и тогда посмотрим, чья возьмет. А может, руководство нашей организации поручит мне выехать в качестве журналиста на фронт — туда, где наши солдаты сражаются с прорвавшимися фашистами. И там я смогу встретить своего Макса, который обещал убежать из плена… Хотя это вряд ли. Макс не в состоянии убежать даже от черепахи, а не то что от фашистов. Нынешний его статус в «аське» был «не в сети», а это значило, что его аппарат либо выключен, либо находится там, где нет сотовой связи. Быть может даже, бедного Максика, замученного злыми гитлеровцами, уже нет в живых — а это значит, что мне будет его очень не хватать. Ну, по крайней мере какое-то время, пока я не найду для себя новый объект для хорошего секса и для приложения своих воспитательных усилий.

К настоящей большой любви я пока не стремилась. Эта штука требует больших энергозатрат и полной самоотдачи, а это не для меня. Это все равно, что вместо произнесения «правильных» речей на митингах и веселой тусовки среди таких же, как я, надеть на себя грубую, натирающую во всех нежных местах военную форму, взять в руки тяжелый настоящий автомат и отправиться лично воевать с фашистами. Ха, пусть это делают те, у кого нет папы генерала…

И вот последняя мысль мне очень не понравилась. Она была какая-то не моя, чужая и очень неприятная. Ведь я с самого детства всегда стремилась опираться не на поддержку и материальную помощь родителей, а на собственные силы. И пусть мой папа тогда еще не был генералом, все равно я во всем хотела быть самостоятельной. Правда, в последнее время меня несколько начали заедать лень и сибаритство.

Но я-то думала, что это все внешнее, а тот стальной стержень, который сделал меня тем, что я есть на самом деле, до сих пор цел, просто в последнее время мне не доводилось его применять. А тут получается, что ничего подобного. Из девочки с железным характером я превратилась в тусовщицу и размазню, вроде той же Собчак, которой уютная квартирка, льняные простыни и шелковый пеньюар дороже всей правды жизни. Ведь я всегда мечтала быть впереди — там, где трудно и в лицо дует соленый ветер аврала. Неужто это тлетворное влияние Макса, перевоспитывая которого, я не заметила, как сама поддалась обаянию его эгоистического мировоззрения?

Нет, надо собрать свою волю в кулак и что-то с этим сделать. Например, попроситься туда, к месту событий в качестве журналистки, волонтера, или просто пойти в военкомат и записаться добровольцем. Хотя последнее вряд ли. Судя по тому, что говорил Президент, положение не настолько тяжелое, чтобы они начали брать в армию девушек моего возраста без специальной подготовки. Да, я достаточно выносливая, и иногда хожу в туристические походы, чтобы встряхнуться и понаслаждаться красотами природы, но для армии этого мало. Тренироваться, блин, надо было больше.

Кстати — а вдруг наши обо мне вспомнили, позвонили, а у меня отключен телефон? Немедленно надо включить на компьютере все коммуникационные программы и соцсети, в которых я зарегистрирована, и включиться в общественную жизнь. Наверняка сейчас в инете начнется такой обмен мнениями (в просторечии «срач»), что и самому небу станет жарко. Жалко, что остается отключенным телефон, но с этим ничего не поделаешь, пока не зарядится полностью разряженная батарея.

20 апреля 2018 года 16:25. Брянская область, Унечский район, окрестности поселка Красновичи.

майор полиции Антон Васильевич Агапов.

Если посмотреть по часам, то прошло всего шесть часов, как мы тут воюем, а кажется, что целая вечность. Старшину почти разу же отозвало начальство, ДПС-никам работа найдется и в тылу, а вот я остался. Капитан Погорелов пытался отправить меня в тыл, но я ему заявил, что это мой участок, и никуда я отсюда не уйду. Некуда мне идти. Правда, в своей темно-синей форме я выглядел среди камуфлированных армейцев как пингвин среди леопардов, но с этим ничего нельзя было поделать. Правда, рота капитана Погорелова очень недолго была единственным заслоном на пути фашистов к Унече. В половине первого на рубеж опушки начали прибывать и другие подразделения 2-го батальона 182-го полка, под командованием коренастого и говорливого майора Осипова, так и сыпавшего во все стороны матом пополам с прибаутками.

— Правильно, — сказал мне майор, выслушав рассказ о том, как мы со старшиной взяли на испуг мотоциклетную роту, — первым ты их встретил, последним и проводишь. И вообще, большое вам со старшиной спасибо. Если бы не вы, то эти гады с ходу влетели бы в Унечу и успели бы натворить там делов. Так что крути дырку.

— Ничего особенного, — хмыкнул я, — я, знаешь ли, комбат, не всегда был участковым. В молодые годы застал и «наведение конституционного порядка» и кое-что еще. Пришлось и на блокпостах постоять, и в зачистках поучаствовать. А эти были просто наглые и непуганые — не привыкли, что их вот так, с ходу, могут принять и отоварить.

— Да ладно, майор, не прибедняйся, — хмыкнул Осипов, — узнав тебя, я куда больше начал уважать ментов. Не хочешь уходить в тыл — и не надо, останешься при штабе моего батальона. Местность на поле боя ты знаешь получше нас, так что пригодишься.

Впрочем, оценив ситуацию на месте, майор очень круто взялся за дело. Развернув прямо на дороге «Сани» (120-мм минометы) входящей в состав батальона минометной батареи, он довольно быстро выкурил немецких мотоциклистов из лощины напротив наших позиций и еще недокопанных на тот момент окопов. От сыплющихся с неба горячих и очень тяжелых гостинцев наших минометчиков немцы полезли из своих укрытий как тараканы из-под тапка. То, чего очень долго не могли добиться автоматические пушки и пулеметы, быстренько решили минометы, заставив уцелевших немцев мелкими группами отступить на окраину Красновичей. Затем наступило некоторое затишье, особенно после того, как по немцам окапывающимся вокруг черного облака отработала наша авиация. Били штурмовики чем-то солидным, особо крупного калибра — ракет было выпущено немного, но после каждого разрыва дым вставал коромыслом.

После авианалета уцелевшие возле черного облака немцы затихарились, только шустрее начали работать лопатами, зарываясь в землю. Видимо, приказа отходить у них не было, и свое единственное спасение они видели только в глубине окопов. Копать брянскую землицу легко, под слоем дерна почва в основном легкая песчаная, но и осыпаться такие окопы без обшивки деревом будут на раз, после каждого близкого разрыва. Но немцы старались вовсю, и, судя по всему, чтобы далеко не ходить, на перекрытия блиндажей принялись валить деревья в ближайших рощах и по берегам протекающего через Кучму ручья. Лесорубы хреновы. К тому же большая часть местности за черным облаком была пока недоступна для нашего наблюдения, и, судя по всему, именно там происходит все для нас самое интересное. Командованию полка, получающему информацию с беспилотников, видимо, было виднее, потому что туда, за облако, несколько раз наносила удар полковая артиллерия. После последнего артналета там столбом поднялся густой черный дым.

У нас пока тоже не было приказа наступать — видимо, командование выжидает подтягивание частей усиления и получения дополнительных разведданных. Майор Осипов говорит, что остальные два мотострелковых батальона их 182-го полка направлены по просекам в обход вражеских позиций. Батальон под номером один — тот, который у нас был соседом справа — должен выйти на дальнюю от нас окраину Красновичей по той самой просеке, по которой я в самом начале предполагал эвакуацию мирного населения. Другой батальон, под номером три, двигающийся по левому флангу, пошел еще более кружным путем в район хутора Красноселье, в результате чего позиции залезших к нам фашистов со стороны Унечи должны быть взяты в полукольцо — и уж после этого можно будет решать первоначальную задачу по очистке Красновичей от прорвавшегося туда врага.

Но просека — это вам не шоссе, и техника по ней движется вдвое медленнее, да и выступили первый и третий батальоны после второго, так что с этим приходится подождать. Кроме того, стало известно, что по тревоге подняты мотострелковый полк в Клинцах и артиллерийский в Почепе, которые срочно идут к нам на помощь. Что там со стороны Суража, пока Бог знает, но, судя по тому, что немцы и не пытаются туда соваться, там их тоже ждет что-то очень неприятное, или же у них просто нет приказа далеко отрываться от этого черного облака, которое связывает их с собственным миром. В любом случае, здесь эти немцы обречены, и они об этом наверняка знают. Как только подойдут резервы и будет поучен приказ, мы двинемся вперед, оставив им только один выбор — бежать, сдаться или умереть.

Приказ поступил ровно в четыре часа вечера. Повинуясь ему, первый и наш второй батальоны 182-го полка приступили к зачистке Красновичей. Никаких серьезных укреплений окопавшийся там примерно батальон немецкой пехоты создать не успел, и поэтому единственное, за что могли зацепиться немецкие солдаты, были дома местных жителей и неглубокие окопчики. Но на войне как на войне. БМП, позади которых укрывалась пехота, медленно двигались вперед, и их автоматические пушки немедленно гасили оживающие немецкие пулеметы, которых во вражеской стрелковой цепи в начале боя было достаточно много. Некоторую проблему составили две легкие противотанковые пушки, замаскированные между домов. Но их достаточно быстро обнаружили и помножили на ноль — правда, после того, как они смогли подбить одну и повредить еще несколько боевых машин.

При этом основной удар наносился силами первого батальона со стороны просеки, а две роты из числа подчиненных майору Осипову, поддержали их с левого фланга, продвинувшись до того места, где от трассы ответвлялась дорога на Красновичи, переходящая в Школьную улицу. Вот там и тогда мы воочию, вблизи, и увидели расстрелянных немецкими мотоциклистами детей и их учителей — и всех из них я лично знал в лицо как их участковый. Естественно, что сейчас даже из тех, кто в момент нападения был только ранен, в живых уже не осталось никого.


И, несмотря на то, что благодаря техническому превосходству нашей армии Красновичи, уже к половине пятого были освобождены при умеренных потерях в живой силе и технике, потери гражданского населения и разрушения жилого фонда были очень велики. И по большей части гибель людей произошла не в ходе боя по освобождению села, а в результате краткосрочной (всего несколько часов) немецко-фашистской оккупации. Пришло время мне откладывать автомат (из которого, за исключением утреннего боя, я так и не пострелял) и возвращаться к своим обязанностям участкового. Протоколы, опознания, следственные действия… Правда, и без меня в группе по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков народу с большими звездами в погонах будет больше, чем достаточно — и из центрального аппарата МВД, и из Генеральной прокуратуры, и из Следственного комитета. Я там буду самым маленьким винтиком, но, скорее всего, самым важным, ибо знаю всех — и погибших и живых, и был тут с того момента, когда все началось, до того, когда все закончилось…

20 апреля 2018 года 17:05. Брянская область, Унечский район, окрестности сельского поселения Красновичи.

Командир 3-й танковой дивизии генерал-лейтенант Вальтер Модель

Не успел я сосредоточить на той стороне этого странного облака даже один батальон 3-го моторизованного стрелкового полка, направленный для усиления существующих оборонительных позиций, как тамошние русские совершили неожиданную и очень дерзкую контратаку на населенный пункт Krasnowitschi с участием большого количества легких панцеров, по классу похожих на наши «двойки» и отлично экипированных и обученных панцергренадеров. И, как ни странно, они добились в этой контратаке полного успеха. Остатки разбитого в этом бою нашего пехотного батальона были вытеснены в чистое поле под перекрестный огонь пулеметов и автоматических пушек, а вражеская артиллерия поставила плотный заградительный огонь.

Всему виной наши танкисты, которым приспичило перед боем перелить бензин из возимых на броне канистр в опустевшие баки и освободиться от всякого навьюченного на панцеры походного барахла. Поскольку на нашей стороне уже наступила ночь, то это занятие было не самым приятным и безопасным времяпровождением. Упаси Господи зажечь возле заправляемых панцеров открытый огонь — последствия этого могут быть самыми непредсказуемыми. В результате наши танкисты запоздали с сосредоточением на исходных позициях и были готовы к форсированию этого странного облака только тогда, когда противник в результате своей контратаки полностью овладел этим селом Krasnowitschi, начав укрепляться на его окраинах.

Поскольку «тройки» и «четверки» (которых в составе танкового полка нашей дивизии было большинство) и толщиной брони и калибром орудий должны были превосходить легкие танки противника, то решительной и массированной контратакой я планировал немедленно вернуть эти Krasnowitschi под наш контроль, не дав русским времени закрепиться на занятых рубежах. Затем предполагалось неожиданно для противника одним танковым батальоном при поддержке батальона пехоты ударить на север — чтобы захватить населенный пункт Сураж, а всеми остальными силами, сбивая вражеские заслоны, нанести удар в сторону железнодорожного узла Унеча, захват которого, несомненно, дезорганизует местных русских.

Примечание авторов: Лишенный возможности нормально вести разведку, и вообще, не имеющий на это времени, Модель очень плохо представляет себе окружающую обстановку — а точнее, никак ее не представляет. Если в начале дня выдвинувшиеся из н.п. Займище подразделения 182-го мсп довольно плотно перекрыли только дорогу на Унечу, а севернее ничего кроме РДГ разведбата не имелось, то к 17:00 мск поднятый по тревоге 488-й мсп дислоцированный в н.п. Клинцы, совершил марш по автодороге Клинцы-Сураж и блокировал район вражеского вторжения с другой стороны. В отличие от 182-го полка его командир выставил сразу за головным дозором на БРДМах не мотострелковый, а танковый батальон из сорока крепколобых Т-72Б3 модернизированных до уровня Т-90. Бодаться с такими веселыми парнями, меряясь толщиной лобовой брони и калибром пушек, немецким танкистам было и вовсе не с руки.

И вот ударный кулак из танкового, двух батальонов пехотного и артиллерийского полков построен на исходном рубеже в шесть колонн. При этом пехота для уменьшения торможения идет пешком, машины оставлены только для перевозки артиллерии, но все равно, войдя в это странное облако, все чувствуют просто невыносимое сопротивление. Такое ощущение, что под ногами жидкая липкая грязь, а в лицо дует ураганный ветер. Люди бредут в этом черном тумане, от чрезмерных усилий наклоняясь вперед, моторы техники воют на повышенных оборотах, но все равно продвижение по этому туннелю в будущее идет медленно, чрезвычайно медленно — шаг за шагом… Некоторые солдаты от усталости останавливаются и падают на землю, но остальные продолжают упрямо идти вперед. Отставшие же, отдохнув, смогут продолжить путь тогда, когда основная группировка уже выйдет из этого странного межвременного туннеля и его сопротивление резко снизится. Я тоже бреду, преодолевая ужасное сопротивление, вместе с теми солдатами, которых веду в бой — и они, видя то, что их генерал идет вместе с ними, пойдут за мной до конца.

Наверное, все же мы почти превысили возможности этой штуки, но у меня не было другого выхода. Бить положено плотно сжатым кулаком, а не растопыренными пальцами, а на плацдарме почти нет возможности накапливать резервы, ибо он весь находится под контролем артиллерии противника, которая весьма быстро реагирует на прибытие наших резервов, устраивая артналеты и тем самым успешно противодействуя нашим усилиям нарастить на плацдарме ударную группировку. По счастью, и для артиллерийского налета и для подготовки авиационного удара требуется время, а мы, выйдя из этого облака, не мешкая, обрушимся на врага. Не получится атаковать всем сразу — будем проводить атаку волна за волной, пока не добьемся успеха. Хорошо, что в 6-м танковом полку три танковых батальона (а не два, как обычно), а это должно изрядно увеличить наши шансы на успех.

Конечно, можно было бы дождаться наступления темноты — но не факт, что противник этого ждать как раз не будет, раз уж он начал активные действия; тогда он просто сомнет остатки полка, обороняющие подступы к этому странному облаку, и на плечах отступающих ворвется на ту сторону межвременного туннеля. Да, можно было бы оттянуть все войска назад, вырыть окопы и противотанковые рвы, построить долговременные огневые точки и установить в них пушки, которые кольцом окружат это странное облако и будут расстреливать все, что высунется наружу. Но все мои инстинкты успешного командира, все те знания, которые у меня имеются, говорят о том, что тот, кто отдает инициативу противнику, вместе с ней вручает ему и победу. Упорная оборона может быть только временным состоянием, потому что пока противник таранит лбом наши оборонительные позиции, необходимо выбрать самое слабое место в его фронте и ударить в него изо всех сил.

А тут такое невозможно. Быстроходный Гейнц просил меня три дня своими действиями отвлекать противника на той стороне, а он за это время сумеет подтянуть войска. Так что даже если мы и продержимся требуемое время, то возле этого облака будет находиться не готовый к бою укрепрайон, а всего лишь уставшие и валящиеся с ног немецкие войска. В таком состоянии они станут легкой добычей вражеской моторизованной пехоты, которая, в отличие от наших солдат, не будет бить ноги в утомительных пеших переходах. (Модель имеет в виду пехоту армейских корпусов, которой Гудериан планировал заткнуть дыру вокруг портала). Так что драться до конца, а также и наступать, и обороняться все же лучше на той стороне, пожертвовав частью войск ради того, чтобы остальные хотя бы сумели сесть в так нелюбимую нами жесткую оборону. Конечно, очень жаль, что моей дивизии выпала такая жестокая участь, но я надеюсь, что мы не только вполне удачно вывернемся из этого крайне неприятного положения, но еще и покроем себя неувядаемой славой.

Но вот мрак перед глазами с каждым шагом начинает рассеиваться — и через него уже просвечивают контуры бревенчатых домов и деревьев, покрытых полураспустившимися почками. Вот где-то впереди облегченно взревел мотор панцера, буквально прыгнувшего вперед, как только это липкое сопротивление отпустило его корпус. Следом за ним взревел мотор еще одного танка, потом еще и еще.

Мы дошли — теперь нельзя терять ни одной минуты. Разворот колонны на девяносто градусов, панцеры и пехота в атаку с ходу, артиллерия развертывается на уже разбитых саперами позициях для того, чтобы поддержать эту атаку огнем. Все это необходимо по той причине, что техника, артиллерийские орудия и пехота, компактно сосредоточенные на плацдарме — лакомая цель для русских дальнобойных орудий. Гауптман Зоммер, когда из него вышла вся дурь, уже доложил мне, что для корректировки артиллерийского огня местные русские применяют не маленькие связные самолеты типа «физелер шторьх», а совсем крошечные радиоуправляемые модели, которые очень трудно заметить, и еще труднее сбить. Ты можешь ни о чем не подозревать, а за тобой при этом будут внимательно наблюдать чужие злобные глаза человека, готового в любой момент дать приказ на открытие огня. Так что вперед, вперед и только вперед.

Тогда же и там же, командир 4-й роты 182-го мсп капитан Погорелов.

Когда я увидел, что вытворяют фрицы, то на какое-то время обалдел. Это было как во множестве фильмов «про войну» когда наши деды с одними гранатами и парой сорокопяток готовились отражать атаку вражеских танков и подвыпившей для храбрости пехоты с закатанными в порыве лихости рукавами. Германские танки и шагающая за ними пехота (видимо вышедшие в наше время с другой стороны этого черного облака) компактной колонной огибали его край с восточной стороны и четко разворачивались в атакующие боевые порядки с общим направлением наступления в сторону Красновичей. Но здесь им было не там, а российская армия — это не РККА образца сорок первого года, нас пьяной лихостью уж точно не возьмешь.

После некоторой паузы была подана команда — и поле, через которое немцы вели атаку, оказалось во всех направлениях расчерчено дымными пушечными трассами и огненными фаерами летящих в цель «Фаготов» и «Корнетов». Это была настоящая бойня, где чадный дым и оранжевое бензиновое пламя горящих немецких танков смешивались со вспышками ответных выстрелов. Казалось, все поле, через которое атакуют германские панцеры, состоит только из трех вещей — яркого оранжевого пламени, черного смоляного дыма и таких же черных — неподвижных и двигающихся — угловатых силуэтов. После этого зрелища любое кино «про войну» — это преснятина. Мои парни, особенно операторы-наводчики, впали в благородный боевой азарт. И пусть возле наших позиций тоже падали вражеские снаряды, а одна БМП оказалась подбита, они продолжали вести бой, не обращая внимания на опасность.

Примечание авторов: Стрельба калиберными бронебойными снарядами из 30-мм автоматических пушек БМП-2 2А42 по немецким средним танкам PzKpfw III и PzKpfw IV не особо эффективна, потому что в ракурсе? с дистанции в полтора километра они способны пробить только тонкую броню нижней части корпуса за опорными катками. Впрочем, несколько близких попаданий таких бронебойных снарядов способны вызвать растрескивание брони даже без ее формального пробития. Зато эти же бронебойные снаряды на этой дистанции и с любого ракурса запросто в любом месте пробивают броню легких танков PzKpfw II, а также бронетранспортеров «Ганомаг», «Пума», и т. д., которых, впрочем, за исключением PzKpfw II, на этом поле боя не имелось.

Зато осколочные снаряды, выпущенные из той же пушки, с легкостью косили следующую за танками немецкую пехоту, а батальонные ПТРК «Корнет» и установленные на каждой БМП «Фаготы» рассчитанные на пробитие 750-1000* мм брони, жгли их буквально в одно касание вместе с экипажами.

На немецких средних танках образца 1941 года максимальная толщина брони в лобовой части башни и корпуса составляет 50 мм.

Конечно, немецкие танкисты и пехота быстро поняли, что эта атака бессмысленна и самоубийственна — уж очень наша горячая встреча отличалась от того опыта, который они приобрели в Польше, Франции и за два месяца войны против СССР. Но приказа отступать не было (и не могло быть, когда работают российские установки РЭБ) — и они геройски шли прямо навстречу нашему огню, сгорая в нем без остатка; а черное облако извергало из себя все новые и новые полчища. С некоторым запозданием на поле боя, подобно первым каплям дождя во время летней грозы, начали падать гаубичные снаряды*, но решили дело и поставили яркую точку совсем не они.

Примечание авторов: * это заградительный огонь поставили 152-мм гаубичные артдивизионы двух мотострелковых полков и подтянутого из Почепа артиллерийского полка.

20 апреля 2018 года 17:25. Калужская область, Кировский район, авиабаза Шайковка, 52-й ТБАП.

Несколько часов назад, когда еще министр обороны не сделал свой доклад президенту, шесть дальних сверхзвуковых бомбардировщиков-ракетоносцев ТУ-22М3 52-го тяжелого бомбардировочного полка начали готовить к боевому вылету. Лететь им предстояло совсем недалеко. До цели, расположенной в окрестностях села Красновичи, по прямой было около двухсот километров. Для машин такого класса это все равно, что одна нога здесь и другая тоже здесь. В принципе, применение дальних стратегических (и так далее, и тому подобное) тяжелых бомбардировщиков было избыточным, но некоторые светлые головы решили, что в случае массового прорыва противника на эту сторону массированный бомбовый ковер на горячие головы прорывающихся будет как раз тем, что сумеет их как следует остудить.

А еще одна более светлая голова (сам Президент) решила, что если получится уничтожить это странное черное облако, связывающее два мира, то и мороки у всех будет куда меньше. Злых клоунов Адика, выживших после прокатившегося по ним бомбового ковра и разбежавшихся по окрестностям, быстренько добьют подтянутые к Красновичам части ССО (силы специальных операций). Потом можно будет объявить, что война окончена, похоронить павших, наградить героев и приступить к восстановлению разрушенного народного хозяйства, пусть и в масштабе отдельно взятого села. Лицемерия во всем этом было самый минимум. Страна и в самом деле находилась в достаточно тяжелом положении для того, чтобы ввязываться в затяжную войну в сорок первом году, притом, что в году две тысячи восемнадцатом ее и без того окружают недружественные ближние и дальние соседи.

А то, что эта война будет затяжной и нелегкой, Президенту было понятно с самого начала. Ведь мало сорвать наступления гитлеровцев на Киев и Москву. Для обеспечения безопасности Российской Федерации потребуется обеспечить решающий разгром вражеских орд и победоносное вступление Красной Армии в Европу, что с учетом состояния Красной Армии на август сорок первого года выглядело как ненаучная фантастика. Для того чтобы добиться той самой победы на руинах предыдущей, требовалось создать армию нового типа, обкатать и закалить в боях — и только тогда она сможет добиться решающей победы над гитлеровским фашизмом в кратчайшие сроки. Но на все это требовалось время и немалые ресурсы — материальные и людские — которых Российской Федерации остро не хватало для своих нужд.

Нет, если возникнет такая необходимость, Россия взвалит на себя и потянет еще не такой воз. Но лучше бы она не возникала. К тому же еще оставалась проблема взаимодействия с СССР-1941, а если точнее с товарищем Сталиным и его соратниками. Президент знал, что большинство его собственных соратников, если их так можно назвать, от одной такой мысли придут в тихий ужас, так что потом их придется отпаивать валерьянкой или же чем-нибудь покрепче. А не взаимодействовать нельзя. Во-первых — одна Российская армия, снабжаемая через труднопроходимый (по рассказам пленных) межвременной переход, войны с фашизмом не выиграет. Во-вторых — отсутствие взаимодействия приведет к конфликтам, а там (не дай Бог) недалеко и до того, что деды, не понимая, что происходит, поднимут оружие на внуков. В-третьих — а как вы без этого взаимодействия создадите эту самую армию нового типа? Кто позволит вам переучивать бойцов и командиров, менять уставы и вмешиваться в командование? И все это придется делать на коленке, в условиях войны с одной из лучших армий в мировой истории. Такие вещи возможны только при наличии санкции с самого верха — и не иначе.

Так что с точки зрения президента лучше было бы, если бы этого облака-перехода и вовсе не существовало, или оно внезапно закрылось. Ведь это классика такого рода локальных конфликтов, когда обороняющаяся сторона не желает его эскалации, она стремится перекрыть противнику доступ на свою территорию, уничтожив используемый для этого мост, тоннель, сухопутный перешеек и так далее (нужное подчеркнуть). Естественно, для уничтожения облака военные предложили самый мощный из имеющихся у них в арсенале неядерных боеприпасов. Использовать на своей территории сколь угодно малые тактические ядерные заряды президент отказался наотрез.

Академик Велихов, к которому президент обратился за консультацией, насколько само по себе опасно разрушение такого портала, ответил, что точно сказать ничего не может, так как для этого облако требуется предварительно обследовать. Но поскольку оно с большим трудом пропускает не очень массивные материальные предметы, да еще и нейтрально в смысле радиации и прочих видов излучения, то можно считать, что его энергетическая накачка имеет не очень высокий уровень. Чтобы сказать точнее, это облако предварительно стоило бы изучить. Поблагодарив товарища Велихова за консультацию, президент повесил трубку и подумал, что раз академик считает, что большой опасности нет, то можно и даже нужно попытаться свести потери от этого явления к минимуму.

Поэтому, если в бомбоотсеки и на внешнюю подвеску пяти бомбардировщиков были подвешены по девяносто шесть ОФАБ-250, то шестой нес только одну особо мощную бомбу, широко известную в узких кругах под прозвищем «Папа всех бомб» или просто «Папа». Ни разу до того это изделие не применялось в боевой обстановке, поэтому этот день (точнее, вечер) должен был бы стать ее дебютом. Или не стать — мало ли как сложатся обстоятельства. Поэтому, отпустив министра обороны и записав свое обращение к народу России, Президент собрался и при полном параде выехал по адресу Москва, Большая Дмитровка, дом 26, где как раз в четыре часа вечера должно было начаться одно из очередных плановых (по счастью) вечерних заседаний Совета Федерации.

Итак, Президент прибыл в Совет Федерации к шестнадцати часам (ровно к тому моменту, когда сенаторам включили его обращение к народу) и пятнадцать минут простоял за кулисами, наслаждаясь славой. Потом, когда обращение к народу завершилось и на экраны снова вернулась обычная заставка цвета запекшейся крови: «Регистрация Совет Федерации» «Всего», «Присутствует», «Отсутствует», «Кворум», Президент вышел из своей засады и поднялся на трибуну.

— Коллеги, — сухо сказал он, — я обращаюсь к вам в связи с той экстраординарной ситуацией, сложившейся по причине появления на нашей территории межвременного туннеля, соединяющего наше время с августом 1941 года, что несет угрозу для жизни наших граждан и государственной безопасности. Вы уже знаете, что проникшие к нам части вермахта повели себя привычным образом, в результате чего погибли наши мирные граждане, в том числе и дети. Исходя из этого, на основании пункта «г» части 1 статьи 102 Конституции вношу в Совет Федерации Федерального Собрания обращение об использовании Вооруженных Сил Российской Федерации на той стороне этого межвременного тоннеля в 1941 году, вплоть до полного устранения исходящей оттуда угрозы.

Сделав паузу, Путин внимательно осмотрел зал, оценивая его реакцию. Убедившись, что все и все поняли так, как надо он добавил:

— Должен особо отметить, что наши солдаты и офицеры, обороняя дальние подступы к территории Российской Федерации, должны иметь право действовать из чисто военных соображений, невзирая ни на какие политические условности. Если не дать им такой возможности, то последствия могут быть непредсказуемыми, начиная от ненужных дополнительных потерь и заканчивая провалом всей операции. На этом у меня все, коллеги, спасибо за внимание.

Сказав это, Президент сошел с трибуны, после чего, в результате коротких прений (а что тут препираться, и так все ясно) и еще более короткого голосования, к 17:00 по Москве искомое разрешение было дано. Впрочем, Президент не стал дожидаться этого момента, оставив за себя своего официального представителя, заместителя министра иностранных дел Григория Карасина, который в министерстве отвечал за взаимодействие с палатами Федерального Собрания. Сразу, как только закончились все бюрократические формальности, и решение Совета Федерации было оформлено и вступило в силу, об этом были немедленно проинформированы Президент, Министр Обороны и Начальник Генерального штаба. После этого офицеры Генштаба, вот уже больше шести часов роющиеся в архивных картах (Апчхи) и боевых донесениях, начали прикидывать, как бы наличными силами стягиваемой к черному облаку 144-й мотострелковой дивизии выполнить поставленную задачу по захвату на той стороне не простреливаемого вражеской артиллерией плацдарма.

Получалось, что в оперативной пустоте между моторизованными частями и догоняющей их пехотой даже одной дивизией можно будет выхватить у вермахта неплохой кусок территории, но для его удержания и дальнейших активных действий в 1941 год придется вводить не меньше полнокровной общевойсковой армии. Пока что единственным кандидатом на эту роль была дислоцированная под Москвой и в Нижегородской области 1-я гвардейская танковая армия Западного военного округа, для частей которой под погрузку уже были поданы эшелоны. Но все это были только предварительные прикидки, потому для переброски по железной дороге целой армии, с учетом разгрузки-погрузки и марша от станции назначения до района сосредоточения, потребуется достаточно большое количество времени, за которое может произойти все что угодно. Может, и не будет никакой операции в сорок первом году, и предназначенные для этого части тихо и мирно направятся в свои пункты постоянной дислокации.

Но как раз в тот момент, когда генералы в Генштабе размышляли над дальнейшим развитием операции, из сердцевины этого гнусного черного облака густо полезли германские танки и зольдатены; и тут же рука министра обороны потянулась за большим тапком, чтобы разом прихлопнуть всю это погань, пока она не расползлась по российской земле. Большим тапком, как вы понимаете, как раз и были те самые шесть подготовленных к вылету с аэродрома Шайковка Ту-22М3. Экипажи боевых машин как раз просмотрели телеобращение президента и теперь, находясь в пятиминутной готовности к вылету, «перекуривали» в непосредственной близости от боевых машин, ведя околополитические разговоры, в том числе и обсуждая открывающиеся в связи с этим событием самые разные перспективы.

Этими разговорами пилоты и штурманы шести экипажей пытались успокоить одолевающий их предбоевой мандраж. Конечно, почти все пилоты этой эскадрильи участвовали в боевых вылетах в Сирии, но то были бомбежки бородатых бармалеев посреди пустыни, где все чужие и не страшно чуть-чуть промахнуться. Тут же совсем иное — рядом с целью расположен российский населенный пункт, в котором более тысячи жителей (было), а также находятся позиции своих войск, окружающих эту самую цель. Глонасс Глонассом, а малейшая ошибка, с учетом подвешенного под самолеты груза, приведет к огромным человеческим жертвам и последующему визиту в часть военных дознавателей, желающих выяснить, как так могло получиться.

Команда на вылет вывела их из этого далеко не благостного состояния и, не докурив, а также недоговорив, по приставным решетчатым трапам члены экипажей полезли в свои кабины, располагающиеся, между прочим, примерно на высоте второго этажа. Набежавшие техники быстро вытащили «башмаки» из-под огромных колес и откатили эти самые трапы. Почти одновременно взвыли сверхмощные двигатели бомбардировщиков, заставившие задрожать раскаленный воздух над бетонным покрытием аэродрома.